– Есть новые книги, Барт? – спросил Пол, подходя к продавцу с блуждающим взглядом: он надеялся, что Сильвия вынырнет из темноты, чтобы усладить его истосковавшиеся глаза.

– Нет, сэр. У нас ведь не бывает новых книг, – бойко ответил Таузи. – Разве что подержанные прошлогодние новинки. Но, Бог с вами, мистер Бикот, в них нет ничего нового, кроме переплетов.

– Вы суровы, Барт. Я вот тоже надеюсь стать писателем.

– Писатели нам нужны, сэр. Нынешних‐то по большей части и писателями не назовешь, ведь они не пишут ничего нового. Но мне нужно наверх. Мисс Сильвия просила дать ей знать, когда вы придете.

– Ах да… э-э-э… то есть… Она хочет посмотреть на фотографию моего старого дома. Я обещал ей показать. – Пол вынул из кармана сверток. – Нельзя ли мне самому подняться?

– Нет, сэр. Это было бы неразумно. Старик может вернуться, и если узнает, что вы были в его комнатах, – Таузи кивнул на потолок, – с ним будет припадок.

– Почему? Не думает же он, что я охочусь за серебром?

– Господь с вами, сэр. Нет, дело не в этом. Все ценное – серебро, золото, драгоценности и тому подобное – находится там, внизу. – Барт кивнул на пол. – Но мистер Норман не любит, когда люди заходят в его личные комнаты. Он уже много лет никого туда не пускает.

– Возможно, опасается потерять самую прекрасную драгоценность, которая у него есть.

Таузи, что называется, схватывал все на лету.

– Он не так ценит ее, как следовало бы, сэр, – сказал он угрюмо. – Но я знаю, что он ее любит и хочет оставить богатой наследницей. Когда он отправится в мир иной, мисс Сильвия получит кругленькую сумму. Надеюсь только, – добавил Барт, лукаво глядя на Пола, – что тот, кто возьмет ее в жены, не промотает скопленное стариком.

Бикот покраснел еще сильнее от столь прозрачного намека и собрался было что‐то возразить, но в этот момент из боковой двери в лавку вбежала грузная краснолицая женщина.

– Ну вот, – сказала она, по‐детски хлопнув в ладоши, – я же слышу, его голос, вот и говорю мисс Сильвии, а она‐то сидит и шьет, и шьет‐то как! прям загляденье… Ну так вот, значит, я ей и говорю: «это он», а она‐то закраснелась вся и говорит: «Дебора, сердце у меня так стучит, так стучит, ничего не слышу». А я и говорю…

Тут у женщины перехватило дыхание, и она снова хлопнула в ладоши, словно боясь, что ее перебьют. Но Пол все же перебил, зная по опыту, что стоит Деборе снова заговорить, она будет тараторить до тех пор, пока ее не остановят.

– А нельзя ли мне подняться к мисс Норман? – спросил он.

– Убейте меня, растопчите, – торжественно сказала Дебора, – но наверх я вас не пущу. Хозяин вышвырнет меня на улицу, осмелься я позволить вам, пусть и такому невинному, подняться по этой самой лестнице.

Пол давно знал, как предубежден старый книготорговец в этом отношении. За все шесть месяцев, что он был знаком с Сильвией, ему ни разу не разрешили подняться в комнаты. Было странно, что Аарон столь непреклонен в этом, но, соединив это с его опущенными глазами и испуганным видом, Бикот заключил, хотя и без особых оснований, что старику есть что скрывать. Более того, Норман кого‐то боялся. Однако юноша не стал спорить, предложив вместо этого другое место встречи.

– А не могу ли я увидеться с ней в подвале? – спросил он. – Мистер Норман сказал, что я могу спуститься и подождать его там.

– Сэр, – сказала Дебора, делая шаг вперед, как спотыкающаяся лошадь в конке, – только не говорите мне, что вы хотите что‐то заложить.

– Да, собираюсь, но не стоит никому об этом рассказывать, – тихо ответил Пол.

– Здесь только Барт, – воскликнула Дебора, бросив суровый взгляд на худощавого остролицего молодого человека, – и, если он вздумает проболтаться о ваших делах, я сама вырву ему язык, уж не извольте сомневаться. Готовлю его себе в мужья, – ведь я не из тех, кто привык брать все готовое, – и он женится на мне, клянусь всем святым, если будет хорошим мальчиком и не будет болтать о том, что его не касается.

