Однако вся следующая неделя была занята встречами с банкирами и подрядчиками, обедами с партийными функционерами и подготовкой к презентации в офисе мэра, затем предстояли поездки в Токио, Гонконг и Малайзию. Когда он вернулся в Шанхай, подоспела сырая зима, и не было никакой охоты в холодрыгу таскаться по улицам, отыскивая старуху и тот проулок, местонахождение которого не помнилось точно. Где-то между автострадой и большим треугольным стеклянным зданием, что ли? Времени не хватало даже на себя. К вечеру он так уставал, что душ перед сном и чистка зубов казались непосильной задачей, хотелось просто рухнуть в кровать и уснуть. Ныли суставы, постоянно пересыхало во рту, в мозгах клубился густой туман, сквозь который проглядывала головная боль. Это был грипп, на неделю уложивший его в постель, а позже навалился неотвязный бронхит. Весы в ванной известили, что он похудел почти на десять фунтов, но это не обеспокоило – такое уже бывало от работы без продыху. Чрезмерное усердие всегда заканчивалось болезнью. И все равно каждое утро он надевал костюм, отправлялся на встречи, изучал планы участков и финансовые модели.
После долгой подготовки семья наконец определилась в своей главной цели и была готова прибыть на континент, дабы возвестить о своих намерениях в предстоящие десятилетия. Черновая работа – дни и ночи бесконечных переговоров и приемов – дала результат в виде многообещающего участка, соответствующего амбициям семьи: полуразрушенный склад, в тридцатых годах возведенный на останках опийного притона и окруженный малоэтажными домами, имел превосходное местоположение – между улицами Наньцзин Си Лу и Хуайхай Лу. Имелись и другие варианты вроде гораздо большего по площади участка в Пудуне, на котором вполне уместился бы небоскреб, этакий воистину дерзкий азиатский исполин полукилометровой высоты, но отец и дядья Джастина предпочли старомодную престижность первого адреса.
– Уже только это скажет о многом, – твердо и размеренно произнес отец, однако в голосе его слышалось легкое волнение.
В наступающем году они выкупят участок и тогда решат, что на нем строить, – разумеется, нечто выдающееся, будущую городскую достопримечательность. Предстояло еще разузнать, кого из чиновников необходимо подмазать для благополучного совершения сделки, но отца, понаторевшего в подобных вопросах, это не беспокоило. Про него говорили, что в таких делах он мастак.
Однажды морозным январским утром, когда наступило затишье в переговорах и пала мертвая зыбь в деловой жизни вообще, поскольку европейцы еще пребывали в летаргии после празднования Рождества, а местные готовились к Празднику весны[9], Джастин, проснувшись, порадовался яркому солнцу и предстоящему выходному дню, ибо того и другого не бывало уже давненько. Сегодня, слава богу, не опухли суставы и дышалось легко. Он вызвал такси и наугад поехал к переулку, в котором очутился много месяцев назад. Когда район показался смутно знакомым, он вышел из машины и зашагал по улицам, застроенным низенькими домами. Обжигающе холодный воздух как будто прочищал легкие. По мостовой сновали велосипеды и электроскутеры, торговцы катили тележки с тыквами и апельсинами. Возле красивых старых домов европейской постройки часовыми стояли деревья с безжалостно обрезанными на зиму ветвями. Теперь, двигаясь пешком, Джастин замечал каменные наличники, украшавшие окна верхних этажей. Из машины видишь только первые этажи зданий, неизменно занятые безликими магазинами, что торгуют куртками и мобильниками. На случай, если встретит старуху, Джастин купил пакет апельсинов; похоже, нужное место где-то рядом, он вроде бы узнавал отдельные лавки и изгиб дороги.
