Пройдя ещё несколько улиц, они оказались недалеко от центральной площади города. Вечерняя иллюминация красиво оплетала светом стены домов, бросала лёгкие блики на вычищенный от снега булыжник дороги и если смотреть со стороны, то казалось, что на сердце города накинута лёгкая блестящая вуаль. Сати никогда не была в этой части города ночью, поэтому сейчас на секунду задержалась, восхищённо разглядывая игру света и тени. Но вдруг ей почему-то стало страшно. Глаза, привыкшие к полутьме, выделили высокую фигуру, замотанную в плащ с капюшоном, недвижимо стоявшую в переулке напротив.

– Сати, не задерживайся. – потрепала её по плечу Чаяна. – Мы уже почти пришли. – женщина показала рукой в центр парка, где пряталась громада тёмного здания. – Я служу в театре. – Чаяна проговорила последнее слово с очевидной нежностью. – Здесь настоящая жизнь.

– Не знала, что здесь есть театр.

– В каждом приличном городе есть театр. – фыркнула Чаяна и поспешила вперёд по тропинке.

Сати на секунду оглянулась, но переулок уже был пуст. Когда они подошли к театру, тяжёлая дверь в боковом проходе отворилась с лёгким скрипом и пропустила девушек в долгожданное тепло принявшего их узкого коридора. Тёмное, густое безмолвие, казалось, не заметило Чаяну, а на появление Сати оживилось голосом.

– Душечка, это с тобой?

Рассмеявшись, Чаяна оглянулась на Сати.

– Люблю многообразие родной речи. Да, «это» со мной. Я ненадолго.

– Ох, и не спится вам. – топя слова в зевке, протянула им вслед обезличенная темнота.

Пустынное закулисье эхом дробило шаги, слышались перекаты вздохов, и многоголосное сопение выдавало человеческое присутствие. Внутреннее пространство дремало, но кто-то уже будил рассвет по-своему, ласкал пальцами клавиши забытого в переходах рояля, ронял смешение звуков и иногда что-то шептал, вторя мотиву.

– Мне кажется, что я когда-то здесь была. – еле слышно проговорила Сати, потому что где-то в глубине сознания всколыхнулось чувство, похожее на воспоминание.

– Это же театр, здесь все когда-то были. – Чаяна остановила её прикосновением руки. – Погоди минуту, мне надо переодеться и сходим в подсобку за необходимым. Подожди меня возле сцены.

– Хорошо. – пройдя вперёд, Сати вдруг зацепила рукавом торчащую яблоневую ветвь. Розово-белый перелив цвета высветил блеск прожектора, который включили где-то вверху, и он преломился в узкий луч, пробившись сюда через преграды. Сати остановилась и долго, словно завороженная, смотрела на пластмассовые яблоки и тёмные бумажные листья. – Я точно была здесь. – внутри вдруг заплясал какой-то незнакомый доселе восторг, но когда Сати протянула руку и погладила бумажные лепестки, она почувствовала появившуюся неясную грусть, резко оборванную хриплым криком:

– Ну аккуратнее там, что ли.

Яблоня задрожала, дёрнулась всей листвой, всем бутафорским цветением потянулась к Сати, потом истошно зашелестела, протискиваясь под перилами мостка и созвучно скрипу тележки, на которой лежала, стала удаляться, печально раскачиваясь из стороны в сторону. Так же растворились и первые крохи непроявившихся воспоминаний.

– Слышь, ты мне все декорации обдерёшь. – другой окрик положил начало не только привычной, но даже обязательной и ни к чему не обязывающей перепалке, и из головы Сати окончательно выветрились зарождавшиеся чувства.

– Вы словно призрака увидели. – тихий голос Чаяны вернул Сати в пробуждающуюся реальность.

– Возможно. – Сати очнулась. – Иногда прошлая жизнь – самый настоящий призрак. Куда дальше?

Очередная сцена мира из декораций преградила им путь. Пенопласт лгал, что он камень, оконная рама дрожала полосками бумаги от сквозняка. Чаяна поднялась на помост и открыла бутафорскую дверь, при этом поманив за собой Сати.

– Я только заберу лекарства и сразу пойду, хорошо? Мне уже пора. – Сати вдруг стало странно весело. – А здорово здесь у вас. Мне словно легче дышится.

– Это Зов Проводника, – пробурчала Чаяна.

– Какой зов? – Сати вскинула на неё удивлённый взгляд.

– Вам послышалось. – Чаяна скользнула за красную плотную занавесь. – Нам сюда.

