…Весы качнутся

И Боги проснуться

И мы вспомним все…

Пламя потухших костров.

Это было очень давно с точки зрения ныне живущих, и всего лишь миг по времени вселенной.

Более 12 веков отделяют нас от той эпохи, и полсотни поколений канули во мглу прошлого, под властью неумолимого Хроноса1.

Это было, когда угасали древние империи и нарождались молодые, полные буйной силы государства. Уже давно покоились на дне океанов Лемурия и Атлантида. Под толщей Валдайского ледника была погребены острова Арктиды2, пережили свой закат Египет и Эллада, а Римская империя пала под ударами бывших рабов и тех, кого она презрительно называла варварами.

Это было, когда новые учения и религии победоносно шествовали по земле, отринув старых Богов, но жили еще те, кто обладал тайными знаниями древних цивилизаций.

Это было, когда люди верили в демонов и духов, гарпий и оборотней, наделяя их качествами, которые человек вмещает в самом себе.

Это было, когда человек еще был частью природы, в отличие от нашей технократической цивилизации, превратившей природу во врага, а человека в жестокого бога.

Это было, когда человек еще не превратился в безвольный придаток машины, не различающий добра и зла, света и тьмы.

Может нам стоит проникнуть сквозь толщу веков, чтобы родовая память многих поколений предков помогла возродить вырождающееся человечество, погрязшее в духовном и плотском разврате, сделавшего своим омерзительным богом золотого тельца и возомнившего себя владыкой мира.

Наши далекие предки славили огненных и солнечных Богов, дающих жизнь всему сущему на земле, ибо огонь и свет не могут быть грязными. В лесах и озерах, в Матери-Земле и в звездном небе зрели они животворящую силу, и были частью ее, и умели взять ее, не принося вреда миру.

Не было у древних русичей растерянности в трудные времена. Не было пустых речей, безвольного и трусливого склонения перед силою обстоятельств. Они жили и творили, не страшась трудностей, не отступая перед врагом: упорством, волей, силой и правдой.

А мы – их потомки, не в силах и пальцем шевельнуть, когда на наших глазах губят землю, травят воздух и реки, вырубают леса, распространяют чуждые нам обычаи и нравы. Убивают духовно, дабы отнять всякую волю к сопротивлению.

Древние былины и летописи глаголят о великих свершениях наших пращуров, и сколь жалок ныне лепет потомков, в крови которых нет воли и мужества далеких предков.

Давно потухли их костры. Под тяжестью веков скрыты тайны их жизни. Травой заросли курганы. С огнем погребальных костров вознеслись в иные миры их души. И в нас – их потомках, где-то в глубинах сознания, еще теплятся искры древней мудрости. И стучат в наши сердца – их любовь, их надежды, их вера, что не напрасными были муки, лишения и жертвы, принесенные ради нас – неблагодарных наследников.

В который раз стоим мы на перепутье, забыв о родовых корнях. Ищем какую-то национальную идею тычась в чужие следы. А всего-то нужно поднять голову и посмотреть на золотой щит солнца, и в городах слепых окон и мертвой памяти, проснуться и прозреть, вспомнив Купальские ночи, серебряную росу на заре и прямой, словно славянский меч путь Прави, по которому ходили наши предки.

Пусть наши современники мысленно перенесутся в ту далекую эпоху, чтобы вспомнить о том: кто они? И откуда они? И какова главная мера их жизненного пути: потасканная иноземная монета, или честь и достоинство родной земли?

Пусть пламя потухших костров озарит вашу память, зажжет ваши сердца, согреет ваши души!

А в т о р.

Внуки Богов.

Круг 1. Стезя познания.

Глава 1. Принц бриттов. 777 год н. э.

                                                Земля чужая предо мной,

                                                Я под личиною чужой…

                                                Такой уж рок мне дан был свыше.

                                                Здесь смерть и кровь, чужая речь,

                                                И правят только крест да меч,

                                                А Истины никто не слышит.

                                                Года летят… Давно уж я

                                                Покинул дивные поля

                                                И Отчины своей дубравы…

                                                Давно под именем чужим,

                                                Скитаюсь я, пока храним

Судьбой для смерти или славы.

Наместник Саксонской марки Ульфрид Морган стоял между каменных зубцов крепостной стены и смотрел как в открытые ворота города Бремен въезжали повозки с оброком, сопровождаемые воинами графа Гая Моруа. Небо за Везером было черным от дыма. Огонь пожрав сакские селения, перекинулся на дубовую рощу и теперь полыхал возле самой реки. Даже здесь, в крепости, за две тысячи шагов от пожара, пахло гарью, слышался треск горящих деревьев и гул раздуваемого ветром пламени. Морган морщился, вдыхая запах дыма, от которого у него разболелась голова.

– Проклятые язычники… – бормотал он сам себе, сквозь зубы. – Да провалиться им в преисподнюю! Опять дерзнули оказать неповиновение. И кому? Мне – сенешалю3 великого короля франков! А ведь не прошло и двух лун с тех пор, как саксонские вожди – эделинги, принесли присягу королю Карлу в столице Саксонии – Падерборне, после жестокого поражения племенного союза остфалов4, поднявшего восстание против франков. Главарей мятежников тогда казнили, украсив их мертвыми телами и отрубленными головами стены саксонской столицы. Но стоило армии короля вернуться в Ахен5, как саксы сожгли христианскую церковь в Эресбурге, а на ее вратах распяли саксонского епископа.

Вот и в сей раз, когда Морган послал своих воинов собрать ежегодную дань с окрестных селений, язычники оказали сопротивление и убили нескольких его слуг. Хорошо, что недалеко оказался отряд рыцарей графа Гая Моруа из Падерборна, который разогнал мятежников и поджег их жилища.

В ворота тем временем въехало два десятка знатных рыцарей в железных доспехах и шлемах, с забралами в виде звериных морд, закрывающих их лица.

Впереди, на вороном коне, покрытом белой попоной в багряных крестах, ехал граф Гай Моруа. На графе была серебристая арабская кольчуга с бронзовыми пластинами на плечах и груди, поверх которой был наброшен синий плащ с подкладкой из белого меха. Забрало шлема в виде головы орла – поднято, открывая молодое лицо со строгими, аскетичными чертами. Уголки тонких губ надменно опущены. Серые глаза презрительно осматривают площадь замка, собравшихся на ней слуг и воинов наместника. Предки графа были родом из Рима, и он в тайне гордился, что схож не только именем, но и внешностью с Цезарем – древним полководцем римлян, покорившим когда-то полмира. Подчеркивая сие сходство граф по-римски брил лицо.      За рыцарями воины вели толпу саксов со связанными руками. Одежда из звериных шкур у многих пленников была изорвана и покрыта пятнами засохшей крови.

Наместник спустился с крепостной стены и поднял руки приветствуя рыцарей. Граф подъехал к нему и легко соскочив с коня, сказал, снимая шлем: