— Мы называем это покаянием.

— Не важно. Я должен исповедаться в грехах.

— Только если вы этого хотите. Присаживайтесь поближе.

— А разве мне не нужно вставать на колени в такой нише, где курят благовония? Знаете, как в кино? «Благословите меня, отец мой, ибо я согрешил?»

Отец Якуб усмехнулся и протянул мне чашку кофе.

— Это отошло в прошлое вместе с туфлями на высоком каблуке. Вы присядьте, я угощу вас чашечкой кофе, и мы побеседуем. Сахар? Сливки?

— Черный кофе, пожалуйста. У меня, должно быть, скоро откроется язва — от сливок желудок расстраивается. Отец, а ничего, что я не католик?

— Ничего страшного. — Отец Якуб вытянул указательный палец к потолку. — Он или Она там на небесах не возражает, а мне все равно платят одинаково. Кроме того, наша сестра во Христе Катарина просила меня оказать вам любую посильную помощь.

Мы поговорили обо всем, что только я мог припомнить, и времени на это понадобилось порядочно, поскольку мой рассказ напоминал отцу Якубу о том, что он сам совершил, когда был так же молод и почти так же глуп, как и я, а это заставляло меня припоминать и другие грехи. Закончив, я критически поглядел на него.

— Неужели вас еще что-нибудь беспокоит, Кен? — мягко осведомился отец Якуб.

На мгновение я задумался.

— В общем, это не совсем то, чего я ожидал. — Я еще немного подумал. — Поскольку в настоящее время я собираюсь отразить нападение войска Грызунов, за которыми, по всей вероятности, числится меньше грехов, чем за мной, я ожидал, что вы обойдетесь со мной, ну, что ли, несколько более сурово.

— Кен, Церковь избегает насилия и искренне молится за мир, но замысел Творца совершенен, и Бог учит нас смиряться с тем, что происходит в мире. Иными словами, внутри Церкви существует множество различных взглядов на моральную сторону ведения войны. Если вам по душе идея полного непротивления, загляните во францисканскую церковь в соседнем квартале. Говоря неофициально, устройте нашим заблудшим братьям Грызунам хорошую взбучку. — Он погладил себя по подбородку. — Давайте подумаем, как вас наказать… Вот, наверное, будет в самый раз: пять раз «Богородицу», пять раз «Отче наш» и пять часов службы на следующей неделе, если останетесь в живых. Значит, с верой мы разобрались, с любовью тоже, а как насчет милосердия?… Ну ладно, подмигните как-нибудь какой-нибудь некрасивой девушке. Теперь, пожалуй, все. — Он сам хитро подмигнул. — Катарина сказала, что на вас еще рано крест ставить. — Он осенил меня крестным знамением. — Отпускаю тебе…

Отец Якуб был священник что надо. Едва я вернулся, как ко мне со всех ног бросилась Банки.

— Сэр, вы как раз вовремя. Вы знакомы с капитан-лейтенантом Штеммом?

— Это тот, что прибыл с почтовым кораблем. А что?

Она махнула головой в направлении кабинета Хиро.

— Он здесь. Я устанавливаю связь с кораблем. — Тут она прошептала: — Он хочет, чтобы мы сдались. Вы, наверное, захотите присутствовать при разговоре.

— Несомненно. Да, здесь не соскучишься, — протянул я упавшим голосом. Войдя в кабинет, я уселся на стул перед экраном.

Банки соединила нас. Капитан Хиро и Катарина, оба хмурые, молча уставились на нас. Катарина еще не сняла рабочего комбинезона. Кожа натянулась на ее осунувшемся лице, она заметно устала. Зато, узнав меня, она слабо улыбнулась:

— Привет, Кен. Где Штемм?

— Насколько я знаю — в кабинете капитана Хиро. Я его еще не видел.

— Это немного по-свински — показать нас первых на экране, — заметила она. — Не уходи, Кен. Ты имеешь такое же право присутствовать при разговоре, как и все остальные.

Через несколько секунд к нам присоединился и сам Штемм, собственной персоной, и небрежно опустился на стул. Это был высокий блондин с тонкими усиками, сошедший, казалось, с рекламного плаката. Я его с первого взгляда невзлюбил.

— А, лейтенант Линдквист, рад вас видеть. Капитан Хиро, как я понимаю. Этот звонок не записывается. — Тут он заметил меня. — Кто этот офицер? У него есть разрешение слушать нас?

— Это мичман Маккей. Разумеется, у него есть допуск. Он допущен к самой сверхсекретной информации, — не моргнув глазом солгала Катарина.

