Контраст этих вкусов ему всегда нравился.
Особенно по утрам.
Завтрак шел своим чередом.
Царевич старался не тратить денег попусту. Да, какие-то вещи, диктуемые статусом, выполнял, по возможности, безукоризненно, но в целом стремился жить скромно. В силу привычек, оставшихся еще с прошлой жизни. Впрочем, был момент, на котором он никогда не экономил. Это питание. Ни тогда, ни тут. Само собой, речь шла не об обжорстве. Просто он любил хороший вкус. Разный. И качество.
Именно по этой причине Алексей и организовал тут производство вкусных напитков. Вкусная и качественная еда была той слабостью, которую он ясно за собой осознавал, но никогда не стеснялся. Потому как она не переходила в безудержный жор или какое-то иное безумие. Просто он любил вкусно покушать.
И тогда. И в этой жизни…
В дверь столовой, где проходил завтрак, тихонько постучали. Щелчок. Едва различимый шелест хорошо смазанных петель. Несколько шепотков. И к царевичу подошел дежурный офицер. Сбоку. Но еще до того, как Алексей должен был его увидеть, он спросил:
– Что-то случилось?
– Да. На стройке дворца авария. Господин Пеппельман просил тебя прийти.
– Что-то серьезное?
– Не могу знать. Гонец не в курсе.
– А сам что-то слышал?
– Шум час назад оттуда доносился. Грохот какой-то. Я сам не слышал, но наши о том сказывали.
– Герасима предупреди. Пусть людей выделит. Как закончу завтракать – выеду.
– Слушаюсь.
С этими словами дежурный офицер удалился. Так-то особой нужды прерывать завтрак и не имелось, наверное. Однако Алексей не стал устанавливать какие-то лишние барьеры и, наоборот, всячески стимулировал подчиненных говорить.
Всех.
Люди, понятное дело, робели.
Особенно ранга низкого. Так что царевич завел себе манеру произвольно начинать короткие беседы с самыми разными людьми. В первую очередь случайными. Ибо он хотел знать. Просто. В целом. И опасался оказаться в изоляции от реальности. А то мало ли что ему та же Миледи сообщает… Вдруг она врет? Кто знает? Для этого он развернул несколько контуров сбора информации и предпринимал иные способы контроля. Среди прочего и вот это – борьба с зажатым ртом, когда подчиненные робеют сообщить что-то, опасаясь потревожить августейшую особу…
– Что-то случилось? – поинтересовалась Серафима.
– С дворцом что-то стряслось. Маттеус просит прибыть.
– Я не понимать, зачем такой дворец строить, – покачала она головой.
– Какой такой?
– Необычный.
– Так ни у кого такого нет.
– И как жить? Столько ступенька.
– Как жить? Со всеми удобствами. Лифт будет. И по ступенькам бегать не придется.
Серафима едва заметно поджала губы, с трудом сдержавшись от изображения классической «куриной жопки». Очередной ее заход явно натолкнулся на «глухую стену», и она решила не нагнетать. В конце концов, это не лучшая стратегия. Вместо этого она произнесла:
– Хорошо. Тогда я ехать с тобой.
– Зачем?
– Я нельзя?
– Можно. Но зачем?
– Интересно.
Алексей пожал плечами.
Хочет и хочет. Почему нет? В конце концов, именно она будет заведовать по обычаю дворцовым хозяйством. И было бы неплохо, чтобы и она своим глазом поглядывала. Вдруг какую-то неочевидную вещь упустили?
Покушали.
Привели себя в порядок, проведя обязательную гигиену. С зубными тут было все ОЧЕНЬ плохо, поэтому Алексей относился к чистке и общему уходу за зубами максимально трепетно.
Оделись.
Выехали.
Было недалеко, но все равно идти пешком по ранней весне не хотелось. В первую очередь из-за жены. Она с непривычки мерзла.
На стройке творился хаос.
Кран-балку, с помощью которой поднимали грузы с земли, нормально не закрепили на новом ярусе. Она сорвалась. И, совершив довольно заковыристый кульбит, пробила кладку легкой стены первого яруса. Ничего особенного – просто «колодец» в полкирпича, заполненный туфом в качестве наполнителя, развалился.
