— Станислав Георгиевич, мне тут птичка напела, что вновь измена проявилась среди наших аристократов.

— Кого прикажете укоротить на голову? — сразу воспрял он.

— На голову не надо. Пока не надо. Приказываю арестовать графа Лужского Ивана Трофимовича и его брата, Лужского Тимофея Трофимовича по обвинению в государственной измене. И не чиня им урона, доставить обоих в поместье барона Пржевальского, где я в настоящий момент нахожусь. А впрочем, если по пути вы немного их помнете, невелика будет потеря. Очень прошу вас настроить их на откровенный разговор.

— Все сделаем, Ваше Высочество, не извольте беспокоиться. Лично займусь.

— Благодарю вас, князь. Отец очень тепло отзывался о вас, и теперь я вижу, что он был прав.

— Служу Российской империи! — тут же вытянулся он, а глаза радостно заблестели. Что ж, немного лести никогда не повредит, тем более, что о нем я ничего действительно плохого не слышал и не нашел, хотя проверил всех. Честный служака — нам такие нужны.

— Жду, — кивнул я и отключился. — Чего ты так вытаращился, друг мой?

— Это же Суворкин!!! Им матери детей пугают, — Паша явно занервничал.

— Да нормальный он дядька, не мандражируй. Сам же видел, как он обрадовался. Сейчас доставят наших друзей, и мы с ними плодотворно пообщаемся, чтобы, значит, не наезжали на баронов, особо приближенных к начальству. Да и вообще, мне ваше баронство не нравится. Буду делать из тебя графа.

— В каком смысле? — напрягся он.

— В самом прямом. Но об этом позже. Кажется, я только что облегчил мамам задачу насчет причины… — пробормотал я себе под нос. — Ох, отец будет недоволен. Ну ничего — переживу. Кстати, Паша, задумайтесь о расширении бизнеса. А то, чую, скоро одно прибыльное место может освободиться. Ну, я насчет шариков и цветов. Потом об этом поговорим.

Пока этих твоих недоброжелателей разыщут, да к нам доставят, у нас время посмотреть твоих красавцев. Так что веди в конюшни. А то Лю потом будет хвастаться, а я от зависти помру. И Янь тоже — она у меня очень чувствительная.

— Ты абсолютно прав. Обожаю жеребцов, — произнесла она таким голосом, что Вика чуть не упала, а Паша подавился чаем.

Я же самодовольно хмыкнул, ничего не имея против жеребцов, особенно если они не покушаются на мое. Да и вообще, в этом мире мне конкурентов нет, погладил я свое ЧСВ, потому как его давно не гладили. Пару часов точно как.

Большое здание, вытянутое в длину, встретило нас радостным смехом мелкого, запахом сена и ржанием лошадей. Сколько их тут было — не сосчитать, но штук сорок точно. А может, и больше.

— Тут самая элита собрана, — гордо сказал Паша. — Стоимость каждого начинается от трехсот тысяч рублей. Но они не на продажу, а на развод. Так сказать, наш генофонд. Поэтому и живут они не хуже некоторых аристократов.

Вообще, конечно, сооружение впечатляло. Высокие каменные стены, просторные стойла, холеные лошади. Слуги, что ухаживали за ними, были одеты в какие-то старинные наряды и выглядели такими же довольными жизнью, как и их подопечные.

На выходе с другой стороны раскинулся широкий манеж, а чуть сбоку — закрытый бассейн для купания. Вокруг размещались еще хоз. постройки, жилье для слуг и жокеев, кузня, из которой слышался перестук молотка по железу. Да много чего еще — вникать было лень, да и не нужно.

Сын с семейством Пржевальских обнаружился как раз тут. Сидя верхом на коне, он гордо потряхивало поводьями, держа спину прямо и надувшись от важности. Правда, иногда не сдерживался и начинал радостно смеяться. В ответ черный жеребец так же радостно отвечал ему громким ржанием, явно чуя неопытного наездника и стараясь идти ровно. Вот всегда считал, что лошади — умнейшие животные, и сейчас получил подтверждение этому.

И сразу почувствовал дрожь в ногах от нестерпимого желания прокатиться. Вот прям с места не сдвинусь, пока не проеду! Купить себе, что ли, парочку коней — буду девчонок катать и мам удивлять. Вот только живут пусть по-прежнему тут, в привычном комфорте.

