Графство Клэр, Ирландия Осень 1846 года

Кэтлин Макенна сжала письмо в руке и посмотрела со скалы вдаль, на штормящую Атлантику. Морские птицы метались над утесом, и их крики тонули в шуме бьющихся об острые скалы волн. Внезапный порыв ветра сорвал с головы Кэтлин шляпку и разметал ее темно-рыжие локоны на цыганский манер по плечам и лицу. Туман окутывал ее стан опаловым пледом. По щеке скатилась одинокая слезинка.

– Ты жив.

Усиливающийся шторм рвал из ее рук промокшее письмо, но Кэтлин крепко держала его. Она сглотнула комок в горле и прочла письмо Шейна снова. Послание было коротким, резким. Она столько раз перечитывала его, что помнила наизусть.

Шейн был жив.

Он хотел, чтобы она приехала к нему в Америку.

Кэтлин плотнее укуталась в шерстяную шаль и попыталась вспомнить его лицо, каким видела его в последний раз. Она мысленно рисовала его светлые волосы, мерцающие серо-голубые глаза, теплую улыбку. К портрету добавились мощный подбородок с ямочкой и чувственные губы, что так нежно и страстно целовали ее. Да, ее Шейн Макенна был красив, словно падший ангел. Господь постарался и вылепил его так, как можно вылепить только ирландца. В довершение Всемогущий наделил свой шедевр голосом с хрипотцой, которым можно заворожить птицу. Что уж говорить о ней, ее он очаровал играючи.

– Восемь лет! – воскликнула она сердито. – Восемь лет без единой весточки.

Ей едва исполнилось семнадцать, когда она бросила родителей и свой приход, сбежав с Шейном Макенной накануне его отплытия в Америку. Как давно это было... Задолго до того, как весь урожай картофеля засох на корню. Задолго до того, как ее родители умерли и какие-то бродяги забили до смерти Томаса, мужа ее сестры.

– Будь проклята твоя черная ирландская душа, Шейн Макенна!

Он украл ее сердце в тот самый день, когда она впервые увидела его – босоногого и оборванного, точно подмастерье лудильщика. Он ставил силки на кроликов в лесу ее отца. Он был ее тайным другом, ее возлюбленным, единственным мужчиной, коего она когда-либо желала.

Он обещал Кэтлин, что, как только заработает денег, пришлет ей на билет. Он обещал писать ей. И он не сдержал ни первого обещания, ни второго.

– Лгун, лгун! – закричала Кэтлин ветру.

Ах, Шейн, Шейн! Ни одна женщина на свете не любила еще так сильно, как она любила его. И уж точно ни одна жена не была так верна. Она молилась и ждала от него хоть какой-то весточки. Она всматривалась в сад своего отца, в надежде увидеть его беспечную походку и услышать, как он насвистывает свои наивные песенки.

Но Шейн бросил ее. Он оставил ее наедине с гневом семьи, наедине с разочарованием, гнетущим ее сердце, наедине с соседями, что шептались у нее за спиной. И вот сейчас, когда она уже свыклась с одиночеством, муж зовет ее к себе. Она нужна ему. Проблема в том, что Кэтлин не могла понять, нужен ли он ей?

Джефферсон-Сити, штат Миссури Июнь 1847 года

– Кэтлин Макенна!

С неописуемым облегчением Кэтлин обернулась, чтобы посмотреть на человека, который выкрикнул ее имя с легким американским акцентом. Сердце ее упало, когда она увидела перед собой типичного представителя Дикого Запада верхом на коне.

– Я Кэтлин Макенна, – ответила она.

Она ждала на пристани с самого обеда, с тех пор как пароход пришвартовался в порту. Но ждала она Шейна. Все пассажиры уже разошлись, и туманная дымка сумерек покрывалом окутала реку, стелясь дальше, к городу.

Ковбой соскочил с поношенного седла одним неуловимым движением.

– Кейти?

Она удивленно посмотрела на него. Ей послышалось, или он действительно назвал ее Кейти? Сердце ее гулко забилось. Неужели этот парень с лицом, скрытым наполовину бородой, ее Шейн?

