Впрочем, от него пахло сейчас, как и от здешних дикарей. Если какой-то волк и почует — вряд ли насторожится. Разве что башку повернёт?

Нишай боялся другого. Что сам себя выдаст — не сдержится и начнёт хохотать в голос. Больно уж странная картина ему открылась.

Шудур полагал, что у него тут воспитывает будущих воинов императора отставной дюжинный Йорд? Как бы не так!

Нет, если особенно не присматриваться, основными обитателями лагеря действительно были мальчишки: три дюжины дикарских щенков.

Однако Нишай заметил и вооружённых дикарей, снующих туда-сюда, и воинов бывшего правителя Юри. И даже узнал одного из них!

Ошибиться тут было невозможно — воин носил драконий меч!

Имя его Нишай запамятовал, помнил только имя меча: «Тенеборец». Впрочем, в сыром утреннем воздухе звуки разносились отлично, и скоро ветер донёс имя — Айнур.

Нишай вспомнил, что имелся у бывшего правителя племянник с таким именем и хмыкнул про себя: «Куда смотрит Шудур? Ослеп, что ли, старый сапог? Да у него тут целое гнездо мятежников под самым носом! Мало того, что уцелели, так они ещё и кооперируются в банду с местными дикарями! Всё проспал старый главный колдун! Какой стыд…»

Нишай знал, что раньше, по договору с правителем Юри, воинственные дикари патрулировали караванную тропу. В сражении над крепостью их в расчёт не брали — куда этим «воинам», одетым в звериные шкуры сражаться с вайгальскими магами?

А вот у себя в горах дикие племена могут оказаться опасными. Они хорошо знают местность. Да и оружие у них имеется не с костяными наконечниками.

Белая гора не делила красную кость по родам и знатности. Если воин — получай меч. Император спал и видел, как отрезать племена здешних «волков» и «зайцев» от этой халявы. Но, выходит, не преуспел?

В докладах, что слал императору терий Верден, было написано: дикую красную кость колдуны зачистили всю, все три воинских рода — волков, медведей и горных барсов.

Доклады зачитывались публично, а память у Нишая хваткая. Он и многие легенды читал наизусть, не хуже сказителя.

Ну, Шудур, ну сапог из гнилой кожи… Разжёг костёр под самым городом! Здесь, наверное, и не ищет…

Нишаю стало любопытно, как же сумел уцелеть в битве воин такого высокого ранга, как Айнур? Ведь за такими охотились прицельно.

Верно — он отличный мечник и маг? Или у него имеются ещё какие-то тайны? Ведь это он вырастил под самым носом у глупого верховного колдуна осиное гнездо!

«Надо пробраться в этот лагерь», — решил юный колдун.

Можно бы, конечно, вернуться и оповестить Шудура о безобразиях, что творятся в приречной долине, но драконий меч…

Или это сам Шудур, опасаясь остатков армии правителя Юри, заманил сюда Нишая?

Но не проще ли было послать двух колдунов на драконах и выжечь врагов сверху, закидав молниями?

Может, Шудур боится повредить в сражении меч? Ну, так он его и сейчас не получит! Вот ещё!

Пусть потом кусает свои волосатые локти! Меч — достойный приз!

Нишай верил, конечно, что Айнур может превзойти его в фехтовании. Но не в магии. Остальных же воинов и дикарей мастер чёрного слова за противников вообще не считал.

Чтобы противостоять слову, нужно иметь волю. А откуда у плебея воля? И уж тем более — у дикаря?

Разоблачения юный колдун тоже не боялся. Он не просто личину надел — поменялся с охотником сущностной частью души. Его и родная мать не отличит теперь от этого местного оборванца.

Нишай беззвучно рассмеялся, вспомнив, что даже не спросил, как зовут парня, в чью шкуру он влез.

Пришлось перебрать в памяти всё, что изучал про здешние племена. Наконец вспомнил название одной из ветвей какого-то местного рода — Кара. Ну, пусть будет Кара.

По сути «Кара» — такой же дикарь, что и «воины», снующие возле Айнура. И даже род парень назвал подходящий для красной кости из здешних гор — суна, волчий.

Нишай потихоньку отполз подальше в чащу. Нашёл приметное место на склоне горы, где оставил двух мёртвых воинов.

