— Полицию ты, разумеется, не оповестила?

— Нет, конечно! — Глаза ее загорелись. — Это ж такая сенсация. — Оператор бросил на меня сочувственный взгляд.

— Ладно, Дэр. Раз нет полицейских, не будет и интервью. — Я скрестил на груди руки и повернулся к ней спиной. — Пускай эти двое все расскажут. — Я показал на них пальцем.

— Хорошо, начну с них! — гневно прошипела Дэр.

— Только чур я первый! — вскочил Ларри.

— Послушай, кто здесь командует? Я первый, — запротестовал Джо.

В этот момент я оглянулся и увидел, что оператор закатил глаза к небу.

После недолгого колебания Лидия приняла соломоново решение и сделала первыми обоих, задавая им вопросы попеременно.

Послушав их минут десять, я, пока все были заняты беседой, тихонько позаимствовал у Ларри ключи и вышел. Заперев за собой дверь, я выбросил ключ в кусты, нашел неподалеку телефонную будку и, позвонив Банки, попросил, чтобы она за мной приехала.

Приятно было сознавать, что организованная преступность на Шайлере находится на том же уровне, что и другие институты.

Когда подъехала Банки, я представил ее моему новому другу, и мы поехали к Клайду.

Затем я пробудил шерифа Джамали от крепкого сна и попросил его послать своих молодцев за Ларри и Джо. Завернул тупаря в одеяло и, положив его в ванну, лег спать.

На следующее утро я позвонил отцу Якубу и обратился за духовными наставлениями. Я рассказал ему о событиях предыдущего вечера, и он еще раз отпустил мне грехи, которые я намеревался совершить, и попросил меня в ближайшие несколько дней постараться ни во что не ввязываться.

Еще он посоветовал мне молиться, чтобы быть ближе к Богу, и нанять хорошего адвоката.

— Спасибо за совет, святой отец. Но за такой короткий срок мне других адвокатов, кроме Джимми Омуры, не найти.

— Я буду молиться за вас, — подумав, сказал отец Якуб.

Я не мог удержаться, чтобы не спросить:

— Отец Якуб, это может прозвучать довольно странно, но не слишком ли вы умны…

— Чтобы жить на Мире Шайлера? — Его изображение на экране лукаво усмехнулось. — Как я понимаю, вы хотите сказать, что такому человеку, как я, открыты все дороги?

Я кивнул и, помявшись, согласился:

— Да, необычно как-то.

— Кен, сын мой, Церковь мудра, и она решила, что дети ее в колониальных мирах должны получать самых лучших пастырей, ибо, видит Бог, они, как заблудшие овцы, больше всех в них нуждаются.

После этого я позвонил Омуре и в течение часа посвящал его во все подробности дела, а Банки помогала мне, вставляя в сканер необходимые документы. Мы договорились встретиться перед зданием суда.

Закончив разговор, я заметил, что Банки посматривает на меня краешком глаза.

— Банки, я знаю, что здешние суды часто допускают довольно вольное толкование законов, но, думаю, мы все-таки сможем добиться отмены этого временного запрета покидать планету.

— Сэр, не хочу вмешиваться в вашу личную жизнь, но здесь еще кое-что замешано.

— Неужели? — устало спросил я, предчувствуя недоброе.

Банки не отрывала взгляда от моих ботинок.

— Сэр, м-м… сюда три раза звонили из мэрии С вами хотели поговорить. Мэр Фельдман, очевидно, заметил, что вы ушли с приема довольно рано и… м-м… довольно поспешно. И сразу же после этого дочь его тоже ушла.

— Дочь мэра зовут Кристиной?

— Да, сэр. Мэр очень расстроен.

— А сколько ей, кстати, лет?

— М-м-м… — Банки медлила, явно не желая отвечать на вопрос. — Пятнадцать, сэр.

— Банки, откуда ты все это знаешь?

— Да кругом слухи ходят, сэр.

Чандразехар резал на кухне редиску и что-то напевал. Я постепенно разобрал слова песни. Это был старинный марш, который я слышал на Вулмере.

Свадьба была так весела,

У отца ее — в руках ружье.

Свадьба была так весела,

У отца ее — в руках ружье.

