Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Мы самые счастливые люди на свете!

21 апреля

Трудно передать словами, что мы чувствуем. С каждым днем растет наша большая взаимная любовь. Она складывается из маленьких ежедневных радостей: букета первых полевых цветов, чая на террасе, прогулок по лесу, поездок к Марфе Семеновне. Даже представить себе не могла, какой путь Сашенька проезжал каждый день! Хотя на лошадях правда не долго, но если пешком…

Здесь, рядом с усадьбой, в деревне живут удивительные люди, с ними очень легко, они настоящие и простые. Особенно радостно в семье Дарьюшки и Макара. Мы сразу с ними подружились. Младший Ванечка у них – просто чудо. Любуемся их тихим счастьем. Хочется и для моего Сашеньки родить сыночка. Чтобы был похож на него: карие глаза, русые волнистые волосы… А главное, чтобы рос таким же заботливым, добрым и чутким ко всему живому!

30 мая Сашеньки не стало. Прошло уже 9 дней. Когда-нибудь соберусь с мыслями и вылью эту тяжесть на бумагу. Но не сейчас.

Живу только ради нашего ребенка. И верю, что Господь не оставит. Больше защиты и помощи просить не у кого.

***

Александр остановился. Сильно колотилось сердце. Все оставшиеся страницы дневника были залиты слезами матушки. Что случилось с отцом? Почему он так и не взял на руки своего единственного сына?

За окном загорались первые лучи рассвета. Крошечный огарок дождался, когда можно будет читать без него и тихо, незаметно погас.

***

21 июня

Вот уже почти месяц, как рядом нет дорогого любящего супруга, Сашеньки. Сижу за столом у драгоценной Марфы Семеновны. Снова живу у нее, как и год назад. Но теперь с крошечным малышом, чье сердечко бьется рядом с моим. Чувствую, что будет сын.

В тот день, 30 мая, утром мы поняли, что маленькая радость живет теперь с нами. Мне нездоровилось, Сашенька посылал за лекарем. Когда узнали, радости не было предела. А уже вечером Макар колотил гроб…

Мы были вдвоем на террасе, наслаждались нашим счастьем, когда в деревне начался пожар. Горел сарай. Саша бросился туда. Дарья голосила рядом… Ее старшие мальчики из баловства ненароком подожгли сено. И они сами выскочили, а младший, Ванятка, там остался. Плакал, а все не выходил. Мужики в поле, одни старики и дети. Дарья почти забежала в горящий сарай, а Саша ее оттолкнул и сам Ваню вытащил. А мальчик вырывается, кричит: «Коска, коска!»

Кошка там в углу котят принесла. Он без них уходить, маленький, не хотел… Я только подбежать успела, а Саша так посмотрел на меня, словно простился, и снова туда, за котятами… Тут и рухнуло все…

Тут же гроза началась с ливнем. Мужики прибежали, когда догорало. Сашеньку, родного моего, из-под обгоревших бревен вытащили. Он собой успел котят закрыть, все живые-здоровые. Кроме него. Балкой придавило. А лицо целое, и лежал он, улыбался, словно отдохнуть захотел и задремал сладко…

И все как в тумане… Петр Васильевич всего на несколько часов сына пережил: у него в городе удар случился, даже не успели известить его. Сердцем почувствовал.

В усадьбе, где расцветало наше тихое счастье, теперь хозяйка Катерина Петровна. Меня она не признает, о сыне Сашеньки ничего не знает. Только успели родного моего похоронить недалеко от храма, как она дельца с бумагами привезла. Всем теперь владеет. Ну да Бог ей судья. Мое дело сына родить и вырастить. А как жизнь повернется, никто не знает. Кроме Бога. В Нем лишь защита и опора.

28 декабря, после Рождества Христова, родился наш сын. Александр Александрович Голубев.

Сколько отмеряно мне времени, не знаю. Пока жива, постараюсь служить Богу и людям. И растить память о бесконечно дорогом супруге. Когда сынок станет большим, верю, он будет похож на своего отца. И внешность не самое главное, хотя уже сейчас так ясно проступают дорогие черты на крошечном личике. Главное – большое любящее сердце, способное заступиться за несчастных, согреть, обласкать.

***

Рассвет уже поднимал спящих с кроватей, а Александр Александрович Голубев неподвижно смотрел на закрытую тетрадь, лежащую на коленях.