Кстати, Паша пояснил, что это вполне возможно, и многие аристократы так и делают. Покупают лошадей, а потом оставляют тут, на полном содержании. А когда появляется желание, приезжают и катаются.

Надо над этим подумать. Конь не собачка, в комнате не спрячешь. Но желание купить себе такого жеребца росло во мне с каждой минутой.

Наконец ко мне подвели белого красавца, и я запереживал. Надо же с ним подружиться, а у меня ни яблока, ни морковки, ни кусочка сахара… ТРАГЕДИЯ!!! Но Паша оказался правильным парнем и тут же сунул мне в руку вкусняшку, которую конь вполне благосклонно принял от меня, с удовольствием ею захрустев. На мое лицо сама собой наползла глупая улыбка, и я понял, что день задался.

— Не знал, что ты лошадник, — с улыбкой сказал друг.

— Сам не знал, до этого момента. Но как можно смотреть на них и не влюбиться?

— Согласен с тобой. Не поверишь, когда мне становится особенно хреново, я иду в конюшню, сажусь и все им рассказываю. Сразу становится легче.

— Верю, что ж не верить. Кони умные и все понимают. Только не говорят. Зато наши многие аристократы много говорят, но ни хрена не понимают.

Наконец с разговорами было покончено. В вирт.реальности мне приходилось ездить на лошадях, но в реале, увы, нет. Но тело не подвело.

Одним слитным движением взметнув себя вверх, я поудобнее устроился в седле, тронул поводья и отправил его шагом по кругу. Нет, это нереальный кайф какой-то! Почти как секс, только ощущения иные. Словами не передать, это надо почувствовать.

Сделав пару кругов, я перешел на галоп, потом опять на шаг. Подъехав к Янь, ловко спрыгнул с коня, приглашая даму занять мое место. Долго ее уговаривать не пришлось, и вот она уже в седле, поравнявшись с довольным сыном, едет рядом, а он делится с ней впечатлениями.

— Если захочешь именно покататься, можно поехать дальше. У нас тут куча дорожек позади усадьбы — среди деревьев в жару самое то ездить.

— Хочу, Паш, но позже. К тому же мне сообщили, что у нас гости. Давай оставим дам и вместе с твоим отцом пойдем их встретим. Думаю, ему тоже интересно будет послушать привезенных певцов. Ты знаешь, что если отрезать яйца, то голос сразу меняется? Я вот в теории только это знаю, но, чую, сейчас появится шанс проверить на практике.

— Ты их убьешь? — вздрогнул он.

— Нет, конечно. У нас правовое государство, и их вину определит суд. Но могу и пришибить, например, при попытке бегства. Посмотрим, как они себя вести будут.

Подхватив отца Паши, который был вообще не в курсе того, что сейчас произойдет, мы направились к выходу усадьбы, где за воротами нас уже ожидали опричники во главе с полковником. Раскланявшись, я на правах главного разрешил привести пленников и тащить их в ту саму беседку, где мы недавно сидели.

Увидев, кого к нему привели, Александр Васильевич побледнел, но даже слова не сказал. Он уселся рядом с Пашей, но не сводил взгляда со своих врагов, пребывающих сейчас не в лучшем виде. Судя по всему, опричники отнеслись с пониманием к моим словам «сильно не бить», поэтому старший граф сиял наливающимся синяком под глазом, а младший баюкал руку, крепко стянутую наручниками.

— Эти? — показал я на них. Получив подтверждающий кивок, довольно улыбнулся, глядя на пленных взглядом Васьки на сметану.

— Итак, господа. Позвольте представиться — меня зовут Сергей Дмитриевич Гордеев, я наследник престола Российской империи. И хотя вы меня и так знаете, протокол надо соблюдать.

Кстати, Станислав Георгиевич, вы их доставили намного быстрей, чем я рассчитывал. Примите мою благодарность. Непременно расскажу отцу о вашем рвении. И как мне кажется, вы давно заслужили генеральские погоны.

— Рад стараться, Ваше Высочество! -подскочил он, пожирая меня уставными глазами. Ну вот и совсем он не страшный. Наговаривают на него. Хороший дядька.

— Ну, а теперь перейдем к сладкому. Господа бывшие графья, знаете ли вы, за что вас задержали и почему вы еще дышите чистым воздухом, находясь в прекрасной усадьбе моего друга, а не висите на цепях в пыточной Тайного приказа? Кстати, у вас же есть там цепи, Станислав Георгиевич?