– Алло, поликлиника. Я вас слушаю.

– Вера, это ты? Веруня, доченька, как у тебя дела? Я случайно увидела, как ты входишь в поликлинику, расспросила у заведующей, раздобыла номер и вот звоню. Отец не слышит, он уже спит. Ну же, скажи что-нибудь! Ответь! – внутри всё заледенело. Я с трудом разжала губы:

– Вера умерла. Не звоните больше, – швырнула трубку на стол, закрыла лицо руками. Заплакать не вышло: вампиры практически неспособны на это. Остановившееся пять лет назад сердце терзала боль. Мама, мама… В нашей весёлой семейке она была одной из самых нормальных и психически устойчивых, уступая в этом плане лишь своей родительнице, моей бабушке. Её любовь и спокойствие спасали меня от выходок отца и брата, однако они всё равно ухитрились подгадить, запретив приходить в больницу к твари, опозорившей семью. Всё, что ей удалось сделать – передать через охранника пакет с вещами, собранными впопыхах, и небольшую сумму, которой едва хватило на оплату первого в моей послежизни съёмного угла. Зачем понадобилось выходить на связь через пять лет молчания, я не понимала. Обратно принимать явно не собираются, иначе говорил бы папаша. За переживаниями я чуть не пропустила наступление рассвета. До подъезда пришлось бежать. Раздевшись и рухнув на диван, я почти сразу уснула. Пробудившись, достала дневник и описала случившееся. А сейчас время ехать за кровью. Пока!

21 февраля, день.

Приветствую. Той ночью произошло кое-что пугающее, но, безусловно, отличающееся от привычных унылых будней. Не написать о таком было бы преступно, так что приступаю.

Поездка за кровью прошла не без неприятностей. От метро до пункта выдачи я пробежалась, обратно решила шикануть и поехать на маршрутке. Села в конец, прислонила голову к стеклу. Из водительской магнитолы звучало нечто жалостливое, и первая строчка припева меня прямо-таки задела. Девушка пела о потерянной любви и как сильно она желает быть живой. Я хотела того же, однако была мертва уже много лет и к жизни вернуться не могла, как бы страстно ни молила о снисхождении всех известных богов. Настроение, и без того не слишком хорошее, стремительно ухудшилось. Вдобавок на соседнее место плюхнулся весёлый малый восточных кровей, повертелся, присматриваясь, и возжелал общения:

– Э-э-э, дэушка, такой молодой, а совсем грюстный, зачем, а? – я повернула голову, оскалила зубы:

– Дэвушка не грустный. Дэвушка дохлый, – мужчина отшатнулся, пробормотал себе под нос что-то вроде «шайтан» и пересел. Сжав губы, я вышла у метро, добралась до работы и перед началом смены глотнула из маленькой стеклянной ёмкости. Голова тут же перестала болеть, тело сделалось лёгким. Подавив эйфорию, я приступила к уборке. В лабораторию пришла уже немного уставшей: надо было двигаться помедленнее. Поставив полупустую тару в холодильник, я вынула образцы. В этот раз невкусной крови не было. Заполняя бумаги, в какой-то момент почувствовала смутную тревогу, не походившую на обычное уныние. Закончив, встала и медленно обошла помещение. Ничего вроде не изменилось, почему же тогда мне неспокойно? Подойдя к наполовину закрашенному окну и сняв обувь, я прыгнула на подоконник, поднялась на цыпочки, глянула в темноту. Никого. Опустила взгляд чуть ниже:

– Твою мать, – толстую решётку кто-то обмотал серебряной проволокой. Быстро проверив второе окно, я убедилась, что выйти в случае чего смогу только через дверь. Зачем это было нужно, поняла секунду спустя: в коридоре послышались шаги. Кто-то, не скрываясь, приближался ко мне. Не раздумывая, я скинула халат, скрутила как могла, встала у двери. Если застану входящего врасплох, смогу чуть придушить и сбежать. Серебро на окнах явно означало, что на меня открыта охота, а умирать от руки какого-то ксенофоба не очень хотелось. Жаль, свет погасить не успела. Неизвестный тем временем миновал лабораторию и двинулся дальше. Так ему нужна я или спирт в процедурной? Если второе, на ручку двери наверняка тоже повесили что-нибудь из благородного металла, дабы не смогла выйти. Протянув руку, я попыталась потянуть. Не выходит. Похоже, это просто вор. Впрочем, никто не мешает ему заглянуть и сюда, значит, расслабляться рано. Наконец снаружи тихо звякнуло, дверь медленно открылась. Я прыгнула на вошедшего, и в тот же момент к горлу приставили нож. Вот чёрт, даже не подумала, что их может быть двое. Плохи мои дела.

