Тяжело ли давался этот шаг? Алексей, если бы его сознание не спало, наверное, просто загнулся бы от боли. Гормоны в теле при нахождении рядом с «близким» человеком тоже бурлили. Но зрелый ум в голове говорил, что это — лучший выход для всех.

Аля — моё уязвимое место. Я слишком поверил в то, что можно вести такую же личную жизнь, как и раньше. Позволить себе настоящие серьёзные отношения сейчас — я не мог. Это означало подвергать постоянной опасности свою избранницу. Возникшую привязанность нужно было оборвать… И сделать так, что девушку и её мать не нашли, обеспечив им хороший старт и достойный запас на пару лет. Так, чтобы меня даже не связали с ними. Поэтому и номерной счёт до востребования…

А противоположный пол… Не думаю, что буду нести обет воздержания. Перед глазами неожиданно возникло аристократичное лицо Блум, её длинные ресницы, с росинками дождя в день скачек на ипподроме. Я отогнал от себя эту мысль. Негоже в этот момент думать о других…

— Тебя отвезут в порт и проводят. Парни проследят, чтобы за тобою не было хвоста…

— Какого хвоста, Лёша? — Аля вдруг вскочила и начала бить меня кулачками по груди, плечам, рукам, — Зачем я только связалась с тобою? За что это всё?

Я терпеливо и стойко молчал, принимая удары от теперь уже бывшей девушки. Она вдруг резко прекратила экзекуцию и посмотрела мне в глаза:

— Внутри тебя сидит страшный человек, Лёша! Если бы я только знала, чем всё это обернётся…

Я лишь молча обнял её, поглаживая плечи, снова задрожавшие от тихих всхлипываний:

— Прости меня, Аля…

* * *

Спустя сутки

— Что пишут, Алексей Иванович? — полюбопытствовал Синицын.

Капитану пока ещё было непросто изъясняться на английском. Он активно осваивал язык, но часто прибегал к моей помощи, если я брал его с собою, как и сейчас.

Я ухмыльнулся и зачитал вслух:

— «Кровавая бойня в Бронксе! Полиция проводит обыски во всех злачных местах данного боро. Массовое убийство всколыхнуло весь город. Детективы теряются в догадках — кто может быть причастен к этой бойне? Департамент полиции Нью-Йорка пока не дал никаких комментариев по данному поводу, однако пресс-служба заверяет нас, что полиция делает всё возможное для поимки преступников. Видимо, обыски в клубах и барах Бронкса проводятся именно с этой целью…»

Я дочитал до конца и свернул газету, отложив её в сторону.

— Всё произошло так, как Вы предугадали? — поинтересовался Синицын, раскуривая трубку.

— Почти. Полиция начала чуть позже. Но для нас было главное — продержаться как можно дольше, или, хотя бы один-два дня.

— Почему?

— Чтобы подготовиться. Я уверен, что Горский сразу решит, что мы замешаны в деле с ирландцами. Либо, как минимум, захочет попытаться тоже забрать эти деньги. Тридцать тысяч долларов тут, в масштабах банды, это очень хорошие средства. Машины, новые бойцы, расширение бизнеса. Думаю, Горский ударил бы сразу. А вот на высшем уровне, — я указал пальцем в потолок, — Такие деньги, это мелочи. Скоро подпольные заводы, которые производят алкоголь, будут продавать по миллиону в среднем…

— И вы хотите «взлететь» на эту высоту? — пристально посмотрел на меня дворянин.

— Да, но бизнес только на алкоголе — это путь в один конец. Меня это не устраивает. Я хочу сделать из Бронкса место, где эмигранты с нашей Родины могут неплохо жить и преуспевать. И не только в этом районе. Нужны связи, легальные источники дохода. Для этого требуются деньги. А их «почти с нуля» можно взять только в алкоголе… Просто так таким, как Вы или я — кредиты тут не светят. Плюс, нужно как-то защищать даже легальный бизнес.

— Горский, я так понимаю, идёт другим путём?

— Кардинально иным. Уже два года он снимает виг со всех мало-мальски значимых заведений, которые принадлежат русским. И не лезет на чужие точки. Не рискует. Плюс опиаты, проституция…

Я увидел, как дёрнулась щека у капитана и напряглись скулы, из-за чего его и без того острые аристократические черты проявились сильнее.

