Я наклонился, подхватил упомянутый предмет с пола и потряс им в воздухе. Выглядело все это, конечно, слишком пафосно, но пацанам – самое оно.

– Да, Подкидыш что-то натворил. Хорошо. Но ты, Матвей, почему не поговорил с ним сразу, если считаешь, что он не прав? Зачем побежал жаловаться остальным? За спиной, втихую. Хватит так вести себя. Все меня услышали? Хватит собачиться. Давайте реально будем командой. Мы же одни против всех. Неужели не понимаете?

Я замолчал, ожидая, как отреагируют пацаны.

– Ну, что ж… Это было неплохо. – Раздался голос Шипко от входной двери. – По какой причине у вас тут образовался митинг-летучка я узнаю позже. А сейчас взяли ноги в руки и рысью драить полы!

– Реутов Алексей Иванович… – Задумчиво произнёс Шармазанашвили.

Не знаю, для кого это было сказано, потому что мы оба, и я, и товарищ капитан госбезопасности, прекрасно знаем, мои же официальные данные. Вроде бы никто их не забыл.

Смотрел он при этом не на меня, а вообще в окно. Там, под окном, бодро, с энтузиазмом нарезали круги детдомовцы. Бодрость и энтузиазм демонстрировались ими исключительно назло воспитателю, чей зычный голос доносился даже сквозь закрытую оконную раму.

– Разин! Разин, чтоб тебе! Подтянись. Чего ты трусишь в самом конце?! Вчера вон как резво по Москве бегал. Найти не могли. А сегодня что? Давай! Раз-два… Раз-два…

Шипко, как и обещал, на одном поучительно-показательном процессе помывки полов не успокоился. Я так понимаю, воспитатель пошел на принцип. Поставил себе целью показать детдомовцам, чем будут заканчиваться любые косяки с нашей стороны. Тем более, косяки осознанные. К тому же, думаю, Панасычу от начальства тоже досталось.

Конечно, Ванька рассказал ему печальную историю о том, как он увлёкся какой-то симпатичной барышней. Хотел ее догнать и спросить «за жизнь». Но барышня оказалась неразговорчивой. Как только Подкидыш схватил барышню за руку, она сообщила ему, что прямо сейчас позовет постового, потому как не нравятся барышням странные парни, которые идут за ними след в след на протяжении некоторого времени, а потом еще за руки хватают. В итоге Подкидыш от барышни отстал и ровно в тот же момент понял, что заблудился.

Ну, и конечно же, Шипко в эту историю не поверил. Он сказал, что брехать Иван горазд, но выходит у него это хреново.

Так они и стояли каждый на своём. Подкидыш упорно придерживался обозначенной версии, а воспитатель упорно отказывался ее принимать. Он даже обещал Ваньке в случае, если тот расскажет правду, скостить срок наказания для всей группы. Но тут «проснулась» группа в лице Леньки Большого, который с удивительной храбростью заявил, мол, правильные порядочные пацаны готовы вытерпеть любые наказания ради того, чтоб поддержать друга.

Шипко от Леньки таких необдуманных слов не ожидал. Впрочем как и я. Большой обычно к героическим подвигам во имя дружбы склонностей не имеет. Однако здесь, видимо, сказался момент нашего внезапного объединения, случившийся после моего выступления в спортзале.

– Ну, лады́… – Плюнул в итоге Панасыч на свои попытки добиться правды. Тем более, что остальные детдомовцы Леньку вроде как поддержали, тем самым поддержав и Подкидыша. – Устрою я вам круговую поруку…

Сказал – сделал. Сегодня нас подняли в пять утра. В пять, сука, утра! Даже получекисты, мои соседи, проснувшиеся от того, что Шипко распахнул дверь, а потом гаркнул: «Реутов, две минуты на сборы и на выход!», посмотрели на воспитателя с выражением священного ужаса на лицах. Потом на меня с сочувствием.

Я выматерился, сполз с кровати, натянул спортивный костюм, под него – нательное белье, иначе охренею на улице, мороз с каждым днем становится все сильнее, а затем поплёлся вниз, где с такими же «радостными» лицами стояли остальные детдомовцы.

– Ну, что? – Корчагин зевнул и почесал пузо. – Нас ждут тяжелые времена, братья мушкетёры.

