– Не качайте люльку! – заорал обессиленный Алексей.

«Ну, куда же сейчас? Куда? Куда? » – судорожно метался он. Ему было странно, что он еще не потерял рассудок и способен размыш-лять. Неведомая сила захватила его волю, тело, и всю жизнь. Но он не знал виновника.-Кто же он?-

«Что им надо, этим неведомым силам? За мной долг!? Душу про-дать – пожалуйста, нет проблем. Жертвы принести! Предать Катю легко, только оставьте в покое маму. Слышите, сборщики податей и человеческих душ! – кричал Алексей в пустоту – Ах, деньги, долг, долг. Получай! – кричал Алексей, разбрасывая мелочь перед собой. – Что, мало? Все верну сполна, и даже больше», – приговаривал он, в отчаянном порыве готовый на все.

Быстро, и аккуратно положил мамино сердце в тарелку, и перекре-стясь, сунул его в морозилку, а из другого отсека холодильника вы-тащил пакет, в котором лежал заиндевевший пистолет. В ту же секун-ду Алексей отбросил палку и, перекидывая из руки в руку покрытый инеем пистолет, истерически хохоча и выдыхая рывками, крикнул в темноту комнат и коридоров: «Ну вот, теперь повоюем за маму, за правду!». И пробежав по разбросанным везде игрушкам, выбежал прочь в раскрытую настежь дверь. Одним прыжком преодолевая ле-стничные пролеты, в трусах и майке, забыв одеть верхнюю одежду.

Побежал к морю, преодолевая штормовой ветер и сопротивление стихии. Ливень хлестал Алексею в лицо, но он был одержим. Он по-терял что-то больше, чем спокойствие мамы. Но что? Что? Он не мог понять, что же он потерял!? Спокойствие!?

В  ночной сумятице Алексей помнил только одно. Он не рассчи-тался по счету, и время безвозвратно уходит, уплывает в потоках лив-ня. Его память смывается безвозвратно, и ему не вернуть уже ничего из прошлой жизни. Если он не рассчитается, маме будет плохо там, в другой жизни.

Алексей бежал по берегу бушующего моря. Ноги тонули, прова-ливались в песок, но он бежал. Куда – он не знал сам. Вперед. Неве-домая сила звала Алексея и притягивала, как магнитом. Раскаты гро-ма и сверкающие молнии только прибавляли сил.

«Что это? Куда  я – и сам не знаю. Нет, знаю, я бегу, чтобы уви-деть, как издохнет и грохнется в ад эта наглая нечисть».

К ведьме в пасть. Не иначе ведьма с длинным носом и злыми гла-зами вершит свое дело, но Алексей это уже не пугало, в его руке был пистолет, а в другой – скомканные деньги, которые он должен ей от-дать. Отдать срочно, и предать мамино сердце земле. Срочно.

Силы Алексея иссякли. Сколько он бежал и где оказался – ему бы-ло не ведомо. «Все равно, все едино, я найду, найду », –  лихорадочно смеялся Алексей.

Перед ним стоял обветшалый дом. Калитка была открыта, будто бы здесь давно ожидали гостей, и этот гость прибыл.

Только он зашел в поросший диким кустарником двор, калитка за-хлопнулась сама собой, и дорожка, выложенная камнем, вывела Алексея к двери, которая тоже была приоткрыта. Он медленно пере-ступил через порог и взвел затвор. Убранство дома поразило его кон-трастом обветшалого внешнего фасада и богатой, в стиле Людовика 14, обстановкой внутри. Алексей шел на звук фортепьяно. Вытянув пистолет перед собой.

Длинный коридор, по которому он крался, никак не кончался. Ти-шина и покой, растворенные в пространстве, заставляли забыть о шторме, о мамином сердце, обо всем. Казалось, все это не имеет ни-какого смысла. Только музыка и покой души. «Это западня!» – про-неслось в голове.

В одной из комнат Алексей увидел черный рояль на белом мра-морном полу и лежащую на огромной кровати, покрытой золотом, черную пантеру.

Казалось, она спала. Черная горилла играла для нее на трубе, а клавиши рояля нажимались сами по себе или по воле невидимого пианиста, мраморный дог кружился по паркету, словно на балу, не замечая его.

