– Побираться пришла? Так уходи сразу, коль так. Нет у меня ничего, – голос старушки был хриплым, как у курильщика с большим стажем.

– Комнату арендовать хочу. За деньги, конечно. Мне сказали, что вы сдаете…

Верда не дала мне договорить:

– Что мне твои деньги? Печь мне ими топить, что ль?

Я вопросительно вскинула бровь. Не нравился мне ответ старушки, ведь он мог означать только то, что магазинов в Дворецком нет.

– Нет магазинов здесь? – уточнила я.

– Откуда им взяться? – Верда пожевала тонкие, морщинистые губы. Я прикинула в голове возраст старушки: восемьдесят или чуть больше, но при этом зубы почти все целы. Гнилые, в пятнах, но целы. – Готовить умеешь?

– Умею.

– А стирать?

– Тоже умею.

– Ну заходи, коль так. Помогать мне будешь. И шавку эту свою подальше от дома моего привяжи, неча мне тут траву рвать.

Мне и спрашивать не нужно было, какую “шавку” она имеет в виду. Я поспешила увести Фиалку на поляну за домом. Осмотрелась, обнаружила крюк для привязи коз, вбитый в землю, и привязала к нему поводья.

– Придется тебе потерпеть немного. Я вернусь утром, ладно? – погладила лошадь по гриве, будто та могла хоть чем-то мне ответить. Фиалка скучающе смотрела вдаль и явно хотела отдохнуть после долгой дороги.

Я вернулась в дом Верды. Старушка оставила входную дверь открытой, так что получилось войти без стука.

Маленькая прихожая оказалась завалена хламом: бутылками, банками, ведрами, горой тряпья и каких-то старых газет с пожелтевшими страницами. Запах здесь стоял соответствующий: как если бы постирали носки и забыли их в тазу с мыльной водой на неделю.

Мне пришлось задержать дыхание ненадолго, чтобы не испытывать тошноту. Переступила через простыню, на которой сушились грибы прямо посреди комнаты, и вошла на кухню, где в полумраке разглядеть что-либо было довольно затруднительно.

Запах гари впитался в стены уже давно. Беленый потолок почернел в той части, где на улицу была выведена труба чугунной печи. Сама печь не отличалась качеством – того и гляди заслонка сорвется с единственной петли, и на дощатый пол выпадут угли.

Пока я осматривалась, Верда расчищала обеденный стол. На нем стояли стопки грязных тарелок, кружек с остатками прокисшего молока. Старушка не отправилась мыть их, она просто сдвинула в сторону все, что ей мешало.

Вытащила табурет из-под стола и кивнула мне на него.

– Садись-ка. Расскажешь, кто такая и откуда в наши края приехала.

Я оставила чемодан у выхода на случай, если захочу отсюда немедленно сбежать. Вообще-то, я уже хотела сделать это, но не могла – ночевать, пусть и в сарае, но под крышей, все же лучше, чем на улице.

Послушно опустилась на табурет, и его ножки опасно заскрипели. Мой взгляд упал на дверной проем, завешенный грязной простыней. Надеюсь, за ней не та комната, которую я собиралась арендовать.

– Мое имя Амбер, – начала я. – Приехала из небольшого городка, что находится в пяти милях к северу от Вэйердака.

– Название есть у него?

Я кивнула. Верда не могла этого видеть, так как стояла ко мне спиной и шуршала пакетиками с сухими листьями. Потом она налила воды из пузатой низкой бочки в чайник, поставила его на печь.

– Дэймос, – ответила я. – Я из Дэймоса.

– А че сбежала? Далеко вообще, этот твой Дэймос?

– Не очень далеко, – солгала я. – Не сбежала… Уехала странствовать. Люблю путешествия, знаете ли.

– А синяк где заработала?

Я бесшумно вздохнула, понимая, что придется много лгать. Старушка в это время мыла кружки для чая прямо в той бочке, из которой наливала воду в чайник, и мне пришлось смириться с тем, что ни чаю, ни еды я сегодня не увижу. То есть, увижу, но вряд ли смогу попить и поесть.

– С лошади упала. Не умею ездить верхом, только учусь. Руку повредила так же, свалившись на камни.

Верда хохотнула. Я вздрогнула от неожиданно громкого смеха и напряглась. Может, Марк прав, и от этой старушки на самом деле стоит держаться подальше?

