Возвращаясь к наипротивнейшему Майору. После убийства Лайтом Марка, и оправдания первого, Майор сильно изменился, и далеко не в лучшую сторону. Теперь он не давал спуску вообще никому, выносил мозг постоянными наказаниями, чтением кодекса, который уже, наверное, знал почти наизусть каждый. На него точили зуб очень многие. Поверьте, не только стрелки его ненавидели. Даже офицеры других академий, узнавая о существовании такого отвратительного офицера, хотели приехать на запад лишь для того, чтобы вызвать его на дуэль, и там прикончить. Однако, сколько бы людей его не ненавидели, он оставался на своём месте. Разными способами пытались его убрать: подставой, судебными делами, в правительство даже писали, но там было всё равно: межгосударственные дела и коррупция важнее, чем благополучие кучки стрелков. Отчасти, они конечно, были правы, но Автор ни в коем случае с ними не согласен и не поддерживает такую точку зрения. Когда же дело дошло до того, что некоторые стрелки, в том числе и Лайт, были готовы просто застрелить Марк’ова, их всех что-то останавливало. Никто не понимал – почему, но просто приняв данное, стрелки нашего отряда (Кстати, номер отряда – 709), решили просто терпеть и ждать.

Вообще, Лайт был странным человеком. Болит голова – а он и рад. Будто мазохист, но таковым не был. Не имел он к тому же ни фамилии, ни отчества. Только имя, да и то странное – Лайт. Но, впрочем, история, которую вам предстоит узнать не из тех, где имя играет значимую роль. Всё дело – в словах.

Обычное утро пятницы. Голова Лайта, кажется, готова была разорваться на миллион кусочков, но всё же оставалась на своём месте в полном состоянии. Всё тело болело так, будто по нему ночью проехалась вся история развития железных дорог Селдестрии. Желание поспать ещё несколько часов просто чтобы выспаться не покидало его. Несмотря на это, Лайт встал. Хотя точнее это было бы назвать вскочил. Он каждое утро так «подлетал». Это каким-то образом придавало ему бодрости. И этот раз не исключение – Лайт хоть и ощущал все прелести плохого сна, но бодрость чувствовалась сильнее. Как-никак не встать по команде подъём было нарушением дисциплины, на которую наш герой, честно говоря уже давно забил, но потихоньку поддерживал. Как и обычно утром объявили о сегодняшнем плане мероприятий. Сплошная скукотища. Нет, серьёзно – кому вообще сдалось это всё? Почему бы не научить чему-то полезному, как, скажем готовке или иным бытовым делам? Зачем учить старые печати? А новые кому сдались? Ну, разве что, тем, кто приехал в академию не совершенствоваться, а лишь обучаться. И Лайт бы не выражал своё недовольство по этому поводу, если бы к этим занятиям по полу-теории не привлекали тех, кто уже совершенствуется. Так нет же. Говорят, мол, тоже учите, может что нового и узнаете. Лайту это не нравилось. Многим это не нравилось. Но ничего уж не поделаешь – такова уж академическая система. Впрочем, существовало много способов откосить от такого рода занятий. Например, поскольку каждое занятие вёл отдельный преподаватель, можно было появляться лишь на первых минутах, а затем незаметно уходить или отпрашиваться в туалет и не возвращаться. Аудитории были достаточно большими, поэтому уследить за каждым стрелком не удавалось и многие, после побега с занятий, занимались своими делами. Расписание для нашего отряда на неделю было следующим:

Понедельник – до обеда теория, после обеда полтора часа отдыха, затем до ужина шла практика. По идее она должна была быть организованной, но таковой она являлась ровно до ухода с полигона наставников. После же начиналось веселье. Какое – позже узнаете. После ужина и до отбоя было, опять же, свободное время.

Вторник – выходной день. Каждый занимается абсолютно чем угодно. В рамках разумного, конечно. Хотя, всегда и везде можно найти свои лазейки и нарушить правила. И эта академия не была исключением.

Среда была такой же, как и понедельник.

Четверг же полностью состоял из теоретических занятий. Однако в четверг, в отличие от обычных дней, преподавали крайне интересные занятия, даже для совершенствующихся стрелков.

Вся пятница была посвящена практике

Суббота была таким же днём, как понедельник и среда, но нагрузка была меньше после тяжёлой пятницы

Воскресенье было выходным

Отряд состоял из 24 человек. Но не наш. Вследствие смерти Марка и ухода другого человека, в отряде было всего 22 человека. Оба свободных места были в 42-м помещении. Кстати о них.