Я с удивлением посмотрел на Матвея. Еще один, что ли, в книжную религию Эммы Самуиловны ударился. Нам Подкидыша выше крыши хватает с его фанатичной любовью к литературным персонажам. Он одним только Гамлетом всех замудохал. Несколько дней подходил и с трагичным лицом спрашивал: «Быть или не быть?»

Пока злой Корчагин ему не сказал, что, конечно, быть. Быть Покидышу битым, если он не отвалит со своими закидонами от нормальных людей. А теперь и сам Матвей, что ли, пошел в ту сторону?

– Да мы с Подкидышем забились. Кто быстрее все книги про Д'Артаньяна прочтет. Нет, ну интересно так-то. Думаю, мы точно как мушкетеры. Будешь нашим Д'Артаньяном. Они тоже… это… ну… Против всех.

– Их четверо было. – Хмуро сообщил я Матвею. – Считать умеешь? А нас шесть человек. То есть мы двоих где-то получается приблудных взяли. Это первое. А второе, ты до финала еще не прочел? Они плохо кончили, если что…

– Да? Черт… а мне эта мысль прямо по душе пришлась… – Матвей заметно расстроился.

А вообще, конечно, удивительное сочетание. С одной стороны, пацаны слишком взрослые. И это закономерно. Сложно не повзрослеть, когда у тебя жизнь так сложилась, что большую ее часть ты скитался по улицам. А с другой стороны – такие они дети, просто мандец.

После вчерашней ситуации в спортивном зале, детдомовцы настолько прониклись этой метлой, что я в итоге уже не знал, что мне делать: плакать или смеяться.

Не самой метлой, конечно, а смыслом, который она несла. Мол, надо держаться вместе.

Корчагин и Большой после наших разборок, с решительными лицами терли полы в столовой, будто от их действий как минимум зависит судьба целой страны. Бернес был задумчив. Гораздо более задумчив, чем обычно. Подкидыш тоже активно работал щеткой, при этом периодически поглядывал на товарищей и недовольно хмурился. А особенно его лицо кривилось, когда взгдяд Ваньки падал на Матвея. Видимо, не мог он ему до конца простить сорвавшегося плана с поимкой крысы. И только Степан оставался раздражён. Я сделал мысленно себе отметку, разобраться с Ивановым. Не просто так, конечно, и не конкретно прямо физически. У Рысака есть претензии к Подкидышу. Это – к бабке не ходи. Но что за претензии, я например, понять не могу.

Иванов вообще обычно ведет себя тише воды, ниже травы. Если Марк большую часть времени просто отмалчивается, то Степа, будто человек-невидимка. Его не видно, не слышно. Иногда я вообще забываю, что он есть в нашей компании. Один раз только была стычка, когда мы впервые начали заниматься боксом. Тогда я тоже удивился. И вот теперь опять всплеск агрессии. Странный он тип. Мутный, непонятный.

Короче, надо выяснить, чем ему Подкидыш дорогу перешел. Тут явно что-то личное. И вчера Степан просто ситуацией воспользовался, чтоб сорваться на Ваньке.

В любом случае, моя наглядная демонстрация того, что мы должны держаться друг друга, оказала положительное влияние на пацанов.

Убрали мы все быстро. Потому что никто не тратил время на всякую херню, как у нас обычно бывает.

Даже наоборот. Каждый, кто заканчивал свой квадрат, бежал помогать товарищу. В итоге, во второй приход Шипко, мы уже домывали столовую, что воспитателя, по-моему, не столько порадовало, сколько удивило. И даже где-то расстроило. Он заскочил в помещение со зверским выражением лица, ожидая застать нашу дружную компанию за какой-нибудь привычной ерундой. Но нет. Все работали в поте лица, а Большой от особо сильного ранения даже рвался помыть окна. Еле остановили.

– Ну… справились значит… Ладно. Ужин стоит на раздаче. Быстро есть и спать. – Буркнул разочарованный в своих ожиданиях Панасыч.

Потом он снова мазнул по мне задумчивым взглядом, как происходит уже несколько дней подряд, и вышел из столовой.

Что удивительно, по поводу того, что было им подслушано в спортивном зале, Шипко ни слова не сказал. Просто разогнал нас по своим участкам и свалил. Я то ожидал каких-то, не знаю… не то чтоб карательных мер, но хоть какой-то реакции. Чисто теоретически я детдомовцев немного настроил своими словами против руководства. И еще немного подмял под себя. Теперь мое положение лидера было признано официально.