— Проституция тоже «на своих»… — добил я его.

Ну а что? Не все вещи, которые придётся делать нашей «службе безопасности» являются законными. Одно дело: отбиваться от напавшего врага, другое — бить на упреждение. Поэтому я постепенно вводил в курс происходящего свой «личный состав» и знакомил их с реалиями жизни на новой земле, чётко очерчивая, что мы воюем за светлую сторону, хоть и очень специфическими методами.

Я закинул ногу на ногу и пригубил чашку с кофе. Сейчас мы с капитаном расположились в глубине уютной и большой кафешки. В обеденное время зал был заполнен как минимум наполовину. С десяток людей отделяли нас от больших окон, выходящих на оживлённую улицу. Стены в светло-кремовых, пастельных цветах покрывала искусная роспись в виде тёмно-вишнёвых силуэтов вьющихся ветвей с листьями. Мы расположились в глубоких креслах с высокими спинками, обтянутых коричнево-красным бархатом. Кофе и штрудели тут были дорогими, но достойными внимания. Аромат свежей выпечки витал по просторному залу, волнуя тех, кто ещё ожидал свой заказ.

За окном остановился чёрный Форд, и из него вышел Витя, в длинном новом пальто тёмного цвета, чёрном костюме и серой рубашке. В отличие от Рощупкина, он не любил одеваться кричаще, а обоих друзей я уже сориентировал, что дальнейшие дела вести придётся на более серьёзном уровне и наши старые обноски нам понадобятся разве что для каких-то тёмных дел.

Громов открыл дверь в кофейню. Раздался мелодичный звон колокольчика. К Вите тут же подскочил официант в белом переднике, но друг, снимая шляпу, вежливо кивнул и сделал жест, что ему ничего не надо, указав за наш столик. Официант понимающе исчез так же, как и появился, словно растворившись в воздухе.

— Он согласился… — грузно усаживаясь в кресло, произнёс друг.

— Я не сомневался, — кивнул я.

— А я вот думал, что он где-то заляжет, и не будет показывать носа. Сегодня в его бары завалились полицейские. Искали оружие. Даже те места, которые с Горским напрямую не связаны — перетряхнули. «Парадиз» вообще перевернули вверх дном… Но он согласился увидеться.

Я кивнул и ответил:

— Он понимает, кто виноват в его «проблемах». И точно захочет узнать — что нужно делать и в каких масштабах? Вчера он думал, что нас немного и мы просто везунчики с деньгами коммунистов-подпольщиков

Синицын на этих словах нахмурился. Но я пропустил это и не отреагировал. Ничего, политработой мы займёмся с подчинёнными чуть позже. И аккуратным культпросветом. Уж я, как бывший преподаватель, с этим точно справлюсь. Некоторые белоэмигранты, как бы ни высказывались против советской власти, потом колоссальные деньги переводили на создание танковых колонн, которые громили немцев в Великой Отечественной. Потому как для этих людей, каких бы взглядов они ни были — слово «Родина» пустым звуком не было. Судя по общению с Молотовым и Синицыным, они тоже вполне себе были таким же патриотами.

— А теперь, после ситуации с ирландцами и обысками, он озадачен и захочет понять — с чем он столкнулся? Если бы не фараоны, он бы уже ударил по нам. Формально они ему вряд ли что-то предъявят. Если бы хотели — давно бы уже взяли за жабры. Но мешают сейчас изрядно. Нам это на руку. Он уже едет?

— Сказал, будет в четырнадцать часов.

— Что ж… Это скоро. Тут есть телефон. Позвони Гарри. Пусть делают то, что должны, если Клеров ещё не уехал… Горский должен получить «весточку». Как раз пригодятся наши находки с того, второго склада… Он должен поверить в этот спектакль! Тем более, Илья Дмитриевич у нас засиделся в квартире. Пора себя показать.

— Понял.

И Витя пошёл к телефону.

Вскоре колокольчики на двери звякнули и в кофейню зашли несколько человек. Один из охранников отошёл в сторону, и «на сцену» выступил мужчина средних лет в очень дорогом костюме.

— Виктор Павлович Горский. Признаться, я удивлён данному приглашению… Вижу, Вы, Алексей, выбрали самое людное место в этом квартале для нашей встречи…