Каждое помещение состояло из двух блоков. В каждом блоке было по два жилых места. На каждом жилом месте был следующий набор мебели: Кровать, не для всех удобная, но всегда можно было поменять матрас в хозяйственной части; Рабочий стол, над которым располагалась книжная полка, и в котором находились достаточных размеров, выдвижные ящики; Тумбочка средних размеров, в которую обычно складывали личные вещи; Мини– холодильник, размером с тумбочку. И в целом на этом всё. Однако комнаты пустыми не казались. Порой даже думали, что надо сократить количество мебели в помещениях, но решили оставить: чем приятней условия, в которых живёт человек, тем сам человек приятней, да и подавлять бунт, из-за мебели, а тем более – начинать его – бред полный. За три года проживания здесь, в академии, Лайт понял одну важную хозяйственную вещь: Либо ты делаешь свою жилую часть максимально комфортной для тебя, либо ты сходишь с ума. Наш герой, слава богу, выбрал первое. Хотя, идёт ли здесь речь о каком-либо выборе? А может это – просто иллюзия выбора? А может, в целом, – всё было иллюзией?

В каждом блоке было по два окна. Их, вообще не разрешали открывать настежь, а лишь на проветривание, но везде, опять же, есть свои лазейки, и Лайт, сумевший найти одну из таких, знал, как у этих окон открыть замок на полное открытие. На самом деле – в открытии окон не было особой нужды на протяжении всего года, а лишь ближе к концу весны, летом и в начале осени. Остальное время в блоках было достаточно прохладно, и окна не открывал никто. Но поскольку на моменте, о котором повествуется дальше, длится летний период, Лайта можно понять…

После объявления наискучнейшего плана на день, Лайт пошёл в душ. Вода нагревалась секунд по сорок, из-за определённых сантехнических проблем, а бывало, что и не нагревалась вовсе. Не дождавшись нагрева воды Лайт встал под напор холодной воды. Его тело почти сразу замёрзло и дыхание усложнилось. Лайту это всегда нравилось. Приняв душ, Лайт принялся заправлять кровать, да и в целом наводить порядок на своём жилом месте. Чистота, как-никак, всё же является частью уютности и комфорта, что соответствовало сохранению своего рассудка, поэтому поддерживать её было просто необходимо. Закончив с уборкой Лайт присел отдохнуть, но поняв, что в 5-м помещении никого нет, Лайт вышел в коридор и проверил: нет ли Марк’ова рядом. Получив отрицательный ответ от самого же себя, Лайт отправился обратно в блок, закрыл все двери и открыл окно настежь.

Летом по утрам уже светло. Прекрасно видно, как мишени спокойно стоят на полигоне, как чуть дальше, аккуратно покачиваясь, растут саженцы деревьев, посаженные после одного инцидента. Далее, громко лая, бегают собаки и за стеной академии бурлит городская жизнь. Последняя, к слову, была единственным, что тянуло к себе Лайта. Его просто выводила из себя тихая обстановка. Ему всё время нужно было слышать шум людей или, что ещё лучше, города.

Лайт продолжал стоять у открытого окна и думать о своём будущем, пока в блок не ворвался Марк’ов.

Лайт, не оборачиваясь ещё пару секунд, понял, кто зашёл, и медленно закрыл окно, и повернувшись с недовольным лицом спросил наставника:

– Что? Мне жарко было. Тут дышать невозможно, я сколько прошу, чтобы починили вентиляцию.

– Терпи! Жарко ему… Запрещено было начальником академии открывать окна. А если ты выпадешь? Ты об этом не подумал? Кто потом ответственность нести будет? А?

– Ну не вы точно. По крайней мере, говоря с моральной точки зрения… – в блок неожиданно и беззвучно зашёл начальник академии. Это был высокий плотный мужчина лет 47. Его генеральская форма при его высоком росте придавала ему ещё большей важности, которой все боялись. По сути, бояться стоило лишь перейти ему дорогу. Ведь пока ему всё нравится – всё нравится и тебе. Если же что-то, по его мнению, шло не так – он устраивал невыносимые времена для академии. Лайт скомандовал – Смирно! – И Марк’ов, поняв, что стрелок не просто так командует, и, повернувшись кругом, выполнил команду.