Моя добрая, нежная Мята,

Ведь по имени даже не знал,

Она тайной глубокой объята.

Как мы встретились в том ресторане?

Лишь случайно, иль волей судеб?

Я в объятиях её, как в капкане,

Но в других не нуждаюсь людях…

Что за тайну скрывал её образ,

Невозможно так сразу понять,

Пусть расскажет об этом, хоть сто раз,

Всей душой не хотел это знать.

Этот город скрывал обманщиц,

Но она не одна из них…

Никогда не искал избранниц,

Не хотел их видеть в других.

Мы не виделись с ней так давно,

Я в печали терял счёт годам,

Меня тянет на тёмное дно

Камень ноющих старых ран.

Где же, Мята, скрываешься ты,

Где ты ищешь зимой ночлега?

И приносят ли там цветы,

Как я нёс тебе после побега.

Заводи машину, таксист,

Мне давно уже некого ждать,

Я отныне, как белый лист,

Только некому в нём писать.

И та самая, где-то за морем,

Вся в попытках наладить жизнь.

То ночует в пустых новостроях,

То вдыхает у пляжа бриз.

Я остался один, забытый.

Уж никто не подходит к стойке,

Словно жизнью своей избитый,

Каждый день проводя в попойке.

Заводи машину, таксист,

Отвези меня в тот ресторан,

Я не местный, лишь так, турист,

Пострадавший от старых ран.

Пожалуй, годы пролетели,

Я вечно занятый, в делах.

Дожди сменяются метелью,

А вслед за ней, весна в цветах.

Я дней, ведь, даже не считаю,

И это вовсе не к чему…

Сменяют ветер крики чаек,

Как день сменяет часто тьму.

Но вот, звонок в мою квартиру,

Я пробудился ото сна.

Вокруг все мерзостно и сыро,

Какая, к чёрту, тут весна!

Я пропадаю тут годами,

Подчас не видя белый свет.

И только пропасть между нами,

Зачем мне мир, в котором нет…

Тебя, той искренней улыбки,

И взгляда, глубже всех морей.

Я часто совершал ошибки,

Но только эти пара дней

Уверен точно не из них.

Ну, где же ты, где ты, Мята?

Утонула в объятиях чужих,

Или всё убегаешь куда-то?

Я так нехотя дверь распахнул…

Это ты, неужели вернулась?!

Боже, Мята! Я вмиг к ней прильнул,

Но она даже не шелохнулась.

Если б знала она, как скучал,

Сколько лет я провёл в ожидании.

Я хотел закричать, но молчал,

Я иссяк, проживая страданья.

Ты вернулась вот так, без звонка…

Вроде ждал тебя все эти годы,

Но ты смотришь сейчас свысока.

Сердце требует воли, свободы!

Мята нет, я прошу, уходи!

Ты не та, кого ждал я – другая.

День за днём я вот так проводил,

Точно также от всех убегая!

Это глупо – вернуть всё назад,

Уходи и дорогу забудь!

Хоть когда-то и был тебе рад,

Но у каждого собственный путь…

Эта история о даме азиатских корней,

С бесконечной тягой к свободе.

Мы прожили, как бабочки, пару дней,

Но по ней я страдал полугодиями.

С броским оттенком зелёных волос,

Ароматом духов "бабл гам".

Смутно помню те дни – перерос,

Но на сердце остался шрам.

Её имя узнал, лишь спустя пару лет,

Но прозвал за прямой мятный локон,

В душу въелся навеки тот яркий цвет,

И её поглотил, как кокон.

Возможно, под влиянием судьбы,

Я возвратился в тот китайский ресторан.

И ошарашенный, средь рокота толпы

В который раз услышал её там.

Не может быть! Я будто бы в бреду.

Сыграла жизнь со мною злую шутку,

А я, в который раз, иду на поводу,

Без капельки сомненья, не подумав ни минутку.

Я подошёл к ней, слова не сказав;

Она могла читать меня по взгляду,

И лишь коснувшись рук и лоб поцеловав,

Я промолвил: "Ну здравствуй, Мята"…

Я полон был вопросов,

Ты – скрывала всё ответы.

Противники допросов,

Заложники побега.

Тот шумный ресторан

С забитой барной стойкой -

Источник старых ран

От прошлой жизни бойкой.

Ты снова увильнёшь,

Когда спрошу о цели.

Я чую эту ложь;

Мы раньше ей горели.

Бармен, налей бокал,

Чего-нибудь покрепче,

Хоть боль Я испытал,

Что алкоголь не лечит.

Здесь "лечит" только Мята,

Лапшу на уши вешав.

Дурманит хлеще яда,

Обманом разум нежа.

В словах ни капли правды,

Но как честны глаза…

Я отказать и рад бы,

Но верю в чудеса.

Я наступил на те же грабли,

Опять поддался сладкой лжи.

Ты б под дождём одна прозябла,

А я ж не монстр без души…

Ведь снова не с кем ночевать,

Одинокой, печальной Мяте.

А я лишь только мог мечтать

Лицезреть, что под этим платьем.

В твоём взгляде горел огонь,

Разгорелась румянцем кожа.

Тебя крепко возьму за ладонь,

Мы противиться чувствам не можем.

Нас так долго вела дорога,

По тропам красных фонарей.

Ты в глубинах души – недотрога,

Только с виду костра горячей.

Я не в силах тебе отказать,

Ни в страсти, ни в глупой просьбе.

По утру нам опять бежать,

Но сейчас мы любовь возносим.

Как холст, покрытая тату;

Она не такая, как все.

Вся искриться, сияет в цвету,

Будто лист, утонувший в росе.

В заведённой машине вдвоём,

Нам пора уже трогаться в путь,

И к закату свободу найдём,

Нужно только с тропы не свернуть.

Лишь остался один вопрос.

Я хотел бы узнать её имя,

И назвать им одну из звёзд,

Вон из тех, что умчались мимо.

Она неловко улыбнётся,

Покраснеет, как плод граната.

И губами к ушам прикоснётся,

Прошептавши "Юко Мията"…

Мы опьянённые свободой,

В который раз пустились в путь.

Боролись с собственной природой,

В надежде в небо упорхнуть.

И только чёртова луна

Гналась за нами по ночам.

Лучами пёстрыми она,

Придала блеск твоим очам.

По крышам серых небоскрёбов,

Бежали вслед её огням.

Луна не молвила ни слова…

Я и без них всё понял сам.

Пуская свой печальный взор,