День 16 Как меня заперли в чулане, и ещё о том, как Димка проповедовал теорию об играх Венеры, а Руслан хотел применить её на практике

Позавтракав рано утром чашечкой какао и хлебом с маслом, я вышла на улицу, чтобы посидеть на скамье под домом. Однако скамейка уже была занята: на ней, положив под голову вместо подушки кулак, спал Женька. Недолго думая, я сбегала в сарай за верёвкой и, связав дядьку, принялась его будить. Проснувшись, он едва не свалился на землю, но я успела его придержать. Сообразив, в чём дело, Женька жалобно попросил:

-Марина, дай мне поесть! Ведь я же тебя накормил вчера!

-Ладно, сейчас принесу!

Я действительно вынесла из дома чашку и бутерброд и принялась его кормить.

-Хочу ещё! – потребовал дядька, выпив какао.

Но когда я вновь появилась в воротах, Женька сидел уже на лавке без верёвок, зато рядом с ним стояли Димка и Синеглазый.

-Хватайте её! Что вы смотрите? – крикнул он дружкам при виде меня.

Но едва Вадим сделал шаг вперёд, как я выплеснула ему на рубашку какао и захлопнула ворота. К сожалению, в зале меня уже поджидал дядька со своим приятелем. А когда я метнулась назад, то столкнулась в дверях с Димкой.

-Ага, попалась! – удовлетворённо произнёс Женька. – Держите её!

Когда парни подхватили меня с обеих сторон под руки, он приказал:

-Ведите её в чулан: пусть там немного посидит, подумает… Потом решим, что с ней делать!

В чулане было темно, как в погребе. Но, к счастью, в заднем кармане моих джинсов лежал коробок со спичками. Обнаружив в углу керосиновую лампу, я зажгла её и принялась осматривать стены чулана. Однако они были сделаны на совесть: нигде ни единой щели. Тогда от злости я изо всех сил ударила ногой в дверь. Тем не менее, и тут меня ждала неудача, потому что она была сбита из крепкого дуба и заперта снаружи на железный засов.

Отчаявшись выбраться из чулана, я присела на кипу старых журналов и от нечего делать принялась листать какую-то книгу по искусству. Несмотря на пожелтевшие страницы, в ней были прекрасные чёрно-белые иллюстрации. Случайно мой взгляд задержался на статуе работы Микеланджело. В отличие от дядьки, я сразу решила, что Вадим ничуть не похож на Давида. И всё же, черты лица библейского героя мне кого-то смутно напоминали. Внезапно меня осенило: вчерашний незнакомец, который помог мне перебраться через овраг – вот кто вылитый Давид! Та же лёгкая морщинка между бровей, тонкий ровный нос, красиво очерченный рот и кудри, ниспадающие волной, только цвета воронова крыла. В то же время в его движениях, как и в позе победителя Голиафа, одновременно присутствовали и грация, и сила. Припомнив всё это, я задумалась, почему мой спаситель так внезапно исчез. И вообще, откуда он взялся? При встрече с ним у меня возникло такое ощущение, что он не местный. Жаль, что незнакомец ничего не сказал, иначе по его говору это можно было определить наверняка.

Вскочив с места, я приложила ухо к двери, так как мне показалось, что идут мои тюремщики. Неожиданно дверь поддалась под моим лёгким нажимом, но когда я высунула голову в сени, то никого не увидела. Задув лампу, я на цыпочках подкралась к комнатной двери и, осторожно приоткрыв её, заглянула внутрь: зал был пуст, лишь из спальни доносился богатырский храп. Соблюдая прежнюю осторожность, я прошла по залу и заглянула в спальню. На широкой бабушкиной кровати во всевозможных позах спали Женька и его приятели. Но кто же тогда выпустил меня из чулана? Ведь тяжёлый засов не мог сам по себе открыться! Впрочем, я недолго ломала над этим голову, так как меня больше занимали другие мысли. Вот они, мои недруги, лежат передо мной совершенно беспомощные. Что же с ними сделать? Однако постепенно мой гнев утих и я решила, что с них хватит и вчерашнего.

