Голос Лены нарушил тишину.

— Кейн, м-м, у нас тут люк до сих пор открыт, не так ли?

Кейн захлопнул люк и отошел от корабля. Горизонт так приблизился, что возникало впечатление пребывания у дна какой-нибудь пустынной впадины на Земле, но восприятие пространства искажал явственный загиб поверхности в сторону.

Он сделал несколько осторожных шагов к базе. Его качнуло отдачей. Наверное, если тут хорошенько разбежаться, можно на орбиту выпрыгнуть.

При каждом шаге вздымались облачка пыли. Даже в пренебрежимо малом поле тяжести пыль словно бы мешала передвигаться. Остаточный эффект торможения об атмосферу, рассудил он. Если верить руководствам, им бы еще лежать без движения в креслах полагалось, не то что работать.

Он пошел к порталу базы. Наполовину заваленная мусором ржавая труба вела к скоплению металлических и пенополимерных построек, по виду не более прочных, чем детский домик на дереве.

Он остановился у шлюза, взялся за кремальеру, переводя дух, потом оглянулся на корабль.

Марс заполнял небо. На миг ему почудилось, что он падает к обширной ночной стороне планеты. Он сжался, нашарил край стального туннеля и прильнул к нему.

Он висел в абсолютной черноте, держась руками и ногами, над ослепительным полумесяцем, желтым, белым и оранжевым. У края правой руки Кейн заметил равнину Аргир, белую от инея, по левую руку виднелся гигантский воспаленный рубец долин Маринера, распоровший полумесяц от верхнего правого края до центра и исчезающий в заре у хребтов Фарсиды. По склонам Аскрийской горы — ее единственную из фарсидских вулканов уже тронули лучи восхода — к западу тянулся толстый плюмаж ледяных кристаллов. Равнины Луна и Хриса светились призрачно-белым на густо-оранжевом фоне высоких горных хребтов.

Если бы Кейн простоял тут достаточно долго, то увидел бы, как Солнце касается горы Павлина и третьего вулкана, Арсии. Интересно, если исполинские раскладные металлические зеркала поймают солнечный свет, удастся ли отсюда различить руины базы? Он знал, где их надо искать: вон там, к северо-востоку от Арсии, в сторону горы Павлина, где еще господствует мрак.

Динамик шлема зажужжал и сказал голосом Риза:

— Мы внутри. Питание включили, давление растет… пока все хорошо.

— Ой, если б ты только знал, — откликнулась Лена. — Если б вы только знали, как я переживала. Я сама еще толком не осознаю.

— Шампанское не разбей, — сказал Риз. — Тут кучу всего осмотреть надо.

Кейн тоже почувствовал прилив облегчения; комок в желудке, чье присутствие он ощущал, сколько себя помнил в этой экспедиции, начинал рассасываться.

Он повернулся спиной к Марсу и занялся механизмом люка. Станция пребывала в ждущем режиме, автоматические системы шлюза не функционировали. Наконец он отыскал на вдавленных сегментах колпака ручной тумблер: ширины едва хватало, чтобы сжать его кончиками пальцев. Тумблер подался не сразу, но Кейн просунул в образовавшуюся щель мысок ботинка и налег на люк всем телом. Шлюз наконец открылся, Кейн зашарил руками по стене туннеля.

Еще несколько минут, подумал он, и можно будет отдохнуть, даже поспать. Луч нагрудного фонарика выхватил стандартный набор переключателей рядом с люком — и другой, от главного электрощитка. Он пробежался по ним пальцами, и вспыхнула забранная решеткой лампа над головой.

— Риз? — позвал он. — Я здесь тоже питание включил. Что дальше?

— Проходи внутрь, — сказал Риз. — Проверь.

— Что происходит? — вмешался Такахаси. — Кейн? Ты где? Ты внутри базы?

Кейн инстинктивно солгал, не успев и задуматься о том, что прикрывает Риза.

— Морган просил проверить, пригодна ли еще база для жизни.

— Он мне ничего об этом не говорил.

— Такахаси, расслабься, — сказал Кейн. — Тебе не все равно, кому он говорил?

Такахаси помолчал несколько секунд, потом ответил:

— Хорошо. Но будь осторожен. Отчет можешь передать мне, я его ретранслирую. Понял?