– Идиотка, – сказала Верда. – Кто ж на лошадь садится, ездить не умеючи?

Я бросила взгляд за окно – солнце скрылось за горизонтом. Выйти на улицу сейчас и незаметно пробраться в чей-нибудь дровяник, чтобы дождаться там утра, или все-таки стерпеть Верду и переночевать на нормальной кровати?

Выбрав второе, я улыбнулась:

– Вы правы.

– Давай-ка, пей, – старушка разлила кипяток по кружкам, бросила в них по щепотке листьев и поставила на стол. Села по другую сторону стола на узкую скамейку, вперившись в меня колючим взглядом. – Чай смородиновый, сама собирала. Пей, не бойся. Утром на ферму пойдешь, поменяешь грибы на творог. Альфред должен был принести его еще утром, да запропастился куда-то. Говорила ему, что к утру грибы будут, но он не пришел. Если передумал меняться, то мне скажешь, я ягод дам – отнесешь ему.

– За деньги не купить? – уточнила я.

– К чему тут деньги? Мы хозяйством живем: мясо свое, молоко, грибы да ягоды. Приехала из города своего и думаешь, что все здесь продается за бумажки? Ты забудь об этом немедля, в деревне нашей только труд тебя прокормит.

Я все же отпила чай, чувствуя, как пересыхает в горле. Если уйду от Верды, то просто-напросто умру с голоду. Кто бы мог подумать, что, имея в кошельке приличную для деревни сумму, я не смогу ею воспользоваться?

– Комната твоя там, – крючковатым пальцем Верда ткнула в сторону замызганной простыни. – Одна она в доме, другой нет.

– А вы где спать будете?

– На кухне я сплю, не твое это дело.

Я молча согласилась. Пожелала старушке добрых снов, прихватила чемодан и ушла в спальню. Тут же захотелось развернуться и уйти на улицу, но через приоткрытое окно донесся волчий вой. Рядом густой лес, неудивительно, что в нем водятся хищники.

Окно я закрыла, чемодан спрятала под деревянный топчан, на котором мне предстояло спать. Кроме него и уже привычной кучи хлама в комнате ничего не было. Заплесневелое одеяло, отсыревший матрас и соломенную подушку я убрала на пол. Легла на твердую поверхность прямо в одежде и обуви, повернулась лицом к стене и чуть не заплакала.

Разве о такой жизни мечтала всего месяц назад? Тогда я была глубоко беременна и счастлива. Мы с Иригом копили деньги на баню с террасой, чтобы вечерами пить чай после парения и любоваться закатами. А теперь что?

Уже засыпая, решила, что если завтра не уеду из Дворецкого, то сильно об этом пожалею. Значит, нужно снова смотреть карту области и искать другое место для жизни.

За окном было еще темно, когда я проснулась. В первое мгновение не сразу сообразила, где нахожусь, а когда вспомнила, выругалась вслух.

Верда еще спала, судя по храпу, доносящемуся из кухни. Я набрала в пустое ведро воды из бочки, пробралась в прихожую на цыпочках, предварительно натянув на себя толстую кофту с капюшоном, и вышла на улицу. Дверь за собой прикрыла аккуратно, но она все равно скрипнула.

Холодный утренний воздух проникал через одежду.

Деревня утопала в полумраке, затянутая густым туманом она не походила на жилое поселение. Скорее, на один из тех старинных городов-призраков, о которых написано так много мистических рассказов.

Из леса донеслось уханье филина. В сарае соседей хрюкнула свинья. Я прислушивалась к каждому звуку, всматриваясь в очертания домов и хозяйственных построек. Спрыгнула с крыльца в мокрую от росы траву и вышла за ворота. Захотелось прогуляться по Дворецкому до того, как деревня проснется. Осмотреться, привыкнуть и, может быть, договориться с самой собой, чтобы остаться здесь на подольше.

Я напоила Фиалку, а потом пошагала по дороге, тянущейся через все поселение до холмов. Видела и старые, гнилые дома, и сгоревшие. Но в большинстве своем жилища были аккуратными, с террасами, балкончиками, и некоторые даже с прудами во дворах. Несмотря на то что деньги здесь не в ходу, жители Дворецкого справлялись без них и, судя по всему, жили достаточно неплохо.