Время приближалось к одиннадцати часам и пора было отправляться за молоком к бабушкиной приятельнице. Но едва я с крынкой в руках вышла за ворота, как неожиданно начался «слепой» дождик. Подставляя лоб под тёплые капли, я представила себе, как хорошо сейчас в лесу: на свежевымытой листве сверкают жемчужные капли и пахнет грибами. На обратном пути дождь закончился. Воздух был по-утреннему свеж и над дорогой больше не вздымалась пыль.

Дома всё было по-прежнему: парни не просыпались. Достав из буфета муку, соду, соль и прихватив молоко, я пошла на кухню. Там затопила печь, замесила тесто и, добавив в него два яйца, стала печь блины. Так как теста было много, то и ноздреватых дымящихся блинов получилось не меньше трёх десятков. Принеся их в дом, я поставила также на стол тарелку с растопленным сливочным маслом и разлила по кружкам молоко. Пора было будить дядьку и его приятелей. Но когда я снова вошла в спальню, никто из них даже не пошевелился. Потянув Женьку за штанину, я неожиданно обнаружила, что она порвана. Пришлось отыскать в ящике шифоньера катушку ниток с иголкой и зашить прореху прямо на спящем дядьке. Первым проснулся Димка. Открыв глаза, он приподнялся на локте и секунды три смотрел на меня мутным взглядом. Наконец, взор его прояснился и мой сосед, побледнев, отшатнулся назад, свалившись прямо на спящего Вадима.

-Ты что, пьяный? – проворчал Синеглазый, выбираясь из-под Димки и протирая глаза.

При виде меня он сразу запнулся и ткнул локтем под ребро мирно почивающего Женьку. Промычав что-то во сне, дядька повернулся на другой бок, из-за чего я едва не уколола его иглой.

-Да проснись же ты! – прошипел Вадим и ткнул его в бок ещё более энергично.

Это возымело действие и Женька, наконец, проснулся. Широко зевнув, он мечтательно произнёс:

-Зачем Вы меня разбудили? Мне приснилось, что я познакомился с такой интересной девушкой…

-С какой это девушкой? Уж не со мной ли? – насмешливо поинтересовалась я.

При первых же звуках моего голоса дядька, лежавший спиной ко мне, подскочил, как ужаленный, едва не вырвав у меня из рук иголку с ниткой. Теперь уже все трое парней уставились на меня с таким видом, будто перед ними сидело привидение. Не обращая на них внимания, я закончила шитьё и, оторвав нитку, с удовлетворением сказала, имея в виду дядькину штанину:

-Теперь порядок!

Затем вернулась в зал и села за стол. Однако из спальни не доносилось ни звука.

-Ну, долго вас ждать? Блины остынут, - подбодрила я парней.

Во время нашей трапезы за столом царило гробовое молчание. Дядьке под моим взглядом сначала кусок в горло не лез. Но потом он разохотился и съел чуть ли не с десяток блинов. После еды я собрала со стола всю грязную посуду и хотела отнести её на кухню, однако парни дружно запротестовали и сказали, что вымоют всё сами. Одарив их улыбкой, я оставила посуду на столе и удалилась в спальню. Через минуту туда заглянул Женька. Увидев, что я стою перед открытым шифоньером, он спросил:

-Марина, ты куда собралась?

-Да вот, схожу, пожалуй, за грибами. Дождик прошёл.

-Зачем тебе грибы, если и так всё есть?

-Как зачем? Суп сварю!

После этого дядька уже не пытался меня отговаривать. Выйдя из спальни с плетёным лукошком, я сказала:

-Счастливо оставаться! Ждите меня часа через два!

Сделав вид, будто направляюсь к околице, я вернулась обратно через сад и подкралась к открытому окну. Сначала было слышно лишь, как звенела посуда. Парни мыли её по способу разделения труда: непосредственно мытьём занимался Женька, Димка же вытирал тарелки и кружки полотенцем, а Синеглазый ставил всё в буфет. Потом, развалившись на диване, они стали слушать магнитофон. При этом дядька мечтательно смотрел в окно, а мой сосед с Вадимом перелистывали книгу по искусству, которую я прихватила с собой из чулана. Вскоре они дошли до страницы, где была изображена Венера Милосская.

-Как она тебе? – дёрнув Женьку за рукав, поинтересовался Димка.

-Ничего, красивая женщина. Мне нравится! – одобрил дядька, бросив взгляд на богиню.

-Лицо у неё действительно красивое, а вот фигура – так себе, - высказал своё мнение Синеглазый.