Где-то высоко в небе райские птички выдали разочарованную трель.

Кто там? – крикнул из глубины жилконторы Виктор Олегыч. Семёнова, ты, что ли? Не будет тебе премии в этом месяце, Семёнова, за опоздание!

Семёнова заглянула в кабинет к Виктору Олегычу и осмотрелась. Поправлять тут было особо нечего, мебель у Олегыча сверкала новизной, стены хвалились недавним ремонтом. Сам Олегыч тоже был выбрит и умыт, так что особо на нём не разгонишься.

Что ты смотришь, Семёнова? – раздраженно крикнул начальник. Иди, участок Кумарбека убирай, да еще участки Салаха и Машки Хромой возьми. Будешь знать, как спать лишку.

Через полчаса Семёнова опять заглянула в кабинет к Олегычу. Что тебе, Семёнова, скривился Олегыч. Я тебе всё объяснил, иди, работай.

Я уже всё, не по-фейски робко ответила Семёнова. Чего – всё? – переспросил начальник. Три участка – всё? Семёнова, ты мне тут не заливай и не филонь.

Да идите, проверьте, предложила Семёнова.

Виктор Олегыч пошел проверять и схватился за сердце. Всё было вычищено, выкрашено и подровнено. Детская площадка починена. Заборчик поправлен. Пара кустов боярышника, на которые успел упасть взгляд Семёновой, покрылись мелкими белыми цветочками.

Ты что, Семёнова, прохрипел Олегыч, оседая. Ты мне графики сорвать хочешь. Ты что натворила, Семёнова. Как я бюджет теперь распределять буду. Мне же ламинат тёще стелить надо.

Семёнова посмотрела на Олегыча, и у того сам собой подтянулся галстук, а белобрысая чёлка уложилась красиво вбок и наверх, как после посещения барбершопа.

Семёнова! – взвизгнул Олегыч, истерически пытаясь примять чёлку обратно на место. – Прекращай эти свои штучки!

Не могу, прошептала Семёнова, глядя в асфальт, я теперь фея, Олегыч.

Райские птички весело запорхали вокруг красиво уложенной чёлки начальника жилконторы.

Какая фея! – отмахнулся начальник жилконторы от птичек. Мне тут феи не нужны! Мне бюджет распределять!!!

Семёнова робко подняла глаза и взглянула на соседнюю грядку. Из-под земли мигом выскочили ростки тюльпанов, вытянулись и приветливо раскрыли алые чашечки.

– Семёнова! – крикнул Олегыч и закрыл дворнику Семёновой глаза рукой. – А ну не сметь смотреть! Ты мне так всю отчётность испортишь! Увольняю тебя, Семёнова, поняла! Иди в цирке работай, фея!

– Я не хочу в цирке, – сказала Семёнова. – Я хочу, чтобы чисто и красиво. Я хочу дворником.

Но Олегыч не послушал Семёнову. И птички его не растрогали. Он уволил Семёнову, а её участок отдал Кумарбеку, который состриг свои шелковистые кудри и стал сутулиться пуще прежнего, а за участок Семёновой получил прибавку.

Семёнова-фея долго искала себя в этой жизни. И устроилась в клининговую компанию. Удобно. Чисто и красиво. И на «Утёнке» экономить можно.

Роль клининга в процессе украшения новогодней ёлки.

Декабрь раздражал Ромашова бесснежностью. Вот уже, кажется, и Новый год на носу, а настроения никакого. Если бы выпал снег, на улице стало бы как-то светлее, думал Ромашов, и хочешь – не хочешь, а веселее. А так уже полчетвёртого Ромашову приходилось включать торшер, иначе строчки в газетной статье начинали расплываться и перемешиваться.

– Чуда, чуда… – вздыхал Ромашов по старой, ещё детской, предновогодней привычке, – чуда мне…

Но газеты чуда не обещали, снега тем более. Газеты твердили о снижении процентной ставки и тёплом воздухе из Атлантики. Что это за ставка такая, как от неё отсчитывают проценты и зачем их снижают, Ромашов как ни силился, так и не мог понять, только смутно догадывался, что добра от этого быть не может, хоть газеты и обещали, что будет вам от снижения процентной ставки добро и меньше инфляции. Или наоборот – будет вам меньше инфляции, и поэтому снижение процентной ставки. И тёплый воздух с Атлантики, приносящий с собой не добро, а только бесснежье на праздники.