— Угу, — отозвался Кейн.

Все индикаторы атмосферного давления горели зеленым, так что Кейн повернул шлем на четверть оборота и откинул его. Теперь, когда сервомеханизмы заработали, внутренний люк откинулся без труда, и Кейн ступил за порог.

Аварийные генераторы поддерживали температуру воздуха выше точки замерзания, но ненамного. Дыхание Кейна вырывалось изо рта плотными облачками, поэтому запах пробился в ноздри не сразу, а спустя пару мгновений. Когда это произошло, Кейн поспешил нахлобучить шлем обратно и вывел ПСЖ на высокий уровень.

Запахи гнили и распада перебивал другой, сухой и щелочной, как от заплесневелого хлеба. Выкашливая из легких остатки вонючего воздуха, он действительно заметил вокруг плесень: плотный синевато-серый ковер ее покрывал пенопластовые стены коридора до уровня плеч.

С потолка капала маслянистая вода, собиралась в лужицы на полу, который на ощупь имел консистенцию губки.

Кейн поплелся по туннелю в сторону рубки и перелез в нее. Могло показаться, что особого ущерба она не понесла, но Кейн заметил ржавчину на хромированных поверхностях и зеленоватые пятна коррозии на спайках. Он включил главный компьютер, попытался загрузить систему, но на дисплее ничего не высветилось. Причиной поломки могло стать что угодно, от оперативной памяти до какого-нибудь провода, и Кейн не видел смысла в попытках ее выяснить.

Астрометрический модуль, соединенный с антенной решеткой радиотелескопа на обратной стороне спутника, все еще функционировал. Кейн посмотрел немного, как мерцают и трансформируются новыми узорами красные огоньки. Маленький атомный реактор, судя по всему, в порядке. Немного прибраться тут, и базу вполне можно будет использовать снова. Но запах еще долго не уйдет.

Кейн отвернулся от астрометра. Один из самых сложных научных компьютеров производства «Палсистемс», использующий для наблюдений за Вселенной комбинацию световых, радио- и нейтринных детекторов, такой чувствительный, что движение экзопланет вокруг ближних звезд учитывается. Подростком Кейн наблюдал, как это устройство тестировали в подвале хьюстонской офисной башни Корпорации: заключенное в новенький блестящий корпус из пластика и алюминия, оно сулило ответы на вопросы, которые и сформулировать-то еще никто не пробовал. Теперь оно валяется среди развалин заброшенного аванпоста, как наследие прошлой эры. Кейн чувствовал себя готом при разграблении Рима, поливающим тугой струей мочи изысканные мозаики на греческом мраморе.

Ну нет, подумал он, не все так плохо. Уже одно то, что он здесь стоит, показывало, что знания не полностью утрачены, а мятежи, голод и зверства десяти прошлых лет суть не более чем временное отступление. Худшее позади, человечество получило уникальный шанс начать все с чистого листа, совершить квантовый скачок наудачу в невообразимое будущее.

Возможно, именно это и происходит сейчас, а затеянная Морганом экспедиция — первый шаг. В кои-то веки Морган, быть может, ухитрился преодолеть свои анахронистические порывы к пацанской дележке мировых трофеев, хотя Кейну сложновато в такое поверить. Морган эгоист до мозга костей; рано или поздно Кейн ожидал обнаружить то, на чем Морган предполагает отбить затраты на экспедицию и выйти в плюс.

Стыдоба какая, подумал он. В свое время он надеялся сделаться противовесом Моргану — с новой программой для новой эпохи, а теперь, получается, помогает тому жар загребать.

Он вытаскивал из вентилятора засорившийся фильтр, когда Риз нарушил молчание на радиоканале.

— Я у шлюза. Внутри как?

— Хреново. Не снимай шлема.

Спустя несколько мгновений Риз появился в рубке. Кейн заметил на скафандре серые пятна там, где приставшая с поверхности пыль в коридоре базы стала грязью. Риз отключил трансмиттер скафандра и жестом показал Кейну последовать его примеру. После этого он направился к астрометрическому компьютеру и вытащил из него накопитель. Кейн остановился рядом с ним, коснулся шлема Риза своим.

— Ты что, блин, делаешь?

— Мне нужно.

— Это карта, не так ли? — уточнил Кейн.