– Угу. Рад за тебя. Может, пойдём, наконец? А то битый час торчим на семи ветрах, ещё немного – и Перси нас прибьёт за всё сразу: и за посиделки у воды, и за простуду… авансом. Пошли обедать. Я сегодня заспался, завтрак пропустил, а теперь брюхо подвело, мы же, мужчины, народ простой и жрать хотим всегда.

– А мне что-то не хочется, энергетикой перекормили. Давай, я с тобой просто за компанию посижу.

– Идёт.

Аркаша, уперев кулаки в землю, встаёт, напрягая сперва здоровую ногу, затем подлеченную.

– Да брось, – отмахивается, и даже довольно ловко помогает мне подняться. – Ты-то хоть не дёргайся, хватит и того, что Ло меня за младенца держит. Хоть бы родила поскорее да на дитя переключилась, всё мне меньше будет доставаться… Пойдём, глянешь, какая здесь столовая.

Не торопясь, обходим по широкой аллее крыло госпиталя, приближаясь к парадному крыльцу. Оборотник помалкивает, дорвавшись, по-видимому, до долгожданной тишины, лишь косит время от времени на мелькающий в акациях знакомый рыжий хвост. А у меня так и вертится на языке вопрос:

– Так что с ногой? Сильно повредил? И как тебя угораздило?

– Ерунда, подставился случайно. Хвостом шарахнуло, не углядел. Ещё повезло, что по касательной… Хвост, Ваня, вообще-то опасная штука. Твоя Нора им все коленки отшибёт, а под драконий попасть никому не посоветую.

– Драконий? – Я даже останавливаюсь. – Это там, куда вы отправились Васюту искать? Аркаша, хоть ты мне расскажи толком, что там было, я же ничего не знаю!

Оборотник смущённо чешет в затылке.

– А-а, понятно. Покой твой стерегут. Да вроде уж чего стеречь-то, самое нервощипательное позади. В общем-то, и Персиваль, когда нас вдвоём отпустил, ни на что такое не намекал, чтобы я лишнего не говорил. Правильный мужик, понимает, что для женщины нет ничего хуже, чем остаться без новостей. Я, конечно, не как Лорины девицы, те, пока полгорода не обсудят, не успокоятся; но кое-что рассказать могу. Погоди, с мыслями соберусь… Глянь, красота какая! Отсюда на Тардис самый лучший вид, я давно заметил!

С пасмурного неба словно сдёргивают пелену. Солнце проливается на идеально чистые высокие окна здания, оживляет улыбки статуй, замерших в нишах. Флюгеры на боковых башенках и центральном коньке госпиталя с мелодичным скрипом одновременно поворачиваются, причём не по ветру. И бронзовый всадник, поражающий дракона, и мальчик со шпагой, на кончике которой играет солнечная капля, и трубящий ангел – все они вопреки законам аэродинамики указывают на славный город Тардисбург, который, благодаря тому, что Белая Роза расположена на возвышенности, виден как на ладони.

– Смотри-ка, ветер сменился.

Аркадий настораживается, а я и без дальнейших пояснений замечаю нечто необычное. Тучи развеяны только над Белой Розой; над городом же они сгрудились плотным руном, лишь над самым центром зияет идеально круглая дыра, сквозь которую снисходит с небес столп золотого сияния. У самого основания, где он, предположительно, упирается в землю, змеятся и вздуваются толстые синие жилы, жутко напоминающие варикозные вены.

– Аркаша, что это? С порталом неладно? Или наоборот, его так поддерживают?

– Ага, держат.

Лицо моего спутника сосредоточено; похоже, он на мыслесвязи. На какое-то время прикрывает глаза.

– Ну да. Собственно, оно и раньше так было, только сейчас яснее проявилось… Ло, – неожиданно говорит в сторону, – можешь подъехать ближе, это интересно? Да не могу я ей передать, в том-то и дело, она не увидит, ты же знаешь… Погоди, попробую по-другому… Кеш, иди сюда, – неожиданно командует Аркадий и касается моего плеча. В кустах шуршит, и вот уже встрёпанный фамильяр подпрыгивает, щекоча моё ухо.

– Ваня, глянула бы. Пока твои способности не вернулись, связаться с Ло напрямую не получится, а вот через меня – пожалуйста. Кешка у нас проводником поработает, ты только разреши себя ущипнуть разок, это не больно, зато картинку увидишь.

Щипнуть – не клювом тюкнуть, уж не больнее контакта с Карычем… Не дав мне додумать, в шею впиваются острые зубки. Уже не видя Аркадия, чувствую, как он привлекает меня к себе, цепко поддерживая за плечи.

