Она опять потрепала меня по волосам.

— Кен, прибереги сантименты до той минуты, когда мы увидим, чем все это кончится… Гони, они сбросили ход и выпустили ракеты! Кажется, и лазеры пошли в ход!

Мы пулей выскочили из мишуры, оставив вражеский корабль в пресловутом облаке навоза.

— Они палят по нас из всего, что имеют, — заметила Катарина. — Справа сзади.

— Это не важно! Ты можешь сказать, как быстро они сбрасывают скорость?

На заднем экране полыхнула небольшая белая вспышка.

— Не сработало, — отметила Катарина. От крохотного взрыва во все стороны разлетелись маленькие вихри жабьего помета и мишуры.

— Значит, мы покойники.

— Нет, погоди, — среди мишуры и помета их ракеты потеряли курс и разлетаются теперь в разных направлениях. Одна из них полностью развернулась и, кажется, летит к своему же кораблю. Они пытаются изменить курс…

Внезапно наш кормовой экран опустел — вся его поверхность стала ослепительно белой. Взрывная волна прошла далеко позади.

— …но недостаточно быстро, — закончила Катарина.

— Разрази меня гром, — выдохнул я с чувством, отвечая в основном на ее последнее замечание.

— Кен, не могу сказать, как я сомневалась в этой твоей затее, — проговорила Катарина с точно выверенной долей почтения, и я почувствовал, как потеплело у меня на душе.

— Мы их сделали. Все могут оставить боевые посты, — сообщил я в интерком. — Всем ставлю выпивку.

— Черт! — услышал я Макхью.

— Ты права, Аннали.

На другом конце провода шумно ликовали. Я выключил интерком и посмотрел на Катарину:

— Наверное, уже поздновато спрашивать, но все же — может, мне стоит почистить зубы и принять душ?

Катарине пришлось отвернуться, чтобы скрыть улыбку.

— Незачем.

— Я и сам так подумал. Да что там, Маклендон — всего три процента населения восприимчивы, так?

— Неужели ты думаешь, что тебе может повезти дважды за один день?

— Трижды. Как же ты заполучила Маклендона?

— То ли от дверной ручки, то ли аист принес — я уж и забыла.

— Задай глупый вопрос… — Я включил интерком. — Эй, Макхью, скажи Твердозадому и Бо-бо, чтобы шли сюда. Это все же их вахта.

— Сейчас найдем Бо-бо и отправим его к вам. Твердозадый задержится. Ему надо переодеть штаны.

Я повернулся к Катарине:

— Как ты думаешь, там кто-нибудь уцелел? Она покачала головой:

— Вряд ли. На аварийных частотах никаких сообщений, а все обломки, кажется, очень маленькие.

— Хорошо. А вот нам надо чиниться. — Я еще раз включил интерком и передал всем: — Через десять минут прекращаю продольное вращение. Убедитесь, что все вещи закреплены. — Потом снова повернулся к Катарине: — Это ведро никогда больше не сможет убежать от опасности, если будет иметь такую форму, как сейчас. Как ты смотришь на то, чтобы мы вышли наружу и залатали дырки?

Она улыбнулась и козырнула:

— Принимается. Знаешь, у нас есть еще десять минут.

Таковых оказалось почти двадцать. Я решил, что если уж и вхожу в три Маклендоновых процента, все равно волноваться уже поздно.

Теоретически работа за бортом была довольно простой, да и практически не очень сложной. Всего-то и надо было вылезти, положить заплатки на дыры и приварить их. Мы надели костюмы, пристегнули спасательные лини и выпустили воздух из воздушного шлюза, который на кораблях «Кобольд»-класса для пущего удобства оборудован механической рукой и грузовыми поддонами. Еще я прихватил с собой ломик, который, разумеется, был нужен мне вовсе не для приваривания заплат. Выбравшись на наружную сторону обшивки и вытащив заплаты, мы с Катариной прислонили друг к другу наши шлемы, чтобы не включать радио.

— Не хочешь перед тем, как начать ремонт, заглянуть в чужие каюты или, может быть, мне это сделать? — предложила Катарина.

— Ты читаешь мои мысли. Я бы посмотрел каюты Дайкстры и Макхью. Думаю, в дыру я пролезу. Возьму с собой наружную и внутреннюю заплаты и паяльник. Дай мне минут десять. Потом прилетай с новыми панелями, а я тебя встречу на спуске.

