Альбус и Фламель.
В начале двадцатого века, на одном из международных семинаров, посвящённом алхимии и зельеварению, Альбус познакомился с забавным юношей. Тот просто подошёл к нему и в лоб сказал, что никогда за всю свою жизнь не встречал такого сильного мага, как Альбус — с резервом больше шести чистокровных. По бумагам и по лицу Альбусу тогда было в районе двадцати, но, благодаря хроновороту, ему уже было за пятьдесят, и он ответил: «Жизнь длинная, ещё кого-нибудь встретишь, мой мальчик». И лишь потом понял, что он как всегда носит маскировку, и сейчас его оппонент не может увидеть и трети его объёма, а почему-то видит весь… Тогда он списал это на хитрые чары или забавную наследственную способность.
Нет, его оппонент не рассмеялся и не скорчился, как от веселящих чар. Скупая улыбка была ему ответом, только глаза при этом не улыбались…
Вскоре Альбус притащил юношу к себе домой и показал свою лабораторию, где он варил зелья. И предложил чему-нибудь научить. В это время собеседник, борясь с приступами смеха, маскирующимися под кашель, сказал, что «давно не видел столь жутко нелепых и ужасно нескладных перегонных кубов» и «что-то приличное у тебя получается только благодаря твоим личным качествам».
Альбус немного обиделся. Как это, его достижения не ценят? Чем больше ему становилось лет, тем менее тщеславным он становился, но в молодости он был довольно честолюбивым. А тут его отметили как забавного жука за то, каким он родился, но все его достижения просто игнорируют? Взяв с собеседника самую надёжную клятву молчать, какую только мог, он рассказал ему о том, что он узнал в Отделе Тайн. На слове «крестраж» его прервали.
Беспалочковый Круциатус с дистанции один метр проигнорировал все защиты Альбуса, а натрансфигурировать защиту он не успел. Юноша несколько секунд брызгал на Альбуса какими-то составами, от которых плавилась его защита, а потом Дамблдор провалился в спасительное беспамятство.
Очнулся через пару часов, связанный и полностью обезмаженный.
— Вынужден извиниться, — сказал ему, — нервы. Меня уже лет пятьсот пытаются принести в жертву, какой-то недоумок написал, что если в качестве жертвы для крестража использовать «особенного» мага, то тогда с эрегху не будет проблем. И ведь есть те, кто верит! А вам, молодой человек, не стоит светить столь опасными знаниями.
Альбус хотел что-то ответить, но не мог говорить.
— Никто не придёт, я умею избегать ненужного внимания. Если у меня есть проблемы, я решаю их сам, а не зову нелепых конторщиков. Нет, я не Тёмный Маг, последний раз убивал лет тридцать назад и то в порядке самозащиты. Круциатус был самым простым решением, ибо боль надёжно сбивает концентрацию. Да, ты более чем в шесть раз сильнее меня, но это не имеет никакого значения, если я могу победить тебя одним ударом. Я проверил тебя на крестраж — у тебя его нет. Более того, в тебе столь мало эрегху, что создать крестраж ты не сможешь, следовательно, я зря тебя подозревал. И нет, я не смог пройти твою защиту разума, всё сказанное результат моих умозаключений. Ты обезмажен, но это скоро пройдёт, путы исчезнут через два часа после моего ухода. Сейчас я сниму с тебя поглощение звука, и если ты хочешь что-то сказать — скажи. Но глупые и бессмысленные вопросы я не приветствую.
Если этот человек сумасшедший — его уже должны были повязать авроры. Если провокация Отдела Тайн — ему бы уже делали предложение, от которого нельзя отказаться. А возраст пятьсот лет может иметь только один маг, которому он написал пару писем, и который даже ему ответил…
Про Фламеля ничего толком неизвестно. Единственный факт — чем больше ему становилось лет, тем меньше он интересовался делами людей. Николас уже давно не показывается на людях, иногда публикует небольшие работы по алхимии и зельям через подставных лиц, но в лицо его никто не знает, и где его искать — тоже неизвестно. Стоит ли с ним связываться? Что за глупый вопрос, такой шанс выпадает раз в жизни!
С Геллертом он поссорился, Ариана мертва, с братом он не разговаривает… Что ему терять?