— Ах, это тот самый мичман Маккей. Мичман, вы представляете, что натворили?

Катарина ткнула Хиро локтем в бок.

Хиро чуть вздрогнул и, прищурив глаза, поглядел на Штемма.

— Штемм, давайте перейдем к делу. Мы здесь очень заняты.

Штемм кашлянул.

— Сожалею, что не появился раньше. По прибытии я попал в больницу. К счастью, медсестра — сестра Кларкин — заметила, что мне прописали неподходящие лекарства. — Он окинул взглядом Катарину.

Та сладко улыбнулась и произнесла очень нежным голосом:

— Как жаль, что вам не прописали стрихнин.

— Капитан, вы это слышали? — подпрыгнув, взвизгнул Штемм.

— Что? — недоумевающе спросил Хиро.

— Успокойтесь, капитан Штемм. Может быть, вам стоит еще подлечиться, — вкрадчиво произнесла Катарина.

— Не получится, Линдквист. В больнице мне дали справку о том, что я полностью годен к службе, — огрызнулся Штемм, совершенно выведенный из себя. — И я намереваюсь приступить к исполнению своих обязанностей.

— Жаль, — проронила Катарина.

— Давайте приступим к делу, Штемм. Мы ожидаем нападения Грызунов, так что работы у нас невпроворот.

— Капитан Хиро, вот мое мнение. Вы не можете рассчитывать отразить нападение. — Штемм присел, вновь обретая свои городские манеры. — По прибытии я подробно расспросил ваш персонал. — Он внимательно вгляделся в лицо Хиро. — Вы ни в коем случае не должны провоцировать Грызунов.

Макдональдсы готовятся к войне. Поражение здесь явится непоправимой катастрофой! Если космофлот бросит часть своих сил на борьбу с Грызунами, Макдональдсы нанесут первый удар. Вот что поставлено на карту, а вовсе не тот презренный комок грязи, на котором мы находимся. — Штемм наклонился вперед. — Мы никогда раньше не вели космических войн. Если вы вступите в войну здесь и проиграете, последствия окажутся непредсказуемыми. — Фыркнув, он откинулся на спинку стула. — Да и чем вы собираетесь драться? У вас две устаревшие ракетные установки и одно старое корыто, которое давно пора пустить на лом. Я точно знаю, какой приказ отдала бы капитан Креншоу.

Слова о «старом корыте» возмутили меня до глубины души.

Лицо Хиро сделалось пепельно-серым.

— Мне что, приказывают сдаться? — проскрипел он деревянным голосом.

В разговор вмешалась Катарина, и не думавшая скрывать, что она думает о Штемме.

— У вас есть этот приказ в письменном виде?

— Разумеется, капитан Креншоу не стала затруднять себя всякой писаниной, — саркастически фыркнул Штемм.

— Какая жалость. Ну что ж, капитана Креншоу здесь нет. — Катарина склонив голову набок, поглядела на Хиро: — Сэр, по-моему, ничего не меняется. Не могу представить себе, чтобы капитан Креншоу ожидала, что мы сдадимся, не оказав никакого сопротивления.

У Штемма аж дыхание перехватило.

— Капитан Креншоу не могла, разумеется, предвидеть, как конкретно сложатся обстоятельства, но

вы, наверное, чего-то недопонимаете. Вы в состоянии хоть на минуту вообразить, каких гигантских масштабов причините вы вред, если проиграете это неравное и совершенно безнадежное сражение?

— Если у капитан-лейтенанта Штемма больше в запасе ничего нет, нам, наверное, пора заканчивать, — зевнула Катарина, обращаясь к Хиро.

Хиро кивнул.

— Боюсь, что сказанное вами никак не повлияет на мое решение, капитан-лейтенант. Мой долг побуждает меня действовать так, как я нахожу нужным, до тех пор, пока я не получу других приказаний от соответствующих инстанций.

Я чуть было не захлопал в ладоши.

— Но будет уже слишком поздно! Принц Генхис прилетит сюда через неделю.

— Такая возможность, безусловно, существует. — согласился Хиро.

На губах Катарины мелькнула улыбка. Штемм часто заморгал.

— Не думал, что мне придется пустить это в ход, — прошипел он и полез в карман, — но у меня есть письменные указания от посла на!Пликсси*, запрещающие вам открывать огонь по кораблям Грызунов, так как этим вы саботируете ее усилия по урегулированию вопроса дипломатическими средствами во избежание ненужного кровопролития.