Мама тогда, как рассказывают очевидцы, хлопнула на прощанье форточкой. И Алексей точно знал, что именно в ту ночь проснулся раньше обычного, охваченный тревогой, и больше не мог уснуть. Так и пролежал с открытыми глазами до команды : «Рота, подъем! На зарядку становись!» Он был в армии! Никто не ждал ее смерти, и смерть, как и тысячи раз до этого, показала, что приходит, когда хочет. А еще гово-рили: кому сколько написано, тот столько и проживет. Ни секундой раньше, ни секундой больше. А кем написано? Аллахом? Выходя на улицу, и поймав солнечные лучи, Алексей оживился.

«Лето, девчонки порхают, словно бабочки. Поеду-ка я за Катей», – подумал он, садясь в машину и любуясь, как в отполированном капо-те отражается небо. Плывущие облака, уходящие за кроны деревьев, до последнего листочка отразились в нем.

«Год змеи, год змеи» – заводя машину, как будто передразнивая себя, говорил Алексей, и покачивал головой. Потом, посмотрев в ло-бовое стекло и оставшись довольным своим внешним видом, произ-нес вслух, но уже пораженный  сделанным открытием:

– А сейчас на дворе и есть год змеи!-

И огромные, безжалостные глаза рептилии, пожирающей целиком  птичьи яйца, смотрели на Алексея через лобовое стекло.

– Тьфу, тьфу, тьфу, – сплюнул он, но тотчас вспомнил, что на дво-ре год Собаки, и обрадовался:

Точно, сейчас на дворе год Собаки!

*     *     *

Лучи света, рассеянные и ослабшие, с трудом проникали в комнату сквозь плотные шторы, словно через расщелину – в глубокую пещеру, высвечивая узкую полоску из всего пространства. В ней только на первый взгляд было пусто. На самом же деле человек, похожий на пещерного медведя, тихо дыша, и ничем не выдавая своего присутст-вия, спал, и спал как-то странно: на полу, около кровати, а широкая кровать была пуста. И так как она пустовала, можно было предполо-жить, что человек, перед тем как лечь, был сильно пьян и не дошел до нее или во сне скатился вниз. Но также можно было предположить, что ему стало плохо, и он упал в приступе и бился в конвульсиях, ис-пытывая страдания, а возможно, он просто не хотел спать на кровати, или он чего-то боится. Время было уже за полдень, а человек все лежал, не подавая признаков жизни, можно было также подумать, что он умер.

Из-под подушки виднелся пистолет. В комнате, словно сирена, за-ревел будильник. Омар как будто и не спал вовсе, одним щелчком ла-дони заткнул трескотню и, как робот, не знающий, что такое потя-нуться в постели и осмотреться, раскрыл опухшие от пересыпания глаза вскочил на ноги, и, оголив атлетический торс, в «костюме Ада-ма» побежал умываться. Но в ту же секунду позвонили в дверь.

Посмотрев на монитор видеоглазка, Омар увидел то, что не ожи-дал увидеть.  Удивился: «А ты еще откуда взялась?» Это была она. Узнав ее, Омар нажал на кнопку. Замок, щелкнув, открылся. Сам же он юркнул в ванную, крикнув гостье что-то вроде «Проходи в зал, я сейчас».

Гостья, не снимая босоножек, прошла в зал. Одета она была со вкусом. Броская красота завуалирована темными стильными очками и красивым шифоновым платком, завязанным на шее элегантным бан-том. Она не была ни полной, ни худой. Ее руки были чуть длиннее обычного, но этого можно было бы просто не заметить, глядя на все остальное.

– Извините, что заставил Вас долго ждать.  Карина, если я не оши-баюсь? Чем обязан столь неожиданному визиту? – немного наигранно произнес хозяин, застыв перед гостьей весь во внимании.

Гостья, привыкшая к такому обращению, осталась холодна и рав-нодушна. Не желая терять времени, чуть-чуть качнувшись вперед и не снимая очков, она отметила про себя: «Омар еще и артист к тому же».

