— Нет его… — фыркнула Клава Семёновна и хрустнула мощными кулаками: — Может… ограбим банк?

— Ага. Или договоримся с Етти? А может… обратимся к инопланетянам? М? — недовольно отозвался директор и начал накручивать свои три волосины на палец: — Нет, друзья мои! Это точно конец. И для меня была большая честь рабо… — Валентина Фарисовича перебил звонок мобильника: — Кого там нелёгкая принесла… Да ещё и в шесть утра? О… Ничего себе! Привет, Пушистик! Давно не слышались!

— Здорова, Лысый! — отозвался голос кота из динамика: — Слушай… А, ты до сих пор работаешь в том детском лагере, который по дороге на Кукуштан?

— Да, конечно! А, что случилось?

— В общем, у меня проблемка. Сможете взять к себе триста двадцать четыре ребятёнка? Буквально до октября. Мой друг предлагает четыре сотни за это.

— Четыреста рублей? — удивился Валентин Фарисович.

— Тысяч, оболтус! — возразил Семён: — Так, что? Потянете?

— К-к-к-конечно, потянем! У нас и смена, как раз… закончилась. А, что за детишки? — в сердце директора зажглась надежда.

— Сироты. У них сегодня ночью дом на Липовой сгорел. Друг пока ищет, куда их переселить. Да и с сотрудниками хочет разобраться. В общем, процесс не быстрый. А жить им, где-то надо.

— Когда вас ждать?

— Ну… Автобусы с «Искры» мы уже пригнали. Так что, думаю, будем у вас через сорок пять минут. Если, конечно, в утреннюю пробку не встрянем.

— Дети голодные?

— Слушай, думаю — да! Получится, что-нибудь сварганить по-быстрому?

— Получится! — едва ли не рыдая от счастья, выдохнул Валентин Фарисович: — Мы ждём. Ждём, Сёмушка…

— Отлично! Спасибо, Лысый. Ты реально хороший друг. — ответил кот и закончил вызов.

Директор, вытирая слёзы, медленно поднялся из-за стола:

— Клава… Срочно звони Зойке! Пускай летит сюда, как можно быстрее. Нам нужен повар! Даша… Вызывай Прокопьевича! Чтобы живо летел и начинал готовить комнаты.

— А, что случилось то? — удивлённо спросила Кристина Петровна: — Неужели бог есть?

— Лучше! — высморкавшись в бумажный платок, ответил Валентин Фарисович: — Кот есть…

Глава 3

Люди очень зависимы от своих эмоций. И их в этом можно понять.

Когда я впервые почувствовал то, что ощущают гуминиты — это было волшебно! Такая невероятная палитра эмоций, которая могла, как убить, так и возродить.

Наверное, для Ультиматов это, что-то сродни наркотику. Мы чувствуем. Наслаждаемся новыми эмоциями и ощущениями. Нам приятно. И мы хотим ещё… Но, чем дальше ты заходишь, тем тусклее становится всё вокруг.

Люди восхваляли любовь. Пели о ней песни. Писали книги и стихи. Снимали кино…

Это действительно очень мощное чувство, которое генерирует огромное количество последствий, типа той же самой привязанности или желания заботиться о своей «половинке», как говорят местные.

Но к великому сожалению, это чувство серьёзно ослабляет людей. Делает их уязвимыми. Сводит с ума…

Потехина тоже можно понять. Он был готов на всё ради той, которую искренне любил.

Но это не отменяло того факта, что дурак УКРАЛ МОИ деньги. А, каким бы безумным ты ни был — чужое брать нельзя!

«Сказал тот…» — усмехнулось моё подсознание: — «…что украл ресурсы и энергию Мегарда, чтобы построить новый мир для гуминитов.»

А вот и нет! Это совсем другое…

— Точно хочешь пойти? — поинтересовался я у Карины, которую мы взяли с собой, как консультанта и помощника для закупа.

— Точно. — уверенно заявила она: — Я обниму Дядю Фофу и он тут же вспомнит меня!

— Учти. Я тебя потом успокаивать не буду. — холодно произнёс я.

— Я буду. — поднял руку Семён, сворачивая на парковку пермского морга.

В жутковатом здании нас встретила странная молодая особа, которая зажалась в угол и держала перед собой крест из двух деревянных линеек.

— Доброе утро! — с улыбкой поздоровался я: — А, где мы можем найти Господина Журова?

— Он там… Чуть дальше… Вторая дверь, после комнаты отдыха… — трясущимися от страха губами, тихо ответила таинственная незнакомка.

