Парни во все глаза уставились на поджарого воина. Мангуста им довелось увидеть впервые. Он был так резок и порывист в движениях, что даже Макарка рядом с ним выглядел увальнем.

– Если вы поняли, что вам сказано, то должны отвечать «так точно сотник Куч», – продолжал чеканить он, – А если вы хотите что-то спросить, то должны сказать «разрешите обратиться сотник Куч». Вам все понятно?

– Так точно сотник Куч, – ответили парни с непривычки немного вразнобой.

В это же мгновение к ним подошел еще один огромного роста воин из Вепрей. Он возвышался над Мангустом как гора над одиноким путником, свои огромные кулачища вперил в бока.

– Э, Куч, так не пойдет, – пробасил он, – Волков будем поровну делить.

– Делить бабу в трактире будете, – нимало не смущаясь, ледяным голосом ответил Куч с угрозой в голосе.

Сотник Белый видел пляшущий огонь в щелках мангустовых глаз, но знал прекрасно, на виду у ротного атмана, тот себе неуставных разборок не позволит.

– По хищникам есть договоренность, если ты забыл, – сказал он, сохраняя полную невозмутимость, – Или пойдем к Вепрю?

Куч понимал, что крыть ему нечем, ротный наверняка пойдет Белому навстречу и раскидает волчат по разным сотням. Но и отдавать их так запросто не собирался, он готов был идти к Вепрю и из-за своей вспыльчивости в очередной раз нарваться на выговор, но тут Акимка, непонятно как набравшись то ли смелости, то ли наглости, вмешался в разговор старших по званию.

– Разрешите обратиться, сотник Куч, – сказал он осекающимся от страха голосом.

На несколько мгновений в воздухе разлилась звенящая тишина. Наконец, Куч повернулся к Акиму и произнес сухо:

– Разрешаю.

– Нам нельзя разделяться по разным сотням, потому что мы все из одной деревни.

Куч приподнял в недоумении бровь, похоже, такой довод стал для него неожиданностью. А Акима, покуда его не прервали, затараторил:

– Согласно уставу бойцы, находящиеся в родстве или проживавшие в соседстве, что так же подразумевает непрямое кровное родство, имеют право на совместное прохождение службы!

Вася обмер и перестал дышать. Он ждал, что случится одно из двух. Либо Акимку прибьют за наглость, либо сотники сообразят, что он им соврал, так как у него на лбу написано, что он городской. Какая страшная участь ждет Акима в этом случае, он боялся даже представить.

Однако Куч ничего Акиму на это не ответил, а только одарил долгим внимательным взглядом. После чего снова повернулся к здоровенному воину.

– Так что, Белый? Пойдем к Вепрю, или для начала устав подучишь?

Белый поморщился и, махнув рукой, отошел. Он явно был не из любителей зубрить устав. Его легко можно было представить с дубиной, молотом или топором в руках. Но представить книжку в этих огромных лапах было бы немыслимо. Однако, когда Белый удалился, Куч подшагнул к Акиму в упор и приблизил свои глаза так, что их лбы почти соприкоснулись.

– Согласно Уставу… говоришь? – прошипел он вкрадчиво, – Ладно, на первый раз прощаю. Но если еще раз попытаешься соврать, смотри, белый свет в копеечку сойдется.

– Так точно, сотник Куч, – просипел Аким. Почему он все еще не упал без чувств, и даже способен говорить, оставалось вне пределов его понимания.

Когда парни были отпущены с поляны устраиваться в казарму третьей сотни, Васька первым нарушил гнетущее молчание:

– Слушай, Акима, – сказал он, – А когда ты успел устава начитаться?

– Да ты что, Вася? – ответил Аким пересохшим горлом, – Я устава в глаза не видел. Само как-то вырвалось, непроизвольно.

– Да-а, послал нам бог товарища, – сокрушенно сказал Макарка, – У него, видите ли, положения устава сами собой непроизвольно вырываются. Ты, Аким, того, в следующий раз поосторожней с уставом.

– Все равно, Акима, ты молодец, – Ваське захотелось подбодрить друга, – Если б не ты, раскидали бы нас по разным сотням.

– Это точно, – подтвердил Макарка. И чтобы сменить предмет разговора показал рукой на замковые шпили в отдалении, – А, кстати, правда, что вон тот замок – и есть моговая академия?