– Отпусти его, – лезвие чуть надавило на ткань водолазки, и кожу на горле обожгло. Опустив руки, я попыталась разглядеть свою несостоявшуюся жертву, однако человек успел отбежать за мою спину. Второй, чуть отодвинувшись, скомандовал:

– Давай петлю, – на шею накинули тонкую проволочную удавку, но, к счастью, затягивать не стали. – Теперь свяжи ей руки проволокой. Мотай от локтя до запястья. Потом ноги, так, чтобы она могла сделать неширокий шаг. На хрена ты взял столько спирта?

– Чтобы сохранить клыки. Мы же выдернем парочку в качестве трофеев? – раздалось негромкое бульканье, сильно запахло алкоголем.

– Нет смысла. Они распадутся за несколько часов, и неважно, в какую жидкость ты их бросишь.

– А как мы тогда докажем, что убили вампира? – угостившийся этанолом быстро пьянел, речь его становилась медленной и невнятной. Второго это явно раздражало:

– Сфотографируемся с отрезанной головой. Ты закончил?

– Фу-у-у. Ага, готово, – меня подтолкнули к столу. Неловко шагнув, я развернулась и наконец увидела поймавших меня людей. Типичные скинхеды: бритоголовые, в тяжёлых высоких ботинках, коротких чёрных куртках и светлых джинсах. Любитель спирта совсем молоденький, лет восемнадцати от силы, невысокий и худой. Глаза чуть прищурены – видимо, близорук, а очки носить стесняется. В левой руке он держал второй конец удавки. Его товарищ был на пару лет старше, гораздо выше и намного массивнее. Пах он куда сильнее напарника, шагал громче, потому я и не сумела определить, сколько людей пришло по мою душу. Некоторое время мы молчали, потом мелкий открыл рот:

– Она же совсем молоденькая, тощая и хилая. Нападать не пытается, просто стоит, даже глаза не красные. Где обещанная битва со злом? Зачем мы так тщательно готовились?

– Наша задача – убрать тварь, которой не место на Земле, и неважно, как она выглядит. Не понял, тебе что, её жаль? – юноша махнул рукой, пошатнулся, но удержался на ногах:

– Ни капельки. Но, во-первых, ты воспользовался мной как прикрытием. Во-вторых, – он отвлёкся, поискал глазами бутыль. Хлебнул ещё под испепеляющим взглядом старшего, охнул, вытер губы. – Я не хочу убивать того, кто не защищается. Это не круто. Знаешь что… я пойду, наверно. Дома никого, включу что-нибудь классное, спирт допью… А ты и сам справишься.

– Ты сдурел? Мы договаривались сделать это вместе! – если они сейчас разругаются и подерутся, получится ли у меня свалить? Или попытаться разжалобить мелкого, пока не слинял? Оставаться наедине со вторым очень не хотелось, но этой ночью удача явно была не на моей стороне. Обшарив меня с ног до головы тяжёлым взглядом, высокий неожиданно произнёс:

– Ладно, благородный воин, иди. Потом отыщем кого-нибудь посильнее, – расплывшись в улыбке, пародия на скинхеда вручила проволоку товарищу и, пошатываясь, удалилась. Прикинув, что может со мной случиться, я решила всё-таки попросить о снисхождении:

– Если хочешь убить меня, я не буду сопротивляться. Могу даже на колени встать, будет удобнее отрезать голову. Плакать не стану, не получается, – человек усмехнулся, и надежда на быструю смерть растаяла как первый снег. Я напрягла руки, пытаясь освободиться. Серебро мигом вдавилось в кожу, обжигая её. Джинсы защищали получше, но и они не спасут, если попытаюсь сбежать. Об удавке и говорить нечего: лёгкое движение руки, и моя голова слетает с плеч. Что же делать? Бритоголовый принял решение за меня:

– Ляг животом на стол, – нет, только не это! Пытаясь хоть немного отсрочить неизбежное, я спросила:

– Ты же в курсе, что я фактически оживший труп? Температура тела ниже почти на градус, эмоций и реакций практически нет. С надувной бабой и то лучше, – он дёрнул проволоку на себя, слегка затягивая петлю. Истолковав это как последнее предупреждение, я, втоптав в грязь остатки гордости, выполнила приказ. В сущности, больно мне не будет, а получив желаемое, он наверняка слегка подобреет и, возможно, обойдётся без пыток. Закрыв глаза, я постаралась абстрагироваться от происходящего, но слух, обоняние и осязание не давали мне этого сделать. Участившееся дыхание и сердцебиение, усилившийся запах табачного дыма и кожи, шорох стягиваемой одежды, стук пряжки об пол, жёсткие пальцы, нетерпеливо расстёгивающие мои джинсы… Закусив губу, я напряглась, однако сзади неожиданно раздался непонятный звук, человек отстранился, захрипел, повалился на пол, а мягкий баритон спокойно произнёс: