– А, что?.. – выпала из размышлений девочка. – Я?

– Ну не я же сейчас сияю такими счастливыми и мечтательными глазами, как у тебя, – приулыбнувшись, заметил старший брат. – Снова о чём-то мечтаешь?

– Да… – честно призналась А’Ллайс. – Но не знаю, как об этом сказать…

– Хм? – кажется, Эрнст заинтересовался её словами. – Скажи так, как есть. Ты же знаешь, я пойму и поддержу.

Эрнст всегда такой – понимающий. Любая затея маленькой непоседы-сестры постоянно находила его поддержку. Да и не только Эрнста, ведь Йохан и Харман имели такое же качество – понимать и поддерживать свою сестрёнку. Взяв это во внимание, юная леди была уверена, что и в данный момент она получит одобрение и поддержку, а поэтому решила рассказать всё, как есть, и будь, что будет.

– Обещай, что не будешь смеяться! – заранее предупредила А’Ллайс.

Эрнст прижал правый кулак к сердцу.

– Слово офицера. – улыбнувшись, пообещал он.

– Я тоже решила стать офицером, – прямо заявила его сестра. – И для этого мне нужна твоя помощь…

Брови Эрнста невольно полезли на лоб, а сидевшие рядом с ним Йохан и Харман после услышанных слов чуть не подавились своей едой.

– А’Ллайс, это твоя очередная шутка? – поправив очки и посмотрев на девочку, вопросил Йохан. – Если да, то ты выбрала не самое подходящее время…

– Нет, Йохан, что ты? Я говорю правду! – чуть повысила тон девочка, несколько оскорбившаяся от подобной реакции со стороны самых доверенных людей. – Я хочу стать офицером, как отец и наш родственник… А’Ллайс засунула руку под ворот платья и вытащила подаренный матушкой медальон. – Вот как он! – и демонстративно показала свою новую безделушку.

Скользнув взглядом по медальону, вся троица братьев перевела взгляд на свою мать. Та, почувствовав на себе многоликий взгляд, отвлеклась от беседы с гостями и с вопросом на лице посмотрела на сыновей.

– Матушка, это вы надоумили нашу сестру стать зольдатом? – поинтересовался Харман, сделав большой акцент на последние слова.

– Не зольдатом, а офицером! – с возмущением поправила А’Ллайс.

Осознав произошедшее, на лице матушки А’Тринн восторжествовало недовольство.

– Прекратить! – шикнула она на своих детей и нахмурилась. – Маленькие ещё, чтобы за столом спорить.

– Маленькие? – удивившись, усмехнулся Харман. – Матушка, мы уже не дети.

– Это для других, а для меня вы по-прежнему дети, – парировала фрау А’Тринн. – А вы, юная леди, – она внимательно посмотрела на дочь лёгким прищуром. – Если я ещё раз услышу от вас хоть одно слово про зольдатов и офицеров в присутствии посторонних, проведёте остаток дня в углу. Вам это понятно?

– Н-но матушка… – опешила А’Ллайс. – Почему я не могу говорить о своей мечте?

– Говори о своих мечтаниях в другом месте и в более подходящее время… – вздохнула матушка А’Тринн. – Ты хоть представляешь, что будет, если нас сейчас услышит твой отец?

Увидев состояние матери, в диалог вмешался Эрнст.

– А’Ллайс, в законах нашей страны отчётливо прописан пункт, – вдумчиво проговорил он, – что…

– Женщины не могут быть зольдатами?.. – перебила А’Ллайс и посмотрела на старшего брата опечаленным взглядом.

Лицо Эрнста невольно отзеркалило грусть сестры.

– Да… – сухо отозвался он. – Тебе придётся с этим смириться. Здесь ничего не поделаешь.

– А Я НЕ ХОЧУ!

Девочка резко поднялась с места и с обидой посмотрела на свою семью. Эта выходка не осталась незамеченной, и уже через несколько секунд все сидящие за столом гости отвлеклись от своих дел и посмотрели на маленькую, но вспыльчивую леди.

– А’Ллайс! – вполголоса воскликнула фрау А’Тринн, уже чувствуя на себе нахмуренные взгляды озадаченных гостей. – Немедленно прекрати и сядь на место!

Однако её дочь не подчинилась.

– Я надеялась, что вы поддержите моё решение, – проговорила она чуть дрожащим голосом. – А вы говорите мне смириться…

– Ты ещё мала, чтобы рассуждать о таких вещах и принимать столь серьёзные решения, А’Ллайс, – как можно более мягче сказал Эрнст, покачав головой. – Очень мала…

– А я не хочу, чтобы вы говорили мне, какая я! – огрызнулась девочка.

По её щеке пробежалась слеза, а тем временем гости впали в ещё более недоумение от происходящего.

– Как и не хочу того, чтобы всё решалось за меня! – продолжила говорить девочка, вспоминая слова о заранее приготовленной судьбе с неизбежным замужеством. – Я… я…

И замолчала, тихо расплакавшись.

– Я хочу стать офицером и защищать нашу страну…

Кто-то из присутствующих присвистнул, некоторые рассмеялись. А девочка всё плакала и плакала. Но продолжала стоять и смотреть на людей, что задорно посмеивались над ней…

– Прошу простить нашу дочь! – поднявшись с места и приложив руки к груди, обратилась к гостям А’Тринн фон Берх. – Думаю, это прислуга вскружила ей голову своими рассказами. Я сейчас её уведу…

– МОЛЧАТЬ!

По столу разнёсся тяжёлый удар от кулака. Оттэр фон Берх внимательно оглядел всех гостей.

– Какие бы глупости ни говорила моя дочь, я никому не позволю над ней смеяться! – грозно процедил он сквозь зубы, а затем посмотрел на А’Ллайс. – Ступай в свою комнату и забудь те слова, что я только что от тебя услышал! Это приказ!

Девочка испуганно замерла. Она собиралась беспрекословно подчиниться приказу… Но вдруг в последний момент в ней что-то «изменилось». Её желание перестать следовать указаниям взрослых, а также заранее прописанной ими же судьбе многократно усилилось.

А’Ллайс захотелось стать… свободной.

Да. Именно так. Стать таким же свободным и независимым человеком с великим долгом, как её старший брат Эрнст, отец и все предшественники. И никто не посмеет ей помешать!

Девочка быстро выбежала из зала. Пробежав мимо встрепенувшихся от удивления служанок, А’Ллайс вошла в длинный просторный коридор, на стенах которого были развешаны портреты всех её предков, что посвятили свои жизни военной службе во благо государства.

Юная леди медленно прошлась к противоположному концу коридора, попутно осматривая портреты. Красивые мундиры и доспехи, ордена и награды, позолоченные сабли и мечи, шляпы с перьями и стальные шлемы, строгие лица и холодные глаза – всё это было запечатлено на изящных полотнах, под каждым из которых имелось имя и то, что объединяло всех этих людей, – фамилия фон Берх.

Добравшись до самого первого портрета, А’Ллайс узрела на нём высокого, светловолосого и бородатого мужчину в годах, облачённого в стальные латы, прикрытые белой мантией-накидкой с чёрным крестом «Рэйкройц» на груди.