Мы с Минни многозначительно переглянулись. Я не стала ничего спрашивать, но у нее на языке уже вертелись ответы.

– Глория Мид с сыном. Это ж надо так разряжаться, чтобы за хлебом сходить, да? Даже Харди такого себе никогда не позволяли.

– Наверное, ее работа требует соответствующего внешнего вида? – осторожно предположила я.

– Ха-ха, – развеселилась Минни. – Да кем же надо работать, чтобы это было подходящим нарядом? Если ты не трансвестит из шоу в соответствующем баре, то даже не знаю, где так можно появиться. Вроде уже и в театры так не разряжаются.

Я вынуждена была согласиться.

– А работа… да нет у Глории никакой настоящей работы. Они живут в доме за церковью, в доме отца мужа Глории. У ее отца ферма, самая большая ферма в округе, там несколько человек за зарплату работает. А сама Глория в жизни палец о палец не ударила. Всегда была папочкиной принцессой, так ей и осталась. Удивляюсь, что она никого не наняла, чтобы родить своего Гарольда. Видели же сами: ведет себя как королева всего на свете. А на самом деле дочь фермера и жена фермера, больше ничего. Но некоторым тесно в собственной шкуре, вот и ходят за багетами в жемчугах. Чудна́я, что и сказать. Но незлобивая вроде, так, может, пусть и ходит как хочет, да?

Я, соглашаясь, покивала.

– О чем мы говорили? – попыталась вернуть наш прерванный разговор Минни. – Ах да, Бобби. Так вот, мы всякое думали, конечно, когда Бобби пропал. Даже мысли были, не убежал ли он сам. Знаете, ребята уже большие, Бобби и два года назад выглядел взрослым, он мог бы начать другую жизнь подальше от Холмсли Вейл. Только на него это было не похоже. Бобби из тех, кто будет огрызаться с матерью, но никогда не оставит ее горячий обед, особенно посреди здешней осени. Да еще и оставив все вещи. Но главным в этой ситуации было письмо: никто не может быть настолько жестоким, чтобы такое отправить матери. И Бобби, конечно, дуралей, но не садист. А когда пропал Микки…

– Вы сразу подумали, что его исчезновение связано с пропажей Бобби?

– Не сразу. – Минни покачала головой. – Натали даже сначала говорить не стали, что он пропал, она только начинала возвращаться к жизни, и тут снова такое. Да и не было у Бобби с Микки ничего общего. Поэтому мы сначала думали, что Микки найдется, и всё. А потом, когда начались по всему Холмсли Вейл поиски, уже нельзя было ничего скрыть. Вы правы: у нас нечасто что-то случается, и если кто-то пропадает без следа – это событие, в котором участвуют все. Тем более что снова ребенок пропал. Конечно, вся деревня забурлила. Ну а на третий или четвертый день и Хиты получили свое письмо.

Минни отошла за стойку и вернулась с чайником, который все это время подогревался, плеснула теплого чаю в мою чашку и налила себе.

– Свое письмо, а только такое же, – продолжила Минни. – В точности такое же. Это же жуть какая. Ну, тут всем стало понятно, что у нас завелся какой-то маньяк. И что он ворует парней. И письма шлет. Так что сейчас все в панике перед Хэллоуином, особенно те, у кого есть сыновья. Это вроде единственное общее у наших ребят: пол в смысле. – Минни на секунду замолчала и обвела руками свое углеводное царство: – Видите, даже булочную не украшаю к Хэллоуину, а ведь это был чуть не мой любимый праздник в году. Расставить везде тыквы, развесить искусственную паутину. У меня даже праздничные салфетки для прилавка вышиты. Но я уже второй год их не достаю. Из-за Натали в основном, чтобы ей не напоминать, не расстраивать. Хотя Натали сейчас все равно почти не выходит из дома, знаю, что ей это было бы неприятно.

– Не выходит из дома?

– Из-за Хоуп, дочки. У них с Бобби недавно родился ребенок. Что и говори, а девочка оживила их двоих. Хоуп сладкая как булочка, ох как я ее люблю. Тихая, спокойная, не плачет без повода. Смотрит яркими глазками на мир, сокровище наше.