Он вдохнул в их тела самую капельку жизни, чтобы продолжали изображать охранников.

Воины таращились на хозяина ввалившимися глазами, их челюсти уже расслабились и обвисли, но издалека мужики ещё могли сойти за живых.

Юный колдун завалил ветками кедра сундук с колдовскими снадобьями. Замаскировал заклятиями висящий на поясе драконий меч так, чтобы взгляды соскальзывали с него, не давая рассмотреть.

Оставалось придумать легенду, с которой он объявится во вражеском лагере.

Нишай стал спускаться со склона, высматривая в зарослях хоть какую-нибудь тропинку.

Старая гора поросла маральником и колючей малиной. И он остановился, раздумывая, не вернуться ли сначала на караванную тропу? Ну не ползти же опять через эти заросли⁈

И тут в кустах раздался шум и треск, словно ломился медведь. А потом и людские крики:

— Да ты боком её поверни! Боком! Да твою ж мать!

Мать?

Нишай осторожно раздвинул маральник: через лес по узкой звериной тропе двое дикарей тащили корзину, установленную на блестящие чёрные позвонки ютпы. Корзина подскакивала, с ужасающим хрустом ломая сухие ветки.

«Да что же у них тут творится? — подумал Нишай. — Что это за странное колдовство? Так это они уничтожили столько ютпа? Вот для этих корзин?»

Дикари, мучавшие корзину, показались Нишаю откровенными деревенскими идиотами. И план проникновения в лагерь в его голове созрел сразу.

Короткие мечи — значит, воины. И корзину тащат, скорее всего, в этот же самый лагерь, больше-то рядом никаких поселений нет.

Нишай улыбнулся сам себе. Тут даже придумывать ничего не надо — сойдёт и иллюзия.

Юный колдун «связал» себе руки верёвкой и с криками о помощи выскочил на тропу. Его мёртвые воины бездумно бежали следом, покачиваясь и сжимая в окоченевших пальцах изогнутые найманские мечи.

Дикари — оба они были вряд ли старше Нишая — сразу бросили корзину и устремились навстречу «воинам», что «гнались» за мальчишкой-охотником.

Пара неуклюжих ударов короткими мечами, и охранники Нишая, совсем недавно бывшие трупами, рухнули на тропинку.

Один из парней охнул и потрясённо уставился на свой меч, блестевший иллюзорной кровью.

— Кай — великий воин! — воскликнул он. — Он всё-таки научил меня фех… фех…

Нишай постарался не таращиться на идиота, неспособного выговорить слово фехтование. Гораздо интереснее было — кто такой Кай?

Он протянул второму воину связанные руки и сказал, стараясь, чтобы голос дрожал от страха.

— Я суна, волк! Найманы тащили меня на корм драконам!

— Нихера! — сказал первый из дикарей. — Больше никуда не потащат! Идём с нами, волк. Поешь, отдохнёшь, и охотники проводят тебя до твоей деревни. Ты из Акрых или Тке?

Нишай замялся, не зная, что отвечать, но дикарю, похоже, ответ и не требовался. Он поднял найманский меч и начал цокать над ним языком. А налюбовавшись, снова взялся за свою корзину.

— Это магия? — робко спросил Нишай.

— Это? — дикарь гордо кивнул на корзину. — Это — механика! Вот это вот, — он указал сапогом на позвонок ютпы. — Колесо. Понял?

Юный колдун неуверенно кивнул.

Втроём они кое-как дотащили до лагеря корзину, постоянно теряющую позвонки-колёса. Проблема была в креплениях позвонков, они отваливались на кочках.

В лагере Нишая встретили приветливо. Кроме подростков, что потели с тяжёлыми мечами, там пряталось больше двух дюжин дикарей и воинов бывшего правителя.

Они окружили «гостей» плотной толпой. Правда, больше интересовались корзиной. Но ровно до тех пор, пока болтливый испытатель колёс не проговорился, что зарубил сегодня двоих найманов и спас чужака.

Нишай опомниться не успел, как его засыпали настороженными вопросами:

— Кто такой? Откуда пришёл?

— Шёл в город, — признался Нишай. — Нёс на продажу соболя и лису.

Это было правдой. Охотник тащил на рынок корзину со шкурками пушного зверя. Нишай бросил её по дороге.