Куда теперь повернет его жизнь? Тетушка Дарья все это знала, но никогда ничего не рассказывала, может быть, чувствуя свою нечаянную вину, как и братец Ваня… Но матушка не держала на них зла, значит, и он не должен. Даже на Катерину Петровну, лишившую его наследства и дворянского титула. Но как же это трудно! Рука сама сжалась в кулак. Отомстить. Вернуть свое. Растоптать ложь и несправедливость. Доказать право на собственную жизнь. Не в крестьянском жилище. Любым способом.

Хоть усадьба давно пустовала, Саша знал, что ее хозяйка жива. И когда она изредка наведывалась, тетушка Дарья запирала их с Ваней в избе, чтобы не высовывались. Когда же барыня убиралась восвояси, мальчишки тайком пробирались в господский дом. Там старик-приказчик, никуда не желавший уходить, угощал мальцов сладостями, учил их грамоте и даже пускал в библиотеку. Здесь для них открылось целое богатство, собранное семьей Голубевых.

Да, когда-то богатая была деревня. Всего было вдоволь. Но постепенно, вместе с усадьбой, она обветшала и состарилась. Многие семьи в город подались на заработки. Только тетушка Дарья с младшим Иваном не хотели бросать этого места. Здесь похоронен Макар. Здесь жило счастье. Здесь лежат кроткие и тихие, как молчаливые полевые цветы, любимые всеми, Ольга и Александр Голубевы.

Саша чувствовал, что прямо сейчас вернуться в деревню – выше его сил. К тому же, Катерина Петровна собиралась наведаться, пока открыта переправа. Знакомиться с родной теткой хотелось меньше всего. Он чувствовал, что выжжен дотла. Еще Саша теперь понимал, за что брат постоянно просил у него прощения.

«Эх, Ваня – Ваня… Если б отец остался жив, все было бы иначе…»

Матушка была удивительным человеком. Простила все и всем. Но что теперь делать ему, одинокому, обездоленному?

В дневнике говорилось про служение Богу и людям. Но как послужить? Что сделать нужно? Куда идти дальше?

За окном куда-то спешили люди, ржали лошади. Марфа Семеновна занялась хозяйством.

И тут раздался резкий стук в дверь.

– Кого там принесло еще, – по привычке заворчала женщина.

Тот, кто мало знал ее, предпочитал обходить стороной, считая грубой и даже жестокой. А она, словно старый замшелый колодец с обвалившимся срубом, но чистейшей хрустальной водой, дарила богатства своего сердца каждому, кто догадывался поглубже опустить ведро: чуть лучше познакомиться с ней.

Всех родных своих пережила эта удивительная женщина. После смерти мужа и сына, улетевших белыми птицами друг за другом, надела она маску равнодушия, чтобы не лезли к ней с пустыми расспросами. Лишь самым близким открывалась она. А кто они, близкие? Сирота Оленька, рано оставшийся без матери Александр, а оттого привязавшийся к ней всем сердцем. И вот теперь сын их. Тоже Саша. Тоже без родителей. Оттого-то вся Марфина нежность, нерастраченная с годами, хлынула бурным потоком. Может, еще кого она особенно привечала, но об этом потом.

Сейчас женщина снова пряталась в свой неприглядный старый колодец. Однако ненадолго.

Александр слышал, как она вышла на крыльцо, откуда раздался радостный возглас:

– Назар! Миленький, да заходи скорее, что ж ты на пороге!

Если бы не вчерашняя темнота, Александр тоже был бы встречен иначе с самого начала. Да он не обижался. Тихонько вышел из комнаты посмотреть на гостя.

Невысокий, но крепкий мужичок с юркими глазками и седой небольшой бородкой, видимо, заходил сюда нередко. Он по-хозяйски налил себе чаю, свободно уселся за стол и с любопытством оглядел Сашу с головы до ног.

– Постоялец у тебя новый? – спросил он у хлопотавшей Марфы, не поворачивая к ней головы. – Из обедневших штоль? Благородием попахивает, а богатством не пахнет, – важно заключил Назар, скаля белые зубы.

Александр напряженно улыбнулся.

– А тебе-то что за беда, – засмеялась Марфа и, повернувшись к Саше, пояснила: – Назар с мужем моим работал когда-то рука об руку. Вот, по старой памяти, заглядывает.

4
{"b":"915988","o":1}