– Я от Эдуарда! – она сделала паузу, закинув ногу на ногу так, что Омар мог любоваться ее ногами. Глаза его загорелись, в них как буд-то капнули атропин. Казалось, он уже не слышал ее слов, только движение лепестков и бутонов губ, шелестящих в такт словам, при-ковывали его внимание. «От кого? От Эдуарда!?» – удивился Омар, но ничего не сказал, и застыл во внимании. -Так вот, если я не оши-баюсь, Вас зовут Омар? – Нет, Вы не ошибаетесь, – ответил Омар, на-гло смотря ей в глаза, просвечивающие сквозь сумерки стекла.

Она чуть приостановила полет слов, начинающихся и слетающих с ее милого, но, когда необходимо, и очень острого, беспощадного язычка. Она не знала, с чего начать, но поколебавшись, продолжила:

– Я знаю, Вы в курсе дела, Эдуард Вас информировал!-

– Да, был разговор, но только я не понял, деньги-то что, ушли вме-сте с курьером? Что с ними? Их нашли или как? А то за пятьдесят процентов мы бы его поискали! Что думает Эдуард?

– Эдуард думает то, что этот вопрос он решит сам, а у Вас задача будет сложная, поэтому распыляться не стоит, – без тени сомнения отвечала Карина.

– Вот Ваш задаток! – она протянула ему конверт с деньгами.– Все, как договорились. Надеюсь, никаких сюрпризов не будет. Вы, как я знаю, давно здесь контролируете. – она снова смело посмотрела на Омара.

– Ну не все, это уж Вы чересчур, ну проститутки под моим кон-тролем и еще кое-что, – загадочно произнес Омар.

Карина явно смутилась, но не подала вида. Ее природный талант к обольщению и желание обаять выпирали из нее даже, когда она этого не хотела, и случалось, играли с ней злую шутку.

– Может быть, кофе? – с опозданием предложил Омар и, делая вид, что стремится встать, передвинулся на край кресла. Взмах ее ру-ки, как по мановению волшебной палочки, остановил его. Омар за-стыл. В воздухе повисло нетерпение.

– Кариночка, детка! – вдруг произнес он ее имя со всей притвор-ной мягкостью в голосе, явно вызывающе, как будто обращаясь к ре-бенку. Но ей стало противно, она почувствовала себя проституткой, но сдержалась, чтобы не нагрубить.

Он этого не заметил.

– Я попросила бы Вас впредь не называть меня так.– Она встала и подошла к подоконнику распахнутого настежь окна, покрытого белой москитной сеткой. – У Вас здесь все нараспашку, Омар.-

В этот миг он вскочил с кресла и крепко обхватил Карину за та-лию, поглотил в своих объятиях ее протест. И ощутив шлейф фран-цузского аромата, прохрипел:

– Что, теперь ты к Эдику подсосалась!? Но Эдуард, как его угораз-дило, вроде серьезный мужик. Я вижу, ты забыла своего хозяина, де-вочка, а мне нравилось, как ты все делала.-

И он запустил одну руку ей между ног, а второй обхватил за грудь. Карина на долю секунды растерялась, обомлела, перед ее глазами по-плыли черно-белые кадры  юности. Вот он бросает ее в воду и она то-нет, затем вытаскивает, когда она уже начала хлебать воду, тащит в комнату на ковер, бьет по щекам, чтобы очухалась, и заматывает ее же майкой руки, ставит на колени, затем прижимает рукой шею. Её тошнит, ей противно. Медленно запыхавшись, он объясняет ей что.-

 «Как они все похожи: и Алексей, и этот … а Эдуард другой … – эта мысль пролетела в мгновение ока, и когда она поняла, что Омар срывает с нее одежду и душит, ей стало страшно. – Но я уже не та глупая, маленькая Карина, которую можно было поиметь на халяву. Да что он себе вообразил, бандюга! – негодовала Карина вырываясь из стальных объятий». – Т– ты что, охренел, я Эд – дуарда жена, о – он тебя убьет, закопает, г – гад, – остервенело стонала Карина.