Песня повествовала о печальных последствиях общения с прелестными юными существами, интересующимися черными дырами.

— Банки, я начинаю думать, что у меня с судьей Османом могут возникнуть затруднения. Ты можешь что-нибудь предположить?

Она немного подумала.

— Сэр, думаю, все будет зависеть от того, какие свидетельства вы представите в свою пользу, — очень осторожно ответила она.

— Разумно. Будь добра, позвони Пайпер и попроси ее прислать сюда Клайда вместе с челноком.

Она кивнула:

— Считайте, что уже позвонила, сэр. Да, а как же ваш маленький друг?

— Точно. Я совсем о нем забыл. Он у меня, и я не знаю, что с ним делать. Он такой забавный. Удивляюсь, почему люди не держат их дома, как кошек.

— Сэр, кажется, одеяло, в которое вы его завернули, придется отдать в чистку, — робко произнесла она.

— Да-да, конечно.

Мы вернулись ко мне в комнату поглядеть, чем занимается тупарь. Он уже успел съесть на завтрак четыре банана и абрикос. Так что теперь неохотно приоткрыл глаза, зевнул и снова погрузился в сон.

— Нет, оставить у себя я его не могу.

— Я позабочусь о нем, сэр, — поспешно пообещала Банки.

— Что ты собираешься с ним делать, Банки? — поинтересовался я, несколько обеспокоенный.

— Выброшу в лесу, — пожала она плечами.

— Спасибо, Банки.

— Не за что, сэр.

На всякий случай упаковав свои вещи, я отправился к зданию суда. На заднем ряду, ожидая меня, устроился Клайд.

Сидевшие напротив три адвоката и их клиенты упорно отказывались поднять на меня глаза. Зато вошедший в зал судья Осман сразу же меня признал:

— Ага, вот и еще один член экипажа с «Туфли Рустама» явился в суд. Очень рад.

Да, денек, судя по всему, предстоял нелегкий.

Сначала выступили представители банка. Суть их претензий состояла в том, что я был должен разным людям кучу денег, как сам лично, так и по поручению всех, кого им удалось втянуть в это дело, а, несмотря на войну или ее отсутствие, бизнес есть бизнес. Если суд разрешит мне сесть в челнок и улететь на корабль, то очень велика вероятность того, что я никогда не вернусь — разве что в виде мелких частиц во время дождя.

Затем поднялся Омура и выступил с опровержением вышесказанного. Утром он, наверное, не смог бы одеться и добраться до суда без посторонней по-. мощи, но доводы его были блестящими, и от претензий банкиров камня на камне не осталось.

Он заявил, что конфедеративным правом предусматривается отмена любого постановления гражданского суда, препятствующего военному офицеру исполнять свои воинские обязанности, и что удовлетворение предъявленного банком иска временно ограничить мою свободу передвижения привело бы к подрыву основ, лежащих в принципах самозащиты Конфедерации. Он рассмотрел несколько прецедентов, доказывающих, что отправиться на орбиту сражаться с Грызунами — не есть попытка избегнуть правосудия в общепринятом значении этого понятия. Поскольку «непоправимый ущерб», на который жаловался банк, состоял в том, что меня могут убить, он едко прошелся по неспособности банка отрицать, что в любую минуту может случиться то же самое, если Грызуны заявятся прямо сюда.

Затем Омура отметил отсутствие у банка убедительных доказательств факта, что до того, как военный космофлот реквизировал корабль, ликвидировав таким образом права банка на отторжение имущества в счет долга, я не являлся просто наемником, состоявшим на службе у Дэви Ллойда Твердобокого; в доказательство он представил документы Дэви Ллойда, неопровержимо свидетельствовавшие о том, что у банка не было достаточных оснований возбуждать против меня дело.

Закончил он призывом свято чтить закон, права человека, Бога, матерей и национальный флаг. Когда он закончил, с задних рядов раздались хлопки двух-трех зевак, а оператор из «Почтового курьера Шенектади» запечатлел все это на видео.

Магистрат Осман пробежал глазами лежавшие перед ним документы и нахмурился.

— В свете всего сказанного мне необходимо выслушать свидетельские показания. Суд удаляется на двадцать минут. — Он стукнул молоточком по столу.