А в открытой, без окон надстройке на носу корабля гордо обвисала широкими полями кожаная шапка капитана. Данный аксессуар был более уместен, чем всякие фуражки, не говоря о многоуголках – поля не только прикрывали от солнца, но и защищали от влаги сверху, будучи достаточно обширными. Хотя не слишком нужный выпендрёж был свойственен и этой шапке: роскошные, бывшие некогда гордостью пары-тройки петухов перья торчали из-за ленты. Ну и учитывая, что надстройка была просто крышей на четырёх столбах над штурвалом, а оба раза капитана я видел там – как она, так и кожаный плащ более чем уместны. Ещё бы вспомнить, как этого типа в шляпе зовут, думал я, топая к пристройке. Обнаружив сидящего неподалёку от надстройки на полу (или палубе, чёрт этих водоплавающих с их странными названиями знает) паренька-юнгу. Видимо, капитан использует его как посыльного, а не только поставщика еды ценному пассажиру.

– Доброго дня, Млушер, – вспомнил я имя.

– И вам доброго дня, почтенный видом Михолап, – покачал полями шляпы капитан. – Что-то желаете?

– Что-то, естественно, желаю. Как и каждый из нас, кто жив. Впрочем, и мёртвые что-то желают, – с некоторой философской ностальгией отметил я.

– Ваша правда, – согласился капитан, но время от времени переводил взгляд с реки на меня.

– Мне бы хотелось узнать побольше про речные путешествия. Самому мне не доводилось плавать на корабле, а некоторые вещи заинтересовали. Если это не отвлечёт тебя от управления Быстрицей.

– Не отвлечёт, почтенный видом. А какие вещи вызвали ваш интерес?

Разговор (точнее – трындёж капитана) занял весь день, за исключением обеда (пригласил разделить трапезу, но трындел на ней немного поменьше, потому как пища мешала) и остановки в каком-то промежуточном небольшом порту. Я через час был практически уверен, что отсутствие команды на палубе – следствие чрезмерной болтливости капитана. Оберегая мозги от жестокого церебрального траха, эти деятели ныкаются, где могут, ну а юнга не обладает нужными знаниями и умениями или правами, для спасения от капитанского красноречия.

На деле же, кстати, оказалось не так: у капитана была та же самая, субординационно-сословная проблема, что и у меня, только труба пониже, и дым, соответственно, пожиже. С тем же юнгой ему разговаривать не о чём, как и с матросами. А старпом занимается кораблём в ночное время, пересекаясь с капитаном только на завтраках и ужинах, если нет форс-мажора. При этом, отсутствующая на полу корабля команда была в подвале корабля и не пинала пинусы, а была занята делом.

– Аквенге, которым вы изволили интересоваться, или водный двигатель, дорог, полезен, но постепенно, если не приглядывать за ним, разрушает корабль, почтенный Михолап. Так что команда регулярно и каждый день обследует борта, переборки, смолит, конопатит, чинит…

Если привести к разумному знаменателю чуть ли не часовую речь Млушера на тему хрени, которой страдает команда вместо того, чтобы отдыхать, выходило что корабль… просто не приспособлен, конструкционно и материалами, для двигателя. Сам капитан этого не замечал и не понимал, считая постоянный ремонт этакой “приемлемой платой” за небывалую скорость Быстрицы: с его слов, в сезон корабль совершал на два маршрута больше, что более чем окупало недешевую покупку аквенге. Но вибрации и нагрузки действительно ломали деревянный корабль, предназначенный для хода под парусами или на вёслах. При этом – так было на всех кораблях с этим аквенге. Не было научной школы, как я понимаю, а двигатель на магии был чудом не только в переносном, но и самом прямом смысле слова. Кстати, сходил, посмотрел и на двигатель и на снующую по трюму команду. На последнюю мне было как-то пофиг, пока корабль, на котором я, не тонет. А вот с двигателем, похоже, тот же принцип что и с железным конём. Только в данном случае в дело пошёл некий водяной дух элементаль… вращающий колесо водяной мельницы. Ну, судя по всему, так выходило. Причём, жрал этот дух птицу, животных, точнее, некую живую составляющую домашней скотины. Мёртвые тушки употребляла команда, но тут Млушер кривился, что мол, годится только матросам:

– После Аквенге мясо пресное, невкусное, соли не соли, – морщился капитан. – Зато на быстрице даже юнга каждую седмицу ест мясо! – надулся он.

