В ночь на 28 августа по месту проживания Ричардсон появилась подозрительная автомашина. Детектив, находившийся снаружи дома, опознал в человеке за рулём Ламонта Андервуда. Но Ламонт, по-видимому, тоже опознал детектива и понял, что дом находится под полицейским наблюдением. Он сразу же уехал. Инцидент произошёл в 2 часа 15 минут ночи.

Не зная, что может предпринять взбешённый психопат, полицейские рекомендовали Бет Ричардсон забрать дочь и на некоторое время переехать на жительство к родителям.

Сложно сказать, по какому пути пошло бы расследование далее и чем бы увенчалось в конечном итоге, но утром 11 октября 1995 года произошло событие, в вероятность которого никто из «законников» не верил, но все на него надеялись. В тот день криминалист Джон Бендар, работавший с уликами, изъятыми при обыске дома и автомобилей Ламонта Андервуда, обнаружил на коврике из багажника «шевроле Монте-Карло»… 17 волос из головы Виктора Гунарсона!

Хотя утверждение криминалиста основывалось только на визуальном изучении найденных волос и их сравнении с волосами, взятыми из головы трупа Гунарсона, Бендар не сомневался в точности сказанного. Дело заключалось в том, что найденные в багажнике волосы и волосы убитого совпадали по длине, цвету, состоянию чешуек, а кроме того, находились преимущественно в состоянии телогена [это одна из фаз роста волос]. Другими словами у большинства из них в луковицах отсутствовал пигмент, и волосы эти были на пути к выпадению.

Джон Бендар заявил, что отправит найденные волосы на молекулярно-генетическую экспертизу, но не сомневается в её выводах и рекомендует уже сейчас произвести арест подозреваемого.

Слева: Джон Бендар, криминалист, обнаруживший на коврике из багажника автомашины Андервуда 17 человеческих волос. Сравнив их с волосами, взятыми из трупа Виктора Гунарсона, он обратил внимание на их совпадение по многим параметрам. Даже не отправив ещё найденные волосы на молекулярно-генетическую экспертизу, Бендар заявил, что не сомневается в происхождении найденных волос из головы убитого шведа. Справа: человеческий волос при большом увеличении.

Зная, что Ламонт Андервуд имеет друзей в полиции Солсбери и в любой момент может быть ими предупреждён, руководство следственной группы приняло решение о безотлагательном проведении ареста. Уже через полтора часа судья Беверли Бил (Beverly Beal), в чью юрисдикцию входил округ Ватога, подписала ордер на арест Андервуда по обвинению в убийстве и похищении человека [то есть по 2-м эпизодам]. Детективы следственной группы планировали провести арест в 14 часов и уже выехали для этого в Солсбери, но… поскольку открытый ордер на арест попал в электронную систему обмена информацией, Ламонта Андервуда арестовали гораздо раньше — в 12:45. И сделали это сотрудники службы шерифа округа Роуэн, никакого отношения к расследованию не имевшие. Андервуд был арестован в момент отъезда из своего дома.

В 15:35 арестованный был доставлен к судье Бил, выписавшей ордер, и та отказал Андервуду в выпуске под залог. Ламонт пытался бодриться, но по всему было видно, что он оказался сильно потрясён быстротой развивавшихся вокруг него событий.

Уже после ареста Андервуда следственная группа решила вплотную озаботиться поиском пистолетов, которые тот так и не передал для проведения баллистических экспертиз. В последней декаде ноября были проведены масштабные раскопки по месту жительства арестанта, которые нужного результата не дали. Тогда было решено поискать пули, отстрелянные Андервудом из этих пистолетов на полицейском стрельбище. Перекопав весь холм, расположенный позади мишенного поля и игравший роль пулеуловителя, полицейские отыскали большое количество пуль, но связать их с пистолетами именно Андервуда в конечном итоге не удалось.

Раскопки с целью поиска пистолетов 22-го и 38-го калибров, принадлежавших Ламонту Андервуду (фотография справа), и пуль, выпущенных из них (слева).

30 января 1996 года Большое жюри округа Ватога заслушало обвинительный материал, собранный в ходе расследования похищения и убийства Виктора Гунарсона. Данные представлялись окружным прокурором Томасом Рашером и его помощником Джеральдом Уилсоном. Оба руководили расследованием этого преступления с самого начала и хорошо ориентировались в весьма обширном доказательном материале.