Да нет, не может быть! Человек, что шел к ней уверенной походкой, был слишком высок, слишком в широк в плечах. Он снял с головы широкополую шляпу, и Кэтлин даже в сумерках смогла разглядеть его шевелюру. И вздохнула облегченно. Волосы его были темными, а уж никак не цвета спелой пшеницы на лугах графства Клэр. Лицо ее Шейна было усыпано веснушками, это было честное и всегда улыбающееся лицо. Она хотела спросить мужчину, не Шейн ли послал его за ней, но из-за какого-то мрачного предчувствия и неуверенности она буквально онемела.

Ковбой остановился и отбросил непослушную прядь волос с лица. Казалось, его мышцы свиты тугими жгутами, асам он готов к молниеносному действию.

Он был опасен. Инстинктивно она почувствовала скрытую в нем агрессию. За прошитым жилетом из кожи оленя и кожаными штанами, заправленными в высокие черные сапоги, скрывалось сдерживаемое насилие.

Он стянул потрепанные перчатки из воловьей шкуры и заткнул их за широкий пояс. Серо-голубые глаза казались пугающе знакомыми. Их взгляд отразил свет угасающего дня.

– Ты не узнаешь меня, Кейти?

Ветер поднял с дороги облако пыли. Кэтлин пристально посмотрела на мужчину. Глаза незнакомца были почти такими же, как и у Шейна, но вот голос... с голосом что-то было не так. В его речи не было ирландской певучести. Что-то в нем было не так. Все было не так.

Капитан парохода предупреждал ее о головорезах с кордона Миссури. Этот мужлан легко мог оказаться одним из них. Из-под седла торчал исцарапанный приклад ружья, а с его индейского пояса свисал огромный нож в ножнах.

Да и может ли так быть, чтобы она не узнала собственного мужа?!

Его глаза определенно были светлее, чем у Шейна. А его мускулистое огромное тело напоминало изъеденные ветрами известняковые скалы Коннемара[1]. Похоже, его нос был сломан и неправильно сросся. А его бронзовая кожа и выдающийся подбородок делали его похожим скорее на местного дикаря, нежели на доброго, милого парня, за которого она вышла замуж когда-то.

Громила возвышался над ней, словно башня. Нет, ее Шейн был ниже дюйма на три. И глаза Шейна никогда не светились таким яростным огнем. Но стоило ему улыбнуться, и сомнений не осталось. Это был он. Ее Шейн.

– Матерь Божья. Я, конечно, понимаю, что прошло целых семь лет, но не думал, что я изменился так сильно!

Он двинулся к ней, но она отступила на шаг.

– Восемь! Или ты разучился считать? Восемь лет прошло с тех пор, как мы приглянулись друг дружке. – Она втянула ртом воздух, стараясь собраться с мыслями. – Ты... ты выглядишь больше.

Он усмехнулся:

– Да знаешь, прибавил малость и в росте, и в весе.

– Твои волосы...

– Потемнели. Мне ведь было всего девятнадцать, когда мы расстались.

– Верно. Тебе было девятнадцать, а мне и того меньше.

Она думала, что встретит его как подобает, – ласковым словом и нежным объятием. Но слова застряли в горле.

– Ты такая же красавица, Кейти. Жаль, что тебе пришлось потерять лучшие годы своей жизни, прежде чем вновь встретиться со мной.

В голосе его звучала обида.

– Я приехала сразу, как только ты послал мне весточку, – напомнила она.

Его губы сжались в тонкую линию. Она заметила старый шрам на его скуле, убегающий куда-то в бороду.

– Я рад, что ты здесь, – сказал он тем самым голосом, от которого по спине у нее бежали мурашки. – Пора расставить точки над i в нашем супружестве.

Она кивнула, соглашаясь.

– Я тоже думала об этом. Я хочу... – Рядом захныкал ребенок. Она обернулась к своему багажу и подняла с тюка чернявую малышку. – Тише, Дерри, все в порядке. – Кэтлин погладила девочку по кудрявой головке. – Это твой дядя Шейн. Он приехал нас встретить.