Даже в последние мгновения жизни несчастная птица сучила крыльями, уползая как можно дальше от своего хозяина. Хоть на миллиметр, но подальше. Хрипела, клювом щелкала, а до последнего ползла.

После этого я забил на всю свою современность и разумность, стараясь держаться подальше от всей этой муду-вуду-магии. Ибо я может и идиот, но точно не тупее вороны.

Едва истерика девицы пошла на убыль, как ее повели в дом. Пряча лицо от света костра, староста сжал пустующий рукав:

— Я… Как бы… У меня и монет скоплено и даже клинок со службы остался, если вы…

Ну конечно, как иначе-то? Ладно, я и так уже все решил, к чему ждать?

— Да вернем мы его, вернем, хорош блеять! Фонари тащи, клинок свой… Че встал, быстро давай!!!

Мужик недоверчиво вздрогнул и закивал, приговаривая, «это я зараз, это я мигом», скрылся в доме.

— Подожди, Замполит, идти в лес ночью…

— Какой лес, дура⁈ Мы сваливаем отсюда! Я че, совсем дебил к ведьме соваться? Вы хоть поняли, чего тут происходит? Че встали, собирайтесь и валим отсюда нахрен!

Пегги аж подпрыгнула:

— Но как же… Ты ведь обещал! Только что обещал!

— Тебе сколько лет, блин⁈ Запомни, девочка, обещать не значит жениться. Если не наврать, то он бы взялся бы за шантаж. Я ему еще одолжение сделал.

— Я тебе не девоч…

— Замполит прав, мы должны уходить.

— Коллин, блин, и ты туда же⁈ Хочешь сдохнуть, скатертью по жо… Погоди, что? Ты согласен⁈ Тыж рыцарь, блин!

Блондин скривился:

— Я не боюсь никого, кто ходит при свете дня, но колдовство…

— Трус!

Шипение Пегги прошлось по рыцарю как серпом по яйцам. Пряча взгляд, он пытался оправдаться:

— Леди, вы не понимаете! Смелость и отвага ничто, против ужасов зазеркалья. В бытность мою оруженосцем, встали мы у деревушки, покуда до турнира добирались. Там девица была, безумнее не сыскать. Ходила, хохотала, зубы свои вырвать предлагала. Тамошние ее подкармливали, жалели. Говорили, ведьма ее прокляла. Муж девицы уговор нарушил, а тварь колдовская морок навела, да через жену отомсти. Всех пожрать околдовала. Мужа, детей, всю семью… Скажите же, леди, как супротив такого с клинком выступить?

Спортсменка притихла, нещадно кусая губу.

— Какие глупости, какая ерунда… — стонала Серая. — Замполит, ну хоть ты их просвети! Ты же самый умный, ну, после меня, разумеется… Колдовства не существует, то выдумки и скоморошьи басни! Равно как и те божки, которым еще до империи поклонялись…

— Серая, а куда тогда младенец делся? На пердячной тяге в окошко упорхнул?

— Ну, он… Кхм.

Аптекарь сникла, молча выливая в себя остатки кувшина.

— Мы обязаны помочь.

— Пегги, блин…

— Нет, это ты слушай!

Она подошла и взяла меня за плечи, глядя в лицо. Впервые с момента нашего знакомства, вид моей раны не вызывал в ней страха или отвращения.

— Когда ты облил того недоросля из чана, я… Я думала ты мерзавец. Бесчестный подонок, готовый швырнуть в пекло любого, лишь бы выгоду поиметь. Но потом, в Хребте и позже с Коллином… Тот гвардейцец, которого ты ранил, Коллин думает, будто ты нарочно, чтобы аптекаря привести, панику поднять, ускользнуть. Но я видела твои глаза…

— Че ты, мать твою, несешь?

— Я ошибочно приняла тебя за подлеца и раскаиваюсь за это. Там где все мужчины кричат, ты молчишь, так где все молчат, ты кричишь. Ты чудак, странный, непонятный и отнюдь не приятный. Но ты единственный, кому хватает смелости ссать против ветра, не боясь брызг. То есть… Проклятье, я не оратор, я не ты, я не умею говорить красиво. Но… Если бы ты был сиром, я бы прямо здесь встала на колено и просила принять в оруженосцы, А хотя, знаешь, в пекло!

Брюнетка отлипла от меня и опустилась на колено. Я выпучил глаза, Серая закашлялась, а Коллина аж прорвало:

— Прекратите беспутство! Что за детские игры, он не сир! Леди Пегги, опомнитесь!!!