Алексей откуда-то знал, предчувствовал, что его здесь ждут, и уже собрался войти. Лежащая на кровати пантера превратилась в женщи-ну. Очнувшись от сна, она встрепенулась и на носочках, как балерина, подбежав к нему, протянула руку, пригласив тем самым на танец. Но в ту же самую секунду Алексей выстрелил. Пуля пробила ее грудь, она медленно осела, все замерло. «Вот и случилось, – подумал Алек-сей. – Я завалил ведьму в образе прекрасной нимфы. Браво!» – наи-гранно, как в кино, похвалил он себя.

На ней была накинута прозрачная туника, и Алексей наблюдал всю прелесть ее телосложения. Он стоял в смятении. Страха не было, жалость отсутствовала. Кровь, которую он так явно видел в первый момент, испаряясь утренним туманом, исчезла. «Ну, это Вы зря, это мы в кино видели, – приговаривал Алексей и еще и еще раз стрелял в хрупкое тело ведьмы. Когда все патроны кончились он огляделся во-круг: зверей уже не было. – Разбежались, всех на шашлык отправлю, суки колдовские»,– выкрикивал Алексей, дрожащими руками прику-ривая сигарету Космос.

– Здравствуй, мой дорогой, мой любимый Алексей, – неожиданно произнесла ведьма голосом мамы. – Что же ты так долго не приходил, солнце мое?

– Прочь, не подходи, а может, ты хохлушка, как у Николай Ва-сильевича, панночка, как там? Геть, ату тебя, не подходи, – все слабее и слабее сопротивлялся Алексей, попавший под действие колдовских чар. – Вы мне не знакомы! Вы патологоанатом или кто?..

– Я принес Вам долг – уже смущенно ответил Алексей, – и хочу его сейчас же вернуть. За маму, – добавил он. – Вы очень жестоко со мной поступили. Вы вынудили меня стрелять в Вас, но, видимо, я промазал, на Ваше счастье, – уже успокоившись, заметил Алексей.

– Да нет, нет же, мой дорогой, ты попал, но невозможно убить то, чего не существует в действительности, невозможно попасть из пис-толета в свои мечты и фантазии. Разве ты не понял, что я стала рабой страсти, страсти к тебе, мой ангел? А долг? Я его прощаю тебе. Толь-ко бы ты простил меня.

– Как, прощаете? – удивился Алексей. – А мама? А ее сердце? Что с ней? Нет, так не пойдет. Я этого так не оставлю. Я хочу рассчитать-ся, – упорствовал Алексей.

– Ты что – обиделся? – удивленно произнесла она.

– Я?! Обиделся… Это еще слабо сказано. Я готов растерзать Вас, уничтожить, сжечь за такой поступок. Зачем Вы похитили сердце у моей мамы? Его ели крысы. Нет, за это нет прощения, – и он опустил голову ей на плечо, сам того не желая и не ведая. – Вы растоптали са-мое дорогое для меня, поившее меня любовью – сердце моей матери, – чуть не плача, и содрогаясь всем телом, налитый горечью, стонал Алексей.

– Ну, полно тебе. Ты же добрый. Что ты. Ты многого не знаешь о матери и поэтому так любишь ее. Она же не достойна ни одной твоей слезинки, мой ангел. Она же бросала тебя ребенком у своей матери, она была занята только своей карьерой, не повинуясь зову матери, не выполнила свой материнский долг. Изменяла твоему отцу с другими мужчинами.

– Неправда, не врите! Мама была добрая, милая, честная. А вы все из одной шаражки, вы исчадие ада, лживые подлецы, которые могут только лгать и грести чужие заслуги. А где вы были, когда мама сиде-ла со мной долгими ночами, когда я болел, когда она, придя с работы уставшая, готовила обед, когда отец ее бросил, и она умирала от тос-ки молча, словно дерево. Нет, скажите, что Вы ее с кем-то спутали, или я за себя не отвечаю, я прокляну Вас и буду преследовать Ваш дух бестелесный, куда бы он ни спрятался! Вы ее с кем-то спутали! Моя мама никогда не пила вино и не гуляла с мужчинами. У нее был только отец. А Вы в миллион раз хуже самых плохих женщин, раз по-ступаете таким образом. Вы злодейка и Вам нет места в моем сердце, – выпалил Алексей в горячке, все крепче обнимая ее за талию, вместо того чтоб сжать ее шею. – Что это со мной? Где мой пистолет?