Автор: Ваннах Михаил

Есть мнение, что все беды — от технологий. Классические индустриальные — сводят леса, отравляют воздух. Информационные — дают Большому Брату средства все глубже и глубже влезать в частную жизнь граждан.

То ли дело раньше! Веке, эдак, в позапрошлом.Золотой век культуры. Традиционное аграрное общество, с крепкими моральными устоями.Ну а на руководящих постах.то в государстве — сплошь наделенные благородством дворяне! Идиллия-с!

Посмотрим, однако, как эта идиллия преломлялась в судьбе выдающегося русского писателя Николая Семеновича Лескова (1831-95). Внук священника; сын чиновника, ставшего мельчайшим помещиком, и бедной дворянки, он — с ранних лет начавший трудовую жизнь — в совершенстве знал все круги тогдашней России: крестьянство, мещанство, купечество, научную и литературную среду. Все это он отобразил в своих книгах. Но кое-что в книги не вошло, поскольку писал Николай Семенович в эпоху предварительной цензуры.

Такая современная дисциплина, как хаотическая динамика, парадоксальным образом послужила теоретической основой "теории заговора". Приложи, дескать, минимальное воздействие вблизи точки бифуркации фазовых траекторий — и получишь максимальные результаты. Как в стишке про гвоздь, из-за которого были разбиты конница и армия. Серьезные специалисты хоть и не берутся вычислить "минимально необходимое воздействие", но и не отрицают принципиальную возможность манипуляции обществом таким способом [Капица С. П., Курдюмов С. П., Малинецкий Г. Г., "Синергетика и прогнозы будущего"].

Но это сейчас — а в наивном девятнадцатом веке, когда все было традиционно и открыто? Вот что пишет шестнадцатилетний Коля Лесков одновременно с прошением о зачислении на государственную службу. Интереснейший текст:

Подписка

1847 г. мая 3 дня я, нижеподписавшийся, согласно примечанию к 407-й статье 3-го тома устава о службе и определению от правительства, дал сию подписку Орловской палате уголовного суда в том, что я не принадлежу ни к каким масонским ложам и другим тайным обществам, под какими бы то они названиями не существовали, и что впредь к оным принадлежать не буду. Из дворян Николай Семенов сын Лескова руку приложил" [Лесков А. Н., Жизнь Николая Лескова. — Тула, 1981, с. 80].

Обратим внимание — даже сын помещика в сословной России не имел права на отчество, на то, чтобы писаться с "-ичем"! "Семенов", как и крестьянские парни!

А "Подписка" — шедевр. Намного опередивший "Catch-22" (культовый антибюрократический роман Дж. Хеллера "Уловка-22"), где один из героев говорил, что "верные дадут сколько угодно подписок в верности". И с точки зрения формальной логики очень мило!

Не состою в тайных обществах, ибо сам об этом сказал… Н-да, знаю я одну чиновницу, которая на редкость умна и красива. Она постоянно говорит об этом окружающим, и те (или, во всяком случае, ее подчиненные) с этим соглашаются.

И были в XIX веке сплошные джентльмены. Которые, как известно, чужих писем не читали. Ой ли?

Где-то во вполне либеральные 1870-е годы, во времена уже после первой газетной "гласности", Николай Семенович, в ту пору уже известный писатель, обнаруживает, что получаемые им письма перлюстрируются.

Писателю, не отличавшемуся уживчивым характером, это не понравилось. И он совершает поступок вполне в духе шифропанков ХХ века, но на основе тогдашних технологий копирования информации.

Лесков заказывает штамп с текстом "Подлец не уважает чужих тайн". И аккуратно припечатывает его на внутренней стороне клапана конвертов отсылаемых им писем. То есть тогдашними техническими средствами отображает его на тогдашнее информационное пространство.

Но расплата со стороны тогдашней офлайновой жизни не заставила себя ждать. Вскоре на лестнице, ведущей в питерскую квартиру Лескова, загремели шпоры. В кабинет писателя паникующими домашними был введен жандармский унтер-офицер, вручивший Николаю Семеновичу "под роспись в разносной книге" бумагу с предложением в указанный день и час пожаловать для объяснений в Третье отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии с выставлявшимся им последние дни на своих письмах штампом.

В доме — паника! А вдруг — если не Сибирь, то высылка…

Но страхи были несколько преувеличены. На следующий день жандармский штаб-офицер корректно разъяснил Лескову, что "по просьбе санкт-петербургского почтамта он обязывается сдать свой штамп и никогда более не разрешать себе никаких отступлений от общеустановленных и для всех обязательных почтовых правил.

— Внутри, — холодно и учительно говорит жандарм старшего ранга, — пишите и ругайте кого вам угодно, но на конвертах ничего, кроме адреса!" [Лесков А. Н., Жизнь Николая Лескова. — Тула, 1981, с. 189]. После этого Лесков дразнить жандармов в конвертах перестал, но вот в творчестве у него, ранее писателя "охранительного" направления, бичевавшего "нигилистов", стали появляться, скажем в "Соборянах" (1872), такие персонажи, как "новый жандармчик, развязности бесконечной", который "все для себя считает возможным". Впрочем, нареканий "голубых купидонов" это не вызвало.

Так что игры в штампы или в PGP очень хороши- до поры, пока за игруна не берется кто.то с полноценной офлайновой дубинкой