Минни была так бескомпромиссно влюблена в свою маленькую племянницу, что я не могла не улыбнуться. Она засмущалась:

– Ох, думаете, наверное, что я так говорю о малышке Хоуп, а о Бобби уже забыла? Каюсь, я привязана к племяшке. И да, она вернула к жизни отчаявшихся родителей. Но это не значит, что они заменили одного ребенка другим. Но разве плохо, что они в почти сорок лет не остались горевать до самой старости, а дали себе шанс на новое начало жизни? И все сложилось, все получилось. Бобби был не самый внимательный парень на свете, но он точно обрадовался бы тому, что родители снова счастливы.

– Если бы был жив? – тихо спросила я.

– Если бы об этом узнал. – Минни произнесла эти слова и опустила нож на батон.

Я прикусила язык и решила сменить тему на менее личную для Минни и более интересную для меня.

– Это письмо, которое получил ваш брат, – в нем ведь были стихи Джинни Харди?

Минни снова вышла ко мне с тарелкой хлеба для бутербродов и розетками с паштетом и джемом.

– Да, кажется. По правде говоря, я и не знала, что это ее стихи. Это нам потом уже сказали. По мне, тарабарщина какая-то. У нее было много хороших стихов, мы даже на выпускном их читали. Но это что-то странное. Ну и мы сначала подумали, что это кто-то пошутил, не связывали с пропажей Бобби. А потом Нат рассказала, что Бобби ей говорил, встретил, мол, Джинни Харди накануне. И что это сто процентов Джинни Харди, а не кто-то другой, потому что она была босоногая в октябре. Вы выйдете сейчас босиком за порог?.. Вот именно. И Бобби так решил: раз холода не боится, значит, и впрямь призрак. Он, конечно, это полушутя Натали рассказал. Но когда мы получили письмо, она вспомнила, что Бобби говорил про Джинни. И проверили – точно, ее стихи. Странно все. Но опять же решили: кто-то захотел попугать Бобби призраком, для того и письмо отправил после этой сценки на улице. Но…

– Но если бы все было так, ровно то же самое не случилось бы с Микки Хитом годом позже?

– Точно, – веско сказала Минни. – Если бы встреча с призраком и письмо со стихами не повторились с исчезновением Микки, мы бы никогда не связали одно с другим. Но Мэри прибежала к ним в дом сразу же, как получила свое письмо. Мэри – это мать Микки. Она все повторяла, что это Джинни забрала Микки.

– И вы в это верите? – осторожно спросила я.

Минни была совершенно бесстрастна:

– Верю ли я, что призрак Джинни Харди забрал ребят? Нет, конечно, не существует никаких призраков. Но кто-то их забрал, а прикрывается девочкой, которая совершила много лет назад суицид.

– Вы знали Джинни Харди?

– Не лично. Я училась на пару классов младше. Но, конечно, все тут знают Харди, и уж точно все знали ее. Местная знаменитость. В каждом празднике затычка: то стихи свои читает, то песни поет. Но такие везде, наверное, есть.

– Как думаете, почему она покончила с собой?

– Да бог ее знает, – всплеснула руками Минни. – Кто их, богатых, разберет? Напридумывают себе проблем и давай вешаться. Может, если б хоть денек в жизни поработали, то больше бы эту самую жизнь ценили.

Эту мысль я предпочла зажевать бутербродом.

– Но уж точно не она похитила Бобби и Микки. А тот, кто это сделал, может вернуться в Холмсли Вейл со дня на день.

Выбираться на улицу из уютной обители Минни ужасно не хотелось. Но люди стали появляться в ее булочной все чаще, а поводов засиживаться у меня оставалось все меньше. Мы договорились, что я обязательно еще буду заходить к ней, чтобы поправиться на пару килограммов.

Я так засиделась, что вышла уже в ясный солнечный день. На этот раз Холмсли Вейл не казался таким уж сонным и мрачным, как вчера, летом здесь даже могло быть довольно приятно.

Погода позволяла рассмотреть симпатичные улочки, а по пути в церковь я наконец увидела местную архитектурную достопримечательность – расположившуюся у большой площади старую водонапорную башню, о которой рассказывала мне Минни. Хотя она очень давно перестала работать по назначению, башня все еще оставалась центром притяжения и собирала вокруг себя жителей Холмсли Вейл по любому массовому поводу. Сейчас ее выкрасили в белый цвет с ярко-красной головой-башенкой. Я поневоле залюбовалась ею. Это было самое яркое и необычное сооружение в Холмсли Вейл, да и выделялось бы оно и во многих других местах. Я не смогла удержаться и сфотографировала башню на телефон, который вот уже пару дней больше ни на что не годился.