Правда, медведь был не просто здоровым, но и, очевидно, не совсем тупым. Окружающие меня недра мало того, что перестали быть таковыми, но ещё и явно собезъянничали (что для медведя – хамство и попрание основ!) мой трюк. То есть, окружающее меня пространство ощетинелось зазубринами и шипами, сцепившимися со мной-колючкой. И стали бороться, пытаясь проткнуть-раздавить. Я – выворачиваться и думать, менять форму, вид и тип себя, как ни безумно это выходило.

И выходил какой-то безумный пат. Я медведю был неприятен, если не по зубам, то точно не по желудку. Но и сам не наносил твари достаточных повреждений (если наносил вообще). На колючки ответил колючками, на огонь, взревев – водой. А на меня накатывала злость, просыпалась клаустрофобия, а из неё – страх. Бояться – нельзя, это я уяснил, но бороться со страхом мог только бешенством. В итоге творилось натуральное безумие, как и сколько – чёрт знает, я просто не понимал, сколько времени прошло, как и что. В голове билась злоба и слова: “ПРОВАТЬ! УНИЧТОЖИТЬ! ВЫРВАТЬСЯ!” Менялась моя форма, форма моего окружения, время от времени чувствовалось удушье или боль. На определенный момент в меня начал впитываться ярко сияющий янтарный туман – я было возликовал, что всё, добил зверюгу. Но шип, чуть не разорвавший шипастые вращающиеся цепи, которыми я был в этот момент, меня разубедил. Вот только этот шип ткнулся в меня, замер и отдёрнулся. А окружающие меня медвежьи недра стали плотным туманом, без какой-бы то ни было структуры. И я замер, задумавшись – не была ли эта очередная попытка шипования агонией? И я, всё-таки, нанёс этому невозможному медведю смертельный ущерб?

И вдруг, впервые за всё это безумное противостояние, ко мне обратились. Оборотень, перед тем как началось – конечно что-то блеял. Хоть и рычал, но всё равно – блеял. Но это “что-то” проблеянное явно было ругательным. Кроме того – на неизвестном мне языке. Я все языки, достойные называться разумными, если и не знаю, то хотя бы знаком с ними на слух. И такой белиберды там точно не было, хотя знакомые слова проскакивали – что, кстати говоря, может ни черта не значить. Или значить что-то противоположное, типа “красной рожи”, что у каких-то там – комплимент красоте.

Так вот, судя по ощущениям, ко мне обратился этот громадный медведь. Не словами – какими-то мыслями, эмоциями, образами и ощущениями, чем-то таким. Можно было бы воспринять это за бред. Но, вообще-то, всё вокруг меня после того, как я поймал очередь – бред. Так что, в рамках всего, я принял решение, что это именно попытка наладить коммуникацию. Хотя прямо скажем, очень странная, понимаемая скорее интуитивно-эмоционально. Это обращение было досадливым, усталым, раздражённым, но при этом ощущалось как: “всё, прекращай!” При этом направленное именно на наше противостояние.

Вообще, судя по втянувшемуся в меня туману, я этом топтыгину нанёс какой-то ущерб. И получалось, что получив по наглой ряхе (в данном случае, конечно, требухе, ну да не суть) от непокорного завтрака он “сдал назад”. По уму – надо на этого деятеля продолжать давить, конечно, но… Я, блин, в таком положении, что делать этого не хочется. А хочется получить информацию, наладить контакт, хоть что-то узнать и понять, уложить в привычную картину Мира. Или создать новую, что, скорее всего, придётся делать. Но общение оказалось просто настоятельной потребностью, так что после этого обращения я замер, задумавшись… и, через секунду, оказался снаружи! Очень надеюсь, что мной эту здоровенную тушу стошнило, а не наоборот! Только я успел это подумать, как здоровенная зверюга, с хмурой и раздражённой мордой, меня сграбастала своими лапищами! И начала меня мять, плющить – не рвать когтями и не давить насмерть, а мять, как пластилин, досадливо порыкивая! То есть, я чувствовал, что это не атака, но ни хрена не понимал, что происходит. Надеюсь, сексуального подтекста это не несёт: я, конечно – не депутат какой, но морально не готов с огромной медвежатиной…

“Придурок!” – почувствовалось досадливое от медведя, не словами, но чертовски оскорбительно от зверюги, с эмоциональной наполненностью и прочим. – “Как же я задолбался… спать хочу…” – последовало от зверя следующая эмоция, обращённая даже не мне, а в пространство.