– Голова может закружиться, так я подстрахую, – слышу, но уже не вижу. – Будешь немного свысока смотреть, Ло ведь в седле.

Ничего, верхом и я успела в недавнишней жизни поездить, уже привычно. Только проморгаться нужно, а то никак не могу сфокусировать взгляд.

«Вань, ты, что ли? – ловлю удивлённый оклик подруги. – Ну, Аркашка, хитёр, придумал… Ладно, смотри моими глазами, только помалкивай, а то от чужих мыслей голова потом долго болит. Никого тут не узнаёшь?»

Цветовые пиксели перед глазами прекращают пляску. Я-Лора замираю метрах в тридцати от портала. По обеим сторонам выстроились почётным караулом представители множества кланов: похоже, что Совет Верховных в полном составе прибыл выказать уважение уходящему народу. Сверкают парадные доспехи паладинов, реют флагами плащи стихийников, Кайсар с уцелевшими огневиками салютуют кипарисовыми жезлами. Послушники ордена Незрячего Ока тоже здесь, и старец Симеон, и амазонки, в кои-то веки хранящие молчание, и друиды с боевыми псами и медведями, и, конечно, некроманты: помимо Главы с сыновьями – ещё десяток Тёмных рыцарей в странных чешуйчатых панцирях. Впрочем, это не только почётный караул. Чересчур похоже сосредоточены и напряжены лица присутствующих, будто сообща делают они какую-то очень важную работу…

Они держат портал. И Симеон, в упор не видящий шалых протуберанцев, едва не подпаляющих его седины, и сэр Арктур, главный паладин, и незабвенные господин и госпожа Хлодвиги, и летуньи, и… все, кто могут. Что уж там случилось ночью, во время грозы – не знаю, да и вряд ли пойму когда-нибудь толком, даже если начнут объяснять; но структура портала стала крайне неустойчивой, и лишь постоянная подпитка силами целого сонма магов позволяет ей ещё какое-то время не только быть, но и функционировать.

Возле выхода в Ново-Китеж суровыми изваяниями замерли Васюта со товарищи, пропуская последних дружинников. Всё правильно. Князь должен отследить, чтобы ушли все. Чтобы никого не забыть. А уж в город – свой город! – он потом въедет первым, под приветственные крики соотечественников.

У Лоры замечательное зрение, гораздо лучше моего, оно позволяет разглядеть мельчайшие подробности – и помятое пёрышко на шапке одного из воинов, и обломанную шпору на сапоге у другого. Лица: сочувствующие, одобряющие, отмеченные искренней скорбью или неподдельной печалью. Кто-то вскидывает руки в прощальном приветствии. Кто-то отдаёт честь. Но вот в толпе что-то меняется. Всё больше голов, подобно недавнишним флюгерам, начинают поворачиваться в одну сторону, и глядят куда-то за мою-Лорину спину, определённо. Мне невольно хочется обернуться.

«Ну, смотри, подруга, – в Лорином голосе слышится предупреждение. – Я-то их давно вычислила, просто не хотела раньше времени тебя дёргать. Сейчас я обернусь – и ты их увидишь, только спокойно там, поняла? Без обмороков, чур!»

Она трогает поводья, разворачивая Снежинку. Будь я физически на месте подруги – точно свалилась бы с седла, потому что буквально в нескольких шагах вижу себя самоё – только не на верном Лютике, а на прелестной тонконогой лошадке золотисто-рыжей масти. Причём посадка у меня отнюдь не дамская, держусь я в седле по-казацки – или по-амазонски, твёрдо, уверенно, и за спиной у меня колчан, а в налучи у пояса лук. Более подробностей не могу разглядеть, потому что Лора переводит взгляд на двух тоненьких девиц, следующих за «мной», также верхами, в мужских сёдлах… господи, хорошо хоть без оружия! А, нет, рано обрадовалась: у каждой за расшитым поясом по кинжальчику в драгоценных ножнах… Глазищи нараспах, торопятся весь новый мир охватить, губы плотно сжаты – чувствуют девочки серьёзность момента, но держатся с достоинством, как настоящие аристократки.

«Ох, Ванька, – восторженно шепчет Лора, и я уже не разберу чьё сердце – её ли, моё – наливается нежностью и гордостью. – До чего же они у тебя хороши! Я тоже близняшек хочу, слышишь? Ну, хороши… Слушай, а ведь папаша их до сих пор ещё не видел, он со всеми портал держит и по сторонам не глядит; ой, что-то сейчас будет… А это, что ли, и есть твоя бывшая проекция? Ото ж, наш человек!»