Видимо, фракция, пожираемая духом, имеет какое-то отношение к вкусу и пользе… Хотя, скорее всего, в магическом мире люди выработали некий “вкус на магию”, даже если не могут её использовать.

А вообще – получил массу информации, подозреваю, большей частью ненужной. Быт, товары, всякое такое. Может, и пригодится когда-нибудь.

На следующий день беседа продолжилась уже после полудня: Быстрица с утра разгружалась-загружалась даже не в порту, а плавучих, явно временных сходнях у какого-то прибрежного села или деревни. А я, стоя у перил корабля, разглядывал суету и прикидывал, что до Золотого, столичного города, осталось дней пять плавания. Ну и какие-то умозрительные планы строил, хотя, скорее всего, в пользу бедных.

Я после отплытия от сходен подошёл к капитанской клетушке, получил первые килограммы лапши на уши, как вдруг Млушер замолчал, нахмурился и уставился в сторону. Проследив за его взглядом (достало дёргать головой, как припадочный, блин!), я заметил здоровенную лодку, ну или ещё какую шлюпку. С десятком человек на вёслах эта калоша рассекала речные воды на весьма приличной скорости, точно побыстрее Быстрицы.

– Стоять, рыбьи дети! – заорали с калоши. – Стоять, а то пожалеете, клянусь Идом!

– Нидорка, пескарём в трюм, пусть стопорят колёса! – рявкнул капитан на юнгу, который, как по волшебству, исчез.

– А это вообще кто? – поинтересовался я, готовый к каким-то речным пиратам или ещё чему-то такому.

– Это, почтенный видом, владетельный хозяин окрестных берегов и острова, судя по ладье, – сообщил капитан. – Только лицо незнакомое, – с некоторым напряжением сообщил он.

Дальше по реке и вправду был какой-то остров, с какой-то застройкой. Детали я разглядеть не мог, но слегка напрягся. Практика всей моей жизни показывала, что бандиты при звании-должности для жертвы бандитизма гораздо неприятнее, чем бандиты просто. А вот как тут – чёрт знает, вроде и не те расклады, но, с другой стороны: были те же бароны-разбойники в истории. Да и чинуши в трактире очень выразительно и понятно “не поднимали тему” безобразий владетелей, что весомый фактор. В общем, на всякий случай, подготовился: начал внутренний, без внешних проявлений, оборот. Но и не слишком сильно волновался: нахмуренность капитана была не разряда “всё, звиздец”, а типа “опять траты”, как-то так.

Ну а что стрясут с его купеческой морды что-то там “за проезд” – меня не слишком волнует. Главное – чтобы не с меня.

Тем временем лодка, которая ладья, приблизилась к борту Быстрицы, и на палубу высоким, изящным, я бы сказал, невозможным для человека прыжком (что, в общем-то, так и было: прыгнувший был явным териантропом, а не просто владеющим) взобрался парень. Лет ему было не больше двадцати, жидкая бородёнка в три волоса, усы в те же три волоса на каждую сторону задорно торчали. Одет кожу и меха, шапка с меховой опушкой, а мех, по-моему, был бобровым или что-то типа того: очень уж гладким был, аж лоснился.

– Я – Радонар Дабар, новый владетель Тихой Заводи! – громко, дискантом, с видом владыки Вселенной, пропищал этот парень.

– Здравия вам, уважаемый Дабар, – поклонился капитан, как и его команда, высыпавшая на палубу.

Я же просто промолчал, стоя в сторонке. Я – особо почётный пассажирогруз Быстрицы, со всякими дабарами и прочими левыми типами расшаркиваться не намерен. Да и вообще: есть у меня подозрение, что само “владение” именно рекой – существует исключительно в воображении этого мальчишки.

Парень обратил внимание на отсутствие от меня поклонов, морду скривил, гневно уставившись. А я на него поглядывал краем глаза и любовался видами (на самом деле – бегал глазами, чтобы хоть что-то более-менее отчётливо видеть). Зырканье на меня привело к тому, что парень нахмурился и зыркать перестал, хоть губищщу оскорблённо скривил. Видимо, как и я в нём, почувствовал владетеля и, следовательно, решил не “нарываться”. При этом мой остранённый вид сынтерпретировал верно, в смысле того, что я в его дела лезть не буду, и переключил внимание на капитана.