Свернув за угол, он ожидал увидеть интересующий его переулок, но глазам его предстал грязный пустырь с пирамидами битого кирпича. Лавки исчезли, а вместе с ними и сам проулок. Джастин глянул на запомнившиеся ориентиры – старую цирюльню и странный угловой дом с наборной штукатуркой в баварском стиле. Определенно то самое место. Но от домов остались только едва различимые следы былых фундаментов. Хорошо бы сделать фото, но поди достань камеру из рюкзака, если руки заняты большим пакетом с апельсинами, теперь казавшимися излишними. Джастин огляделся – кому бы их отдать? Удивительно, но впервые за все его время в Шанхае улицы были пусты – ни скучающей девицы, привалившейся к дверному косяку, ни лоточника, кидающего на тебя подозрительные взгляды, ни малыша на трехколесном драндулете. Но вот мимо проехал старик с морщинистым, продубленным лицом. В корзине перед рулем его велосипеда сидел маленький пудель в стеганой розовой попонке. Глянув на Джастина, пес ощерился, как будто улыбаясь, но темные потеки в уголках его глаз напоминали слезы. Джастин стоял под ослепительным зимним солнцем, пакет с апельсинами оттягивал руки. Он забыл надеть перчатки, пальцы уже онемели.
Оставив пакет на кирпичной груде, Джастин прошел в центр расчищенной площадки. С трех сторон окруженная старыми домами, она оказалась не такой уж большой. Неважное место для стройки, хорошо, что не ему здесь что-то возводить. С домами и лавками это пространство выглядело обширнее, полным жизни и перспектив. Либо он отнюдь не гениальный застройщик. Джастин в последний раз огляделся, надеясь увидеть ту старуху, хотя понимал, что это глупо, ибо и она сгинула.
Перед уходом он сделал несколько снимков пустыря, в квелом зимнем свете смотревшегося иссохшей пустыней. Единственным цветным пятном был синий пластиковый пакет, в открытой горловине которого виднелись спелые апельсины. Пройдясь по округе, Джастин увидел и другие следы домов, совсем маленьких и огромных, снесенных бульдозерами. Он все их сфотографировал и еще долго бродил, до самых сумерек. Студеный воздух обжигал грудь, словно с каждым вдохом в нее проникали крохотные стеклянные осколки.
На неделе у него вновь усилился кашель – затяжная прогулка в январской сырости сказалась на легких, даже дышалось с трудом. На встрече с потенциальными инвесторами Джастин не смог закончить свое выступление – в горле сильно першило, возник раздирающий грудь жуткий кашель. Врач прописал новый курс антибиотиков, уже третий с начала года, и велел сделать рентген, но тот ничего не показал. Вам надо отдохнуть, сказал доктор, вы себя загнали. Но круговерти меньше не стало – изматывающие переговоры на протяжении дня перетекали в светские общения на банкетах и в барах. После того как он превозмог болезненную немочь первых дней, слабость казалась привычной и чуть ли не бодрящей. Так бывало всегда, в работе над крупным проектом он легко соскальзывал в жернова рутины, привыкая к постоянному утомлению. По утрам вставал с отеками под глазами в красных прожилках и мучился одышкой, словно легким не хватало воздуха. Руки-ноги казались налитыми свинцом, но после душа и чашки двойного эспрессо становилось немного легче, хотя головная боль лишь затаивалась, обещая превратиться в мигрень. Ничего страшного, думал он, перетерпим.
Да и потом, у него не было других вариантов. Возникла проблема со сделкой. Казалось бы, все детали послушно встают на свои места, но перед самым Рождеством конструкция вдруг зашаталась. Кое-кто отверг взятку. Чиновница, инженер из отдела городской планировки, углядела нарушения в документации – несоответствие между заявленным проектом и предварительными чертежами. Под снос попадало больше зданий, чем было обозначено в бумагах, и это создавало проблему, поскольку многие из них представляли национальный архитектурный стиль. Чиновница, подкованный в своем деле специалист, не поддавалась давлению начальства, благосклонного к предприятию семейства Лим. Подобная принципиальность всегда порождала излишние сложности и дополнительные траты. Ситуация усугублялась тем, что прошел слух о появлении конкурентов, заинтересованных в данном участке и готовых сразиться за него на аукционе.
Джастин провел экстренные встречи с высокопоставленными чиновниками, которых одарил зажигалками «от Картье» и путевками на двухдневный отдых в гонконгском отеле «Полуостров». Пока что сделать ничего нельзя, сказали собеседники, есть система, проект должен пройти все стадии официальной процедуры, которую невозможно изменить, процесс займет какое-то время. Каждый из них, не обещая ничего конкретно, ласково заверил, что происки конкурентов окончатся ничем. В чиновничьих словах как будто сквозил намек на создание неких помех, но теперь все это вызывало сомнение. В Шанхае ни в чем нельзя быть уверенным.