— Я Альбус Дамблдор! Вы меня помните? Я написал Вам письмо в своё время! Вы мне даже ответили!
— Помню. Упорный юноша. Надо же было додуматься — прилепить своё магическое письмо с просьбой стать моим учеником на мой дом в маггловском Париже, в котором я некогда жил. Я написал Вам, что против осквернения маггловских памятников культуры и старейшего дома Парижа, который сохранился с 1404 года.
— И ещё вы написали, что возьмёте меня в ученики, только если я принесу Вам птичье молоко и цветы папоротника! И я готов их Вам отдать!
Казалось, Альбус пробил брешь в брони безразличия собеседника.
— При помощи вечной трансфигурации и зелий я изменил одну птицу и один папоротник, и теперь у меня есть птичье молоко и цветы папоротника! — ответил он.
Через пять минут освобождённый Альбус уже демонстрировал цветущий папоротник и дающую молоко птицу.
— Вынужден признать, что вы меня удивили… Столь тонкая работа. И без всякой Тёмной Магии, да ещё вы догадывались, что я пошутил… Обычно на птичьем молоке и цветах папоротника сдаются либо делают халтуру, а не полноценную, способную к самостоятельному воспроизводству особь…
— Значит, Вы согласны взять меня в ученики? — спросил Альбус.
— Можно попробовать. Тех, с кем я занимался, можно разделить на два типа. Абсолютно бесталанные, которых было десятка три. Тогда я позанимаюсь с вами годик-другой, научу паре фокусов, которые вы сможете освоить, и отправлю в свободное плавание. Надеюсь, вы именно такой.
— Но есть и второй вариант. Если вы сумеете меня заинтересовать, тогда мне придётся Вас учить большей части того, что я знаю — не люблю халтуры. Таких было трое за всё время великих магов и кудесников, самый слабый из них был вдвое слабее Вас, самый сильный — слабее Вас на четверть. Никто из них не смог качественно повторить мой Философский камень, они просто сдались и слепили бледные подделки. Эпидемия Чумы в средневековой Европе — их работа. Мне пришлось их всех убить.
— Я не такой! — начал Альбус.
— Время покажет… Ладно, я попробую тебя учить. Я дам тебе портал, настроенный для тебя под место нашей встречи и список того, что надо делать. Приходить будешь без магических щитов, зелий и артефактов. Окклюменцию можешь оставить. Насчёт моей безопасности… Она будет обеспечена: если ты хочешь ко мне в ученики, то я дам тебе выпить специальное зелье, благодаря которому смогу убить тебя в любой момент. Антидота нет. Но ты не волнуйся: убью я тебя только в двух случаях: если ты попробуешь убить меня или мою жену, или если ты попробуешь сделать Философский камень по методу моих экс-учеников. В остальном ты полностью свободен в действиях: хочешь — спасай мир, хочешь — уничтожай, хочешь — крестраж делай, единственное — без меня.
Пить неизвестно что, сваренное кем-то, кто родился в четырнадцатом веке, кто признался в убийстве учеников и открыто использует Тёмную Магию, и при этом не иметь никаких гарантий?
Как он говорил Геллерту: «Это Гриффиндор!»
Альбус выпил сиреневую жидкость, являющуюся, вероятно, смертельным отсроченным ядом, и удивился её божественному вкусу. А ещё он тогда задумался — то ли Николас всегда с собой это таскает, то ли он подготовился к встречи с Альбусом, то ли блефует.
Так началось ученичество Альбуса у Фламеля.
Альбус представлял обучение у Фламеля чем-то необыкновенным, но оно было довольно будничным. Два раза в неделю ко времени рисуешь вот этот рисунок, подаёшь магию, переносишься — и начинаем работать.
Сначала Николас пытался понять, на что способен его ученик. Начал он, как ни странно, с трансфигурации. Началось всё опять с курьёза…
Фламель попросил Альбуса повторить то, что тот сделал на своём экзамене по трансфигурации в Хогвартсе. Всё бы ничего, но Альбус получил за тот экзамен «О»… Экзаменатор попросил его удивить, дал два свинцовых шарика и вышел. Альбус удивил: когда экзаменатор вернулся, то увидел, что один шарик Альбус сломал, а другой потерял… Итогом стало «О».