– Я и не думал болтать, – пообещал Таузи, подмигнув Бикоту. – Господь с вами, сэр, не раз видел, как такие благородные джентльмены, как вы, закладывали здесь вещи, – он снова кивнул на пол, – да и дамы тоже, но…

– Попридержи язык! – закричала Джанк, качнувшись к нему, словно корабль, терпящий бедствие. – Судишь о том, о чем не тебе судить, черт бы тебя побрал. Пойдемте, мистер Бикот, туда, в дом старого дьявола – ибо им он и станет, когда пробьет семь.

– Не подобает так говорить о хозяине, – запротестовал Пол.

– Мне‐то не подобает? – неожиданно громко фыркнула служанка. – А кому ж тогда подобает, сэр? Я здесь двадцать лет – и горничная, и няня, и подруга, и скромная доброжелательница мисс Сильвии. Пришла в этот дом в десять лет сопливой девчонкой, и, значит, теперь мне тридцать, не отрицаю. Ну и что, все равно еще не поздно выйти за Барта – пусть ему всего двадцать, зато скверный характер потянет еще на столько же. Я знаю хозяина как облупленного: пока светит солнце, лучше человека на свете не сыщешь, но стоит только зажечь газ, и он превращается в сущего дьявола. Барт, займись делом, а то, ишь, уши свои длинные навострил. Не потерплю, чтобы муж уши развешивал, вы уж поверьте. Сюда, сэр. Осторожнее, ступеньки.

К этому времени Дебора уже провела Пола в темный угол за стойкой и открыла люк в полу. Он увидел деревянные ступени, ведущие вниз, в темноту. Но мисс Джанк схватила с верхней ступеньки фонарь, зажгла его и быстро спустилась вниз, держа его над своим красным лицом и взъерошенными волосами. Откуда‐то снизу послышался ее голос, зовущий Бикота.

– Идите же!

Он поспешил за ней и вскоре оказался в подвале. Вокруг было темно, но Дебора зажгла пару газовых рожков и, подбоченясь, повернулась к гостю.

– А теперь, сэр, нам с вами надо поговорить по душам, – сказала она, задыхаясь. – Вы принесли что‐то в залог, не так ли? Из чего я делаю вывод, что вы не поставили на колени своего властного папашу.

Пол уселся на неуклюжий стул красного дерева у простого дощатого стола и уставился на служанку.

– Я никогда не рассказывал вам о своем отце, – произнес он с удивлением.

– О, нет, конечно, нет, – мисс Джанк покачала головой. – Я же дитя неразумное, не стою того, чтобы мне что‐то говорили. Но вы рассказали мисс Сильвии, а она мне, ведь она все рассказывает своей Дебби, прелестный цветок, благослови Господи! – Она указала грубым красным пальцем на Пола. – Если бы вы были обманщиком, мистер Бикот, я бы сию же минуту растоптала ваш труп, даже если бы мне пришлось умереть за это в Олд-Бейли.

Видя, что Дебора снова набирает в легкие воздух, Пол воспользовался моментом.

– У меня нет никаких причин скрывать, и… – начал было он.

– О, нет, конечно, боже упаси, прошу прощения, сэр. Но шесть месяцев назад, когда вы здесь появились, я говорю мисс Сильвии: «Глазами‐то так и стреляет на тебя, моя лилия», а она мне: «О, Дебби, он мне так нравится». А я ей: «Моя прелесть, он выглядит джентльменом до мозга костей, но это хуже всего, так что посмотрим, не лжец ли он, а то не разбил бы тебе сердечко».

– Но я не лжец… – опять попытался вставить слово Бикот, однако его снова прервали.

– Да я и сама знаю! – выпалила Джанк, снова уперев руки в бока. – Неужели вы думаете, сэр, что я позволила бы вам полюбить мою красавицу и ходить сюда, не разузнав, что вы не Иуда или Иезавель? Только не я – чтоб никогда больше не выпить мне на ночь капельку пива. Все, что вы рассказали мисс Сильвии о своем безумном папаше и любящей мамаше, она передала мне. Нравится вам это или нет, – воскликнула Дебора, воздев красный палец, – но мисс Сильвия обо всем рассказывает старой глупой Дебби! Вот я и говорю Барту: «Если любишь меня, Барт, поезжай в Уоргроув, где бы он ни был, если только он в Англии, в чем я сомневаюсь, и если он… то есть вы… наговорил ей неправды, то сейчас же вылетит отсюда. Сама вышвырну – пусть меня потом полиция в суд тащит». И вот, Барт отправился в Уоргроув и узнал, что все правда, а значит, вы джентльмен, сэр, если таковые вообще когда‐либо существовали, несмотря на вашего безумного папашу, так что, надеюсь, вы женитесь на моей лилии и сделаете ее счастливой, благослови вас Господь! – И Дебора всплеснула большими веснушчатыми руками над головой Пола.