– Да ты что, забыла меня, девочка? Ты что, сучка, забыла, как мои пацаны тебя хором жарили. Нет, такое не забывается и не смывается, шлюшка, возомнила. Да знаешь, где я видал твоего Эдика? Охмурила лоха и радуйся, только своего папочку не смей, удавлю, – хрипел Омар, собираясь ударить отчаянно сопротивляющуюся Карину. Он попытался раздвинуть ей ноги, но она вывернулась, и он тут же полу-чил  удар между ног.

Сразу же ослабил хватку.  Карина вырвалась, но не побежала сло-мя голову, а, задыхаясь, процитировала вслух:

«Он завыл, рванулся из последних сил, и первый бешеный скачок ей страшной смертию грозил».  -Я не шлюха!-

– Что страх потеряла, – пристрелю, тварь, – выпалил разъяренный Омар и, превозмогая боль, пополз, стараясь подняться. Пистолет ле-жал под подушкой в спальне. Карина с ноги ударила его во второй раз. Ей было странно и страшно одновременно, и она тотчас готова была бежать, что было сил, из этой его пещеры, но Омар вырубился.

«Ничего, вот только добьем это дельце и уже тогда» – пролетело в нем. Ему стало легче от той мысли, что ей предстоит пережить перед тем, как она испустит дух. Омар представил эту картину, приходя в себя.

Он сидел на коленях и держался за голову. А Карина быстро опус-тила задранную юбку, подтянула трусики, поправила съехавший на шею платок, подняла с пола слетевшие очки и заорала что есть силы:

– Извольте, сударь, держать свой похотливый член и потные лапы при себе, а то руки отхерачут, а яйца оторвут и самого же жрать за-ставят! Она сплюнула на ковер и растерла туфлей. – Много ты себе позволяешь, Омар. Той изнасилованной тобой, а затем брошенной на общак девочки уже нет, она умерла, а есть Карина Дронова. Ты это пойми, пойми, пойми, кровожадный урод!

«Ну все, я спокойна! – уговаривала себя. Карина. – Я взяла себя в руки. За шлюху, меня держит, ублюдок отмороженный».

Омар слушал ее тираду молча, приходя в себя. Ему было уже все равно, что она скажет и сделает: он знал, что при первом возможном случае убьет ее. Никто не может оставаться в живых, так поиздевав-шись над ним, Черным Омаром. Никто!

Направляясь к выходу, Карина резким движением взяла пакет с деньгами, который она двадцатью минутами ранее передала Омару, и, выдернув оттуда несколько купюр, бросила обратно на кушетку.

– За моральный ущерб! – крикнула она на прощанье. – С Вами со-звонятся! – добавила она и громко засмеялась так, что ее смех не-сколько минут стоял у него в ушах.

Он обхватил голову руками и как змей  зашипел: «Смейся, смейся, змея подколодная. Скоро я буду смеяться. Клянусь всевышним».

Зазвонил сотовый, выведя его из состояния оцепенения.

«Кто это еще? Кому я понадобился?» – лихорадочно ища глазами телефон и прислушиваясь, откуда исходит зуммер, подумал Омар.

Сотовый оказался в ванной. И нажав нужную кнопку, Омар про-изнес:

– Да, слушаю!-

В трубке молчание.

– Говори же! – произнес он, раздражаясь.

– Ты уже успокоился, Омар? – спросили в трубке голосом Карины.

– Что тебе? – зло прошипел Омар.

– Да нет, ничего личного – парировала Карина, просто нужно кое-что обсудить. Кафе «Лагуна», у моря, в 19.30? – раздались гудки.– Не смей мной командовать!– заорал разъяренный Омар и со всей дури шарахнул трубку об стену так, что она распалась на несколь-ко частей.

*     *     *

Омар с Додиком подъехали в «Лагуну» чуть раньше названного Кариной срока. Додик, кореш и правая рука Омара, сказал хозяину кафе по телефону, что они приедут ужинать.

– Пойдем? Что сидеть!? – предложил Додик.

Додик вышел из машины, все время думая: что это Омар сегодня такой мрачный? Но, не имея привычки приставать с левыми расспро-сами, захлопнул дверцу и направился вслед за боссом.

Додик был единственный, кого Омар всегда брал с собой. Нет, он не был его «шестеркой», как могло показаться. Скорее, он был его верным оруженосцем Санчо, как иногда в шутку называл его Омар. Из своих людей Омар на все сто процентов доверял только Додику, и это было неспроста. Только Додик мог похвастаться, что спас жизнь Омару. Но он этого не делал, потому что был лишен дешевой брава-ды, четко знал свое место и крепко держал язык за зубами. Что еще нужно верному оруженосцу, как не эти качества? И Додик придержи-вался их. Еще со времен первой отсидки, он усвоил закон молчания. Законы стаи он знал с детства, и поэтому слово вожака было для него закон. Додик даже в кошмарном сне не мог представить себя во главе банды. Во главе дела он не смог бы быть никогда, как ему казалось. Для этого ему не хватало именно того, что присутствовало в Омаре. Эти бесконечные переговоры, встречи, психологическое давление на кого-то и способность повести бродяг за собой, плюс хладнокровие при принятии решений, несгибаемость в тяжелые моменты и змеиная изворотливость – всем этим Додик восхищался в Омаре, уже много лет находясь рядом с ним.

Он никогда не говорил Омару об этом, потому что это было не принято в их кругу. Все знали, что Омар шуток в свой адрес не терпит совсем, и он не раз демонстрировал это на глазах у десятков свидете-лей. Храбрецов, рискнувших с ним пошутить, посягнувших на его честь и авторитет, что было для него собственно одно и то же, с каждым днем становилось все меньше. Такие храбрецы, если они на-ходились, в лучшем случае отделывались легким испугом, ссадинами и другими мелкими неприятностями, в худшем же этот человек про-сто исчезал, и никто никогда не мог отыскать его. Только жуткий страх оставался в сердцах тех, кому повезло. Сумасшедший интуи-тивный страх овцы, заглянувшей в пасть волку. Что делал с обидчи-ками Омар, было неизвестно. Об этом в подлунном мире знали только двое – Омар и Додик, и больше никто, но в результате люди просто без следно исчезали.

Карина вошла в плетеный из тонких веток домик, улыбаясь и как королева – победительница. Ее манера держаться и очаровывать уже сыграла с Омаром злую шутку.

Он улыбнулся своей вычурной, лживой и с трудом выдавленной, перекошенной улыбкой, за которую ему с детства с лихвой достава-лось и в школе, и на улице, где он проводил большую часть времени, и в других местах, о которых ему не хотелось распространяться. Омар был сама галантность и, поднявшись с места, подал Карине руку. Ос-тавалось еще только поцеловать, но он этого не сделал бы ни при ка-ких обстоятельствах, даже под дулом пистолета. Тем более Додик смотрел на него.

Додик каким-то шестым чувством понял, что необходимо выйти. И в ту же секунду, ничего не говоря, он вышел из домика, чтобы не мешать переговорам и посмотреть, что происходит вокруг. «Мало ли чего. Менты не дремлят», – думал Додик.

– Еще раз здравствуйте, Омар – с серьезным видом, ни единым мускулом лица не показав о том, что случилось утром, произнесла Карина.

– Добрый вечер – выжимая из себя остатки дружелюбия, – отве-тил Омар, с нескрываемым интересом рассматривая ее шелковую блузку, облегающую грудь. – Вот ее-то я тебе и отрежу. – успокаивая себя, думал он.