– Ну так и отвали от меня, перестань щупать, чтоб тебя! – пискнул я.

“О! То, что надо!” – радостно отэмоционировал зверь, перестав мацать мою голову, которая приняла нормальный вид для того чтобы высказаться, и продолжил мацать переплетение всякой хрени, которым было тело.

Я чуть в голос не заржал: видимо, зверюга добивалась от меня антропоморфной формы. Так и представился этот здоровенный, жуткий потапыч, укоризненно покачивающий головой и человеческим языком говорящий: “Михаил, будьте человеком, в конце-то концов!”

“Да!” – последовало возмущённое эмоционирование от медведя, явно в ответ на мной представленное.

Ну… ладно, сделаем, решил я, становясь собой. Но зачем это…

– Ты что творишь?! – возмутился я, ухваченный зубищами за шкирку.

“Надо! Не копошись!”

Блин, да что за фигня-то такая, только и успел подумать я, как Мир вокруг мигнул. И я зажмурился, только это ни хрена не помогло: я был практически полностью прозрачным! А вокруг была дорога, лес, прозрачный, но гораздо более “плотный”, чем я и медведь. Хотя видел я лишь часть топтыгина, бережно удерживаемый за шкирку.

А, главное, на дороге валялся оборотень, в том самом виде, что я его впервые увидел: парусиновая одежда, отороченная, где можно и нельзя, мехом. И впечатления живого этот детина не производил, а вот персонажа сводки происшествий – напоминал до отсутствия различий. И, что я заметил только сейчас – пропала та самая, ограниченная примерно сотней метров дымка! То есть деревья скрывали обзор, это понятно, но смазанность-размытость вдали точно пропала.

Правда, обдумать я это не успел: медведь поднёс меня к мёртвому трупу и разжал челюсти. А я на труп плюхнулся, и тут… Медведь стал меня запихивать, утрамбовывать призрачного меня в раскинувшегося детину! Я было возмутился, но тут же до меня дошло:

Поток искр был от оборотня, который находился в неком симбиозе с медведем. Мои предположения, построенные на тенях, предположительно отражённых в посмертии людей – верны. Я был в каком-то месте, в котором свойственно пребывать трупанам. Оборотень – колдун, шаман. Видит мертвецов, слышит голоса, ну в общем, примерно так. Я, копошась в недрах медвежатины, где и был заныкан оборотень, точнее, его душа или что-то такое, эту душу порвал, борясь с медведем. И даже не заметил этого толком – мне немножко не до того было. А медведю, очевидно, живой оборотень нужен. И он сейчас реанимирует дохлое тело моей душой, скажем так. И рыпаться и сопротивляться – совершенно дурацкое дело, я от возможности пожить не откажусь!

Так что трамбование прозрачного меня медвежьими лапами происходило без сопротивления с моей стороны, а с интересом и даже надеждой. Через минуту он меня утрамбовал, то есть я оказался в мёртвом теле. Но попытка пошевелиться привела к тому, что мои прозрачные руки высунулись из трупа. Обидно, но вообще-то – логично…

Но медведь, недовольно взрыкивая, отэмоционировал: “Придурок!” – И стал выпершие части меня впирать обратно в труп. Ну и хрен с тобой, мысленно махнул рукой я, утрамбовываясь, но уже ни на что не рассчитывая. А топтыгин, утрамбовав и осмотрев, вращая здоровенной башкой, кивнул. Поднёс лапу к рту трупа, разжал его огромным когтем и выдохнул ярко светящийся янтарный туман. Этот туман не развеялся, а струйкой втянулся в рот, а на меня стала наваливаться усталость. Более того, я лишался возможности видеть – окружающее темнело, хорошо ещё явно не так, как при смерти.

Медведь же довольно фыркнул, вздохнул и стал исчезать, становясь всё более и более прозрачным. Гораздо быстрее, чем темнело всё вокруг меня. Ну уж нет, возмутился я, потянувшись за исчезающим, желая оказаться там, где он. Возможно – глупость, но эта зверюга была единственным, от кого я рассчитывал получить хоть какие-то ответы.