— Ты сам сказал, не меч делает рыцаря.

— Да, но делает титул! Что за сюр, присягнуть проходимцу⁈ Все равно что седло на свинью надеть, так не работает, это против правил! Так нельзя…

Развернувшийся дурдом прервал староста. Вернувшись из дома он застыл, сжимая в руке два фонаря. Из-за моей спины он мог разглядеть только что Пегги стоит передо мной на коленях. А вот что она там делала, додумать помогла его фантазия.

Поглядев сначала на охреневающего мужика, а потом на Пегги, я вздохнул.

Банальная манипуляция. Девчонка изображает крайнюю степень доверия и уважения, а все для того, чтобы я забоялся их потерять. Сам таким образом срочников разводил.

Но с другой стороны, Пегги отличается чем угодно, но только не хитростью и манипуляциями. Это же насколько надо быть тупой, чтобы верить, будто я хороший человек?

Черт, а ведь остальные тоже молчат… Ждут, что я скажу. Какое решение приму. Они верят в меня. Реально верят. Даже этот Коллин, гордый как верблюд, даже Серина, циничная, как продавщица военторга. Они верят, что у меня всегда есть план, что я дохрена хитрый и умный. А спортсменка вовсе уверена, будто я достойный кандидат, на которого она может возложить свои надежды. И откуда у них только такие мысли появились? Впрочем… Если подумать… Ну да, логично. Я только тем и занимаюсь, что изображаю да обманываю.

Ладно, хрен с ними. Уговорили, поссу я против ветра. Да так, что этот однорукий утонет к чертям. Он и его «ведьма».

Ночной лес, таинственные шорохи, слабый свет фонаря в руке старосты и затаившаяся где-то во тьме ведьма — оказывается, даже такое клише мой организм способен выдержать.

Однорукий всеми силами изображал незнание дороги, то и дело останавливаясь и с задумчивым видом рассматривая деревья, вслух гадая «куда же дальше». Дурака не смущал факт, что мы идем по пусть и слабо, но все же протоптанной тропинке.

Впрочем ладно, и так все ясно. Не знаю, чего этот староста затеял и как именно решил нас кинуть, но полем боя станет его жопа.

Порядком надравшаяся Серина шла позади всех. В момент, когда староста в очередной раз начал тупить и выискивать дорогу, она тронула мой локоть.

— Сперва под волков подвел, потом под казнь… Вот объясни мне, ну с каких таких коврижек я позволяю тебе впутывать меня в одну историю за другой? Почему вожусь с твоей мерзкой рожей, почему трачу монеты, почему убиваю? И все за дарма…

— Во-первых, потому что я красивый, а во-вторых, ты пока еще никого не убивала.

— Болван, тот гвардеец в переулке, я…

— Это я его убил. Я и мой недочет. Ты вообще не при делах.

Причина раскисания аптекаря лежала на поверхности, достаточно было заглянуть в глаза. Я уже сталкивался с таким. «Микрофонщик» с разведвзвода увидел ствол пулемета торчащий из цокольного окна, и закатил в подвал гранату. Одну, потом вторую, третью…

Ствол пулемета оказался куском швабры, а засада «лохмачей» — кучкой перепуганных беженцев, по вине сломанного автобуса оказавшихся не в том месте, не в то время. Вопреки порывам старлея, желавшего отдать своего бойца под трибунал, я сумел спустить все на тормозах. Представил как провокацию партизан, умолчав о роли «микрофонщика». И даже не потому, что его перфоманс добавил бы седых волос всем офицерам в части, не за взятку от родственников, а просто так, за дарма.

А раскисшему пацану, по глупости загубившему двадцать ни в чем не повинных штатских, среди которых половина детей, я все объяснил ноги просто:

— Запомни, Серая, солдаты в ад не попадают. Вся ответственность лежит на командирах.

На командирах, генералах, политиках, господе-боге или пятой ноге сутулой собаки. Лишь бы не на мне, и не на тех, кто мне нужен.

Серина отмахнулась и скривилась, готовясь спорить, но вместо возражений из ее глотки донеслась только тишина. Я видел, как шевелятся губы, язык, мышцы на лице, но не слышал ни единого слова. Черт, походу рано я приключений на свою жопу искать собрался, от лихорадки не отошел.

— Погоди, меня чего-то кроет…