Пробила и пробила.
В обычной ситуации Маттеус отработал бы все в обычном порядке. Дело-то житейское, на стройке и не такое бывает. Однако тут имелся нюанс – туф оказался покрыт плесенью…
– И как это понимать? – спросил Алексей строителя на немецком. Тот, несмотря на определенные усилия, все еще очень плохо говорил на русском языке.
– Не знаю, – развел он руками. – Видимо, сырой был, когда засыпали. Или еще что случилось.
– Плесень… – покачал головой царевич.
– Это есть очень плохо. Никак нельзя плесень. Надо вскрывать прочие колодцы и проверять.
– Разве это спасет ситуацию?
– Нет, – после долгой паузы ответил Пеппельман.
– Как сделать так, чтобы спасло?
– Выкладывать легкие стены целиком из кирпича. Фундамент и каркас это позволяют…
В принципе, задуманные им тройные стеклопакеты, разнесенные на пару ладоней каждый, вполне должны были защищать от холода. Да и оснащение здания паровым отоплением с теплоизоляцией подводящих труб сильно ситуацию облегчало. Но… делать толстые стенки из полнотелого кирпича он не хотел. Тонкие будут промерзать. А толстые окажутся слишком тяжелыми, что просто не вписывалось в философию здания.
Решили не спешить.
Первый ярус – ладно, строить с использованием полнотелого кирпича, а все, что выше, – ждать, пока запустят уже выпуск так называемой теплой керамики. Проще говоря, керамических блоков с множеством малых пустот. Маленький заводик для их выпуска уже строили.
Серафима слушала молча и лишних вопросов не задавала. Все равно немецкого не понимала. Просто имитировала молчаливый «хвостик» мужа. Только очень любопытный. И головой она крутила – дай боже, в чем-то даже нервируя Пеппельмана, который воспринимал это любопытство с опаской.
Вышли со стройки.
– Видимо, на год еще въезд наш во дворец откладывается.
– Сложный башня, – покачала головой Серафима.
– Зато все вокруг будут понимать, у кого самый большой.
– Большой? Что? – не поняла жена.
– Неважно, – отмахнулся, усмехнувшись, муж. Вдаваться в долгие объяснения ритуальных игрищ вокруг публичного статуса он не собирался. Видимо, в Иране они были другими. Ну или она просто не поняла.
Супруга уточнять не стала.
И они поехали туда, куда Алексей и планировал отправиться после завтрака. А именно к брату. Он его уже пару недель не навещал. Что было и опасно, и халатно. Слишком уж Кирилл увлекался…
– Где наш деятель молотка и отвертки? – поинтересовался царевич у охраны, когда они добрались.
– Так в амбаре.
– И давно там?
– Почитай, неделю. Только в нужник выбегает. Еду туда носят ему. Миледи намедни приходила, хотела его в баню отправить. Да все без толку. Он словно одержимый…
– Софья там?
– Жена-то его? Да. А куда она денется? Он как чем-то увлечется, совершенно теряется. Если бы не Софья… – махнул рукой охранник.
– А ты, я смотрю, ее уже нормально воспринимаешь, – с улыбкой произнес Алексей, припоминая, как именно этот охранник в свое время морщился от негритянок. Раздражали они его своим видом. И таких в Москве хватало. Теперь же вон – сменил пластинку.
– Так… – развел он руками, – дурного-то за ней никто не видел.
– А как же «чертовка» и «нечисть угольная»? – спросил царевич, припоминая отпускаемые этим человеком весьма грязные оценки.
Тот смутился.
Промолчал.
Царевич же похлопал его по плечу и только было уже собрался идти в амбар, как оттуда донесся какой-то грохот. Явно что-то то ли сносили, то ли выворачивали. И несколько секунд спустя «вылетели» ворота. Лопнул засов от напора чего-то, и они резко распахнулись. Одна створка даже слетела с петель и завалилась куда-то вбок. Вторая же, хлопнув о стенку, там и осталась, застряв в мешках да корзинках, которые кто-то совсем недавно там сложил.