Она кивнула. Пластины наружной обшивки весили не много, но сварить их было невозможно.

Я прыгнул, выбрав линь подлиннее, так, чтобы по пологой параболе попасть на нужное место. Отталкиваясь, я посмотрел на воздушный шлюз, и мне показалось, что кто-то смотрит на нас из внутренних дверей. Я приземлился на корпус корабля на расстоянии примерно одной трети его окружности и немного стравил линь.

Дыра в стене гостиной Макхью и Дайкстры оказалась достаточно большой, чтобы в нее можно было пролезть. Края гладко оплавились, но все же я очень старался не порвать гермокостюм, потому что это еще более плохая примета, чем даже пройти под стремянкой. Сначала я обшарил каюту Дайкстры.

Поймал летавшую фотографию ее дочери и осторожно отложил снимок в сторону. Быстрый обыск показал, что ничего нового там не появилось, и я перешел в каюту Макхью, где, воспользовавшись ломиком, забрался в шкафчик. Среди прочего барахла там плавал пакетик с белым порошком. Я поймал его, положил и принялся за ее стол. Пошарив по ящикам, я ничего не обнаружил, но, впихивая их назад, случайно задел нижнюю часть одного из них, и что-то отлетело вбок. Это была половинка старой монеты, залитая в воск, — она не упала вниз, а стала летать вокруг меня. Я сунул ее в карман и потянул за веревку, чтобы выбраться тем же путем, что и пришел.

И тем не менее остался на месте. Линь плавно летел ко мне. Я смотал его, стараясь не думать, чем могло бы все это кончиться, останься я на корпусе корабля. Конец линя был отрезан, вероятно в воздушном шлюзе. Поэтому прежде чем выбраться наружу, я подлетел к двери кабины и привязался к дверной ручке.

Не успел я протиснуться в открытый космос, как из-за горизонта прилетела Катарина. И сразу крепко меня обняла. Может быть, она и притворялась, но мне все равно было очень приятно.

— Ты не принесла пластины, — попенял я.

— Ну и что, Кен. Ну и что. Принесем позже. — Она укоризненно посмотрела на меня. — Не стану шутить насчет конца вьющейся веревочки. Когда я увидела, как линь улетает, у меня чуть сердце не оборвалось. Это не случайность.

— И в самом деле.

Кто бы ни держал нож, он все еще находился на том конце и мог бы легко покончить со всем делом, когда Катарина прыгнула ко мне и борт корабля заслонил от нее шлюз. Я не мог не подумать, что она рискнула жизнью, чтобы попытаться спасти мою. Это в случае, если не она сама перерезала линь. Я дернул за ее нить Ариадны.

— Может, это звучит сентиментально, но давай будем держаться за руки, когда прыгнем назад. Просто на всякий случай.

Пока мы летели, я коснулся своим шлемом ее шлема:

— Я так понимаю, ты разузнала, где находился каждый из нас, когда мы встретились.

— Дай подумать. Мы с тобой провели вечер в «Гарцующем пони». Макхью была в «Белом олене», Дайкстра — в таверне Смейда, О'Дей — у Каллахэна, а Спунер — у Гейвагана. Твердобокий провел вечер в «Вульгарном единороге».

— Я мог бы и не спрашивать. «Вульгарный единорог?»

— Это такая маленькая забегаловка недалеко от Асприн-стрит. Мальчиков от мужчин там можно отличить только по количеству косметики на лицах.

— Довольно смешное название для питейного заведения. Бо-бо не покидал корабль. Остается один Фридо, — заметил я.

— Кен, я и впрямь начинаю волноваться. Перестань играть в Шерлока Холмса.

— Извини, Ватсон. Я лично заинтересован в нем. Где же был Кандл?

— Трудно сказать. Все остальные члены нашей веселой компании рассеялись по городским кабачкам. Фридо же не оставил ни углей, ни следов, чтобы я могла воспользоваться твоими методами, — старательно выговорила она, нарочито утрируя британский акцент. — Преступники теперь стали такими чистюлями.

— Ты говоришь так, словно осуждаешь методы великого Шерлока.

— Шерлок был так занят разгадыванием загадок, что упустил нескольких преступников и потерял пару возможных клиентов. Великий «холм с» Англии, к сожалению, теперь мало обитаем.