Ламонт Андервуд свою вину не признал. Чтобы не повторяться, сразу отметим, что вину в инкриминируемых преступлениях он вообще не признал никогда. Большое жюри постановило, что собранного органами следствия материала достаточно для передачи дела в уголовный суд с участием присяжных заседателей.

При этом движение дела по факту убийства Кэтрин Миллер было поставлено на паузу. В случае оправдания Андервуда по обвинению в убийстве Виктора Гунарсона предполагалось арестовать его вторично, теперь уже официально обвинив в убийстве Кэтрин Миллер. Тактика циничная, но оптимальная!

Суд над Андервудом открылся 27 июня 1997 года. Подсудимый обвинялся по 5 пунктам: 1) похищение 1-й степени; 2) убийство 1-й степени; 3) планирование и подготовка преступного деяния; 4) планирование убийства; 5) убийство с особой жестокостью. Председательствовал на процессе судья Форрест Феррел (Forrest A. Ferrell), юрист с 34-летним стажем, очень опытный и осторожный специалист в своём деле. Феррел имел наименьшее число отменённых приговоров среди всех судей, работавших на территории Северной Каролины. Главным обвинителем являлся всё тот же Томас Рашер, главным защитником стал адвокат Честер Уиттл (Chester Whittle).

Суд оказался довольно любопытен в том смысле, что там происходило много неожиданного. Так, например, судья не разрешил обвинению допрашивать женщин, страдавших от преследований и насилия Андервуда в 1970-1980-х годах, хотя по меньшей мере 4 женщины заявили о своей готовности явиться в суд и дать показания.

При этом Форрест Феррел разрешил упоминать и обсуждать убийство Кэтрин Миллер, хотя с формальной точки зрения именно это могло показаться не имеющим отношения к рассматриваемому делу. Благодаря этому решению свидетельское место смогла занять Кей Веден, а уж эта женщина смогла рассказать об Андервуде немало!

Одна из самых серьёзных загадок [без преувеличения!] этого процесса связана с тем, что защита подсудимого ничего не сказала о большом массиве данных, способных поставить под сомнение официальную версию. Да-да, адвокаты Уиттл и Каплан ни единым словом не обмолвились о супругах Шелтон, о признаниях Брендона Шелтона своему другу Смиту, о том, что Шеннон Теддерс не опознала в Андервуде человека, уходившего от места убийства в районе «Дип Гэп», о существовании такого свидетеля как Терри Осборн, который предположительно видел убийцу Кэтрин Миллер, и это был не Андервуд. Причём в начале процесса адвокаты важно заявили, что представят присяжным свидетелей, опровергающих официальную версию и… на этом всё! Более к этому вопросу они не возвращались.

Это выглядело до такой степени странно, что даже сторона обвинения встревожилась! О существовании упомянутых выше свидетелей присяжным рассказал главный обвинитель в своей заключительной речи. Это кажется невероятным, второго такого примера даже и не припомнишь навскидку… Но Рашер особо подчеркнул, что не находит объяснения молчанию защиты, и поэтому считает необходимым с целью объективного информирования суда рассказать о существовании данных, работающих против версии обвинения.

Ламонт Андервуд направляется в здание окружного суда (июль 1997 года).

Впрочем, упомянутая выше странность была не единственной. Непонятный сбой у защиты произошёл в середине дня 18 июля 1997 года. Предполагалось, что суду будет представлена заключительная речь главного защитника, но адвокаты неожиданно попросили о встрече с судьёй без свидетелей. Их переговоры продолжались 4 минуты — с 11:22 до 11:26 — после чего присяжный поверенный Каплан заявил, что сторона защиты просит перенести заседание. По-видимому, предполагалось, что Ламонт Андервуд прервёт своё молчание и пожелает выступить перед судом [у подсудимого есть право так поступить в любой момент до ухода жюри в совещательную комнату]. Именно с расчётом на его выступление главный защитник и подготовил своё выступление, однако… Андервуд решил молчать до конца, и потому защита оказалась не готова подводить итог процесса. Главному защитнику пришлось переделывать заключительную речь, с которой он и обратился к присяжным несколькими днями позже — в понедельник 21 июля.