Сати обнаружила каменную лестницу, которая вела куда-то наверх. Дорогу им освещал только слабый свет редких лампочек, неряшливо подвешенных к провисшей проводке.

– Нет, нет нам сюда, – откуда-то сбоку возник голос спутницы, когда Сати повернула не в ту сторону.

Девушка развернулась, сделала шаг, и её поглотила тьма. Чаяна взяла Сати за пальцы и стала продвигаться вперёд, предупредив, чтобы та ступала как можно тише. Сати показалось, что они идут бесконечно долго, и ей уже совсем не нравилась эта затея, но вдруг мгла начала менять цвет. Сначала Сати подумала, что от кромешной темноты перед глазами мерцают звёздочки, но это были лишь предвестники света. Молочно-белое покрывало странного свечения понемногу смешивалось с окружающей чернотой. Неожиданно на их пути возникло туманное дрожанье. Сати опустила глаза и увидела под ногами камни, из-под которых словно лился свет. Камнями, как ковром, была устлана целая площадка. Сати подняла глаза и удивилась, увидев ярко светящуюся овальную белую раму, увитую вензелями, а внутри неё парившее в пустоте зеркало так, что красивая оплётка была не более чем украшением, и они просто существовали отдельно друг от друга. Сати вгляделась в зеркало, но оно не имело отражения того, что было перед ним, хотя между Сати и зеркалом стоял стул, с высокой резной спинкой, которая скрывала сидящую на нём фигуру.

По обе стороны спинки стула виднелись шелестящие, как прозрачные крылья стрекозы, многослойные юбки и вдруг, как будто отдельная от скрытого тела, рука, затянутая в тёмную перчатку, появилась справа от спинки стула. Рука изогнулась назад, поползала пальцами по белому дереву спинки и успокоилась, уцепившись за резьбу. В этот момент Чаяна подтолкнула Сати вперёд на камни, источающие свет, и какое-то время Сати беспокойно разглядывала это странное явление, а потом повернулась к Чаяне, но её провожатой там уже не оказалось. Сати обернулась обратно в поисках ответа и похолодела оттого, что натолкнулась на лицо, вдруг возникшее перед ней из-за спинки стула. Сати вскрикнула, отчего бледный лик под чёрной ажурной полумаской поморщился. Девушка увидела перед собой странную и нереальную личность. На тонкой длинной шее была треугольная голова, и почти овальное, словно приклеенное лицо, обрамленное серым газовым шарфом. Фигура даже не пошевелилась, а вот шея, увитая множеством тонких цепочек, на мгновенье изогнулась подобно змее, ловко отвела назад треугольную голову, и Сати увидела, что между ними добрых полтора метра. При всём этом маскараде перевоплощений, вопрос странной фигуры, обращённый к Чаяне, застывшей неподалёку, был более, чем будничный:

– Чего надо?

Чаяна поставила звякнувший склянками саквояж на пол.

– Обряд перехода.

Треугольная голова стала делать какие-то странные кивающие движения и снова приблизилась к Сати.

– А чем это от неё пахнет? Гадость какая-то. – казалось, все части тела фигуры действуют самостоятельно, потому что после этих слов появилась рука, приложившая платок к носу фигуры. – Ой, да убери ты, – раздражённо обронила фигура. – Я спрашиваю, пахнет чем?

– Её ранили. – Чаяна напряжённо вглядывалась в лицо фигуры.

– Прекрасно. – произнесла фигура, раскатисто раскрывая рычащим звуком слово. – Ты что обалдела? Какой обряд? – фигура вздохнула. – Идите отсюда. Тоже мне, выскочки-самоучки. Чё сюда-то полезла, сразу бы вела. – сетовала голова, а совершенно сбитая с толку Сати не могла проронить и звука.

– Срочно надо было. – выудив одну из банок, Чаяна протянула её на раскрытой ладони.

Услужливая рука вытянулась вперёд на добрый метр, цопнула с раскрытой ладони Чаяны банку и поднесла к лицу фигуры.

– Подкуп? – шея перенесла голову к Чаяне.

– Подарок. – Чаяна, почтительно поклонилась.

– Врёшь. – фигура вздохнула и выпустила неизвестно откуда взявшийся дым из ноздрей, а вторая рука сразу же поднесла к щели рта, не прикрытого маской, изогнутую трубку. – Ладно, бестолочи, уговорили. Одно ведь дело делаем. – проговорила фигура, обращаясь то ли к Чаяне, то ли к руке. – Обряд, обряд. – задумчиво протянула она. – Вот чем-то ещё от неё воняет. – Рука почесала голову. – Не могу понять. Смердит прямо.