Ромашов ждал Новый Год и вспоминал маму, и хотел чуда. Вспоминал запахи пирогов в предпраздничной квартире, вспоминал, как тянулся изо всех сил, чтобы прикрепить повыше на мохнатую колючую ветку стеклянного мальчика в красной чалме и зелёных шароварах. Мальчик был на железной прищепке, которая, как казалось маленькому Ромашову, делает ёлке очень больно. И поэтому он старался прикреплять игрушку как можно аккуратнее. Тогда Ромашов не задумывался, что срубленная ёлка была уже мёртвой, и её веткам не могло быть больно от железных прищепок.

На столике под торшером рядом с Ромашовым стояли мандарины. Их запах, как надеялся Ромашов, сделает декабрьское бесснежье хоть немножечко более чудесным. Но вместо этого запах мандаринов начал раздражать Ромашова и щекотать ему ноздри до чиха.

– Чуда, чуда…, – вздохнул Ромашов и подумал, что надо бы и в этом году положить себе под ёлку какой-нибудь подарок. Такой, чтобы можно было положить – и забыть, что ты его положил. А потом с удивлением найти и обрадоваться нечаянному сюрпризу. Только Ромашов никак не мог придумать, что такое можно положить под ёлку и забыть. Мандарин? А может быть, газету?..

Вдруг в дверь позвонили. Ромашов никого не ждал. Разве что соседу могло что-то понадобиться. Верёвка, например, чтобы привязать ёлку к карнизу для штор. Сосед каждый год просил у Ромашова верёвку, и это очень раздражало Ромашова. Как будто у Ромашова на лбу было написано, что у него в любой момент можно разжиться верёвкой.

Ромашов раздражённо открыл дверь.

На пороге стояла фея.

Ромашов и сам не понял, как он понял, что это – фея. Может быть, по покатым плечам или по бровям, слегка сросшимся на переносице. Или по разноцветному браслету-фенечке на скромной натруженной руке. Или может быть, по попе, которая, как представил себе Ромашов, слегка застревает, когда фея вылетает в форточку. Или, может быть, по райским птичкам, которые сидели у феи на плечах, вполголоса издавая мелодичные трели.

Ромашов испуганно моргнул и попытался отогнать наваждение.

– Здравствуйте, – робко произнесла фея. – Наша клининговая компания в преддверии Нового Года предлагает вам акцию. Бесплатная уборка ванной и туалета. А так же помощь в убранстве зелёной пушистой красавицы, если это вызывает у вас затруднения.

– Вызывает, – машинально повторил Ромашов и сглотнул. Горло вдруг пересохло. Чудо. – Вызывает затруднения. Я не достаю до верхушки.

– О, – улыбнулась фея, – не беспокойтесь, это как раз мой профиль. Так вы согласны на акцию?

В туалете и ванной фея задержалась ровно на пять минут.

– Будете проверять работу? – спросила она, стесняясь. – Я не так давно работаю в клининге, может быть, вы найдете какие-нибудь недостатки.

Ромашов для порядка заглянул туда и сюда и поразился блеску и чистоте санузла и ванны.

Это ж сколько на «Утёнке» сэкономить можно, подумал Ромашов. Чудо.

– Пройдёмте к ёлке? – предложил Ромашов торжественно.

В гостиной фея быстро и нежно, не делая ёлке больно, распределила по веткам все мамины игрушки. Мальчика в красной чалме и зелёных шароварах она прикрепила повыше, на веточку покороче, почти у самой верхушки. Взяла в руки звезду для макушки.

– Отвернитесь, пожалуйста, – робко попросила она Ромашова.

– Зачем? – спросил Ромашов.

– Я буду летать, – прошептала фея, мучительно краснея.

– Летайте! – воскликнул Ромашов, и птички радостно запели, порхая вокруг него. – Летайте при мне, чудесная!

– Вы правда не будете раздражаться, что я летаю? – несмело улыбнулась фея. И плавно поднялась над полом, покачивая попой, и дотянулась до верхушки, и бережно надела на неё звезду.

– Чудо! – вскричал Ромашов и упал перед феей на одно колено и сказал. – Выходите немедленно за меня замуж!

«Чудо!» – подумала Семёнова, аккуратно, чтобы не наступить на Ромашова, приземлилась, протянула ему руку и сказала. – Да.

Ромка.

С Новым годом в этот раз в детдоме №18 не заладилось. Планировали ёлку на конец декабря, но кто-то что-то неправильно понял, не так оплатил, не туда нажал – и представление заказали на третье января. А четвёртого уже надо было вести их в цирк – мероприятие от городской администрации. Не слишком ли, два праздника подряд, подумала зам по воспитательной работе, а потом решила, что ничего, так они устанут быстрее и перестанут ждать.