– Она самая, – подтвердил Акимка. Оседлав любимого конька, он тут же забыл о пережитом потрясении и, напустив на себя важный вид, стал рассказывать, – Академия окружена сразу несколькими учебными боевыми лагерями. По хановской разнарядке на каждую тысячу рядовых копейщиков академия должна выпускать хотя бы по одному обученному моге.

– Но на деле, – добавил он, – Это соотношение составляет где-то один к трем тысячам. Однако на передовой соотношение выравнивается в пользу могов, потому что гибнут они крайне редко.

– И когда ты, Акима, только успел все разузнать? – полюбопытствовал Макарка, – Ведь от нас не отходил всю дорогу.

– У писаря, – запросто ответил Аким, – Я его еще хотел расспросить, почему моги гибнут реже остальных бойцов, а он посмеялся только.

– Все-таки ты наивный человек, Акима, – Вася покачал головой, – Разве ж моги в бой ходят? Сидят где-нибудь на пригорочке в тихом месте и жгут нифрил, пока копейщики головы кладут.

– А если войско разобьют? – возразил Аким, – Без войска-то мога что сделать может? Пришлепнут его и все дела.

– Нее, – протянул на это Макарка, – Мога слишком важная птица, чтоб его вот так запросто пришлепнуть.

– Да? И чего с ним делают?

– Ну, выкуп попросят или обменяют на другого пленного.

– Если их обменивают, тогда конечно, – согласился Аким с доводами товарищей.

– А что, Акима, не жалеешь что сам пролетел мимо академии? – спросил Вася.

– Вот еще, – Аким беспечно отмахнулся, и, припомнив слова Грача, добавил – Красные моги тоже бывают.

То, что они увидели, зайдя в казарму третьей роты можно было сравнить разве со стаей воробьев в июльской луже: много шума, суеты и никакого порядка. Здесь кого только не было. Больше всего, конечно, было ребят из народа вепря. Они позанимали лучшие места возле большой печи, стоящей посреди казармы. Были представители воловьего племени, заячьего и ежиного народа, те же грачи, и даже один из горного племени орла. Он сидел с независимым и отстраненным видом, будто все происходящее здесь его не касается. Таких же как они серых лесных волков, как ни странно не было, хотя были несколько близких сородичей из народа желтого песчаного волка.

Парни довольно долго мыкались по казарме, пытаясь найти места поближе друг к другу, но свободные были только по одному и все не рядом. Они пробовали договориться с уже заселившимися обитателями поменяться местами или хотя бы подвинуться, но те цеплялись за свои обжитые нары так, будто от этого зависела их жизнь.

Они прошли насквозь всю длинную казарму, и уже готовы были принять, что им придется размещаться в разных местах, когда Акимка увидел в торцевой стенке какой-то проем, завешенный тряпьем.

– А куда ведет этот проход? – спросил он одного из парней.

– Хочешь, сам смотри, – безразлично ответил тот.

Они осторожно, чтобы не пообрывать тряпки, протиснулись в проем и оказались в небольшой комнате, которая, похоже, использовалась новобранцами под склад, здесь были свалены обломки старых нар. Помещение было ветхим. По всей видимости, казарму когда-то к нему и пристроили, а после забросили. Печь была, но кирпичи пообвалились. Дверь на улицу косо приставлена и подперта обломанной оглоблей. По щелям гуляли сквозняки. Вася покачал отрицательно головой, летом тут бы еще можно устроиться, но когда зима на носу… Он собрался уже выбираться обратно, но Аким его остановил.

– Вась, погоди. Там в казарме все равно нар на девяносто человек. Я подсчитал.

– И что?

– А то, что здесь так и так кого-то поселят. Давай уж мы займем.

– А что, – поддержал его Макар, – Погоды пока теплые стоят, а до холодов подлатаем.

Вася раздумчиво осматривал помещение, и мысль занять его нравилось ему все больше.

– Ну хорошо. Акима, глянь печку. Если печку починить можно, то тогда и остальное отладим.

Акимка произвел беглый осмотр печи и сообщил, что забитый дымоход можно прочистить, а обвалившиеся кирпичи приладить. И тогда закипела работа. Они отодвинули входную дверь, чтобы иметь доступ наружу. Аким сбегал на двор и притащил посудинку с водой. Насобирал куски ссохшейся глины, размочил их в воде и на таком растворе вставил отпавшие кирпичи.