Память бывшего хозяина тела тут же выдала ассоциацию с фильмами про вампиров. Мол, этих кровососущих существ отгоняли чесноком, святой водой и крестами.

— Благодарю. — кивнув, произнёс я, и мы направились дальше.

Всё же, крайне удивительное место. Не считая страха юной девушки, здесь не было совершенно никаких эмоций! Даже небольших отголосков, которые попадались в отеле, на заводе, или в квартире. Тишина и спокойствие.

— Доброе утро? — я первым заглянул в кабинет.

В чёрном кресле восседал мужчина средних лет. Белый докторский халат, жутковатая ухмылка, покрасневшие от лопнувших капилляров белки диковатых глаз. Ощущение, будто мы пришли на рандеву с маньяком.

— Кому как. — просиял незнакомец: — Журов Пётр Ильич. А вы? Граф Осокин?

— Он самый.

Из-за двери, что находилась в углу комнаты, послышался звук смыва унитаза. Затем вода полилась в раковину. Завершилась данная увертюра воздушной сушилкой для рук. Крайне сомнительное устройство для медицинского учреждения. Ах да… Местным «пациентам» микробы и грибки уже не страшны.

Спустя мгновение дверь открылась, и к нам вышел Потехин, ряженный в женский розовый свитер и джинсовые шортики со стразами на карманах. Понятно, у кого одолжили временную одежду…

А ведь буквально вчера я видел его труп. Изувеченная голова… И мозги, что жутким узором разлетелись по деревянной стене дома.

Если бы не бойня в детском приюте, то я бы сильно удивился.

— Добрый день… — неуверенно произнёс Потехин: — Вы… ко мне?

— К кому ж ещё. — усмехнулся кошак, запрыгнув на журнальный столик: — И, как нам тебя теперь именовать? Росомаха? Дедпул? А, может быть, Дункан Маклауд?

— Дядя Фофа!!! — воскликнула Карина и буквально налетела на нашего бедного зомби.

Он, конечно, обрадовался и улыбнулся внезапному нападению девочки. Но было видно, что нихренашеньки Дядя Фофа не вспомнил.

— Хэ-э-эй! — ответил он, прижимая Карину к себе: — А, ты кто?

— Карина! Ну? Козявка я! Неужели забыли? — девчонка не теряла надежду до последнего.

Проблема в том, что в мозгу человека — сложная система нейронных взаимосвязей. Стоит хоть немного нарушить её, и всё пойдёт по причинному месту. А Дяде Фофе, на минуточку — снесли половину головы… И я сильно сомневаюсь, что он, хоть что-нибудь вспомнит. Причём, неважно, сколько времени пройдёт. Мозг — тонкий инструмент. И шансов на возвращение воспоминании крайне мало.

— Прости. — было видно, что Потехину искренне жаль. Да… Видимо, человечность записана в ДНК. Её выбить не получится, никаким калибром.

— Дядя Фофа… Вспоминайте! Как вы нас водили в парк Горького… Как в кино ходили всей старшей группой? Ну? А Милочку свою помните? Вы всегда её привозили к нам! Дядя Фофа… А, Новый год прошлый помните?

— Я… — Потехин выглядел растерянным и грустным. Честно, мне его даже стало немного жаль.

— Дядя Фофа… — на глазах Карины навернулись слёзы. Только не это… Вот предупреждал же, что всё так и будет: — Вспоминайте! Прошу вас… Вы же с Милой были нам… Как папа с мамой…

— Мне очень жаль. — вздохнул Потехин: — Правда… Очень жаль. Я не помню.

— Дядя Фофа… — бедная девчонка уткнулась ему в живот и заплакала.

В комнате повисла отвратительная и тяжёлая тишина. Ох, как же я подобное не люблю.

— Ну-с… — трагический момент нарушил Журов: — Всё прекрасно понимаю и разделяю вашу трагедию. Но… кажется, вы пришли сюда, чтобы забрать Господина Потехина?

— Всё так. — кивнул я: — Феофан, ты готов?

— Готов. — поглаживая Карину по голове, ответил Потехин.

— Руки помнят. — всхлипнула девчонка: — И вы тоже обязательно меня вспомните… И Мишку… И Серёгу Носика… И Сашку. Светку со Степаном… Всех! Всех обязательно вспомните!

— Я надеюсь. — преодолевая мощный ком в горле, произнёс Феофан: — И буду в это верить.

В диспансер ехали под бесконечные рассказы Карины о совместном прошлом.