Назавтра в назначенный час Камилла вошла в вестибюль гостиницы. Обстановка заведения не стала хуже, хозяин по-прежнему исходил кисловатым потом.

Опираясь на липкие перила и тяжело ступая, Камилла поднялась на второй этаж. Она как бы слилась с воспоминаниями и поднималась по лестнице словно не наяву, а в собственном воображении; время вдруг затушевало реальность смерти Зебры. Его кончина стала казаться Камилле событием будущего, правда, о нем можно было догадываться, но оно не представлялось неотвратимым.

Это слияние времен исчезло, как только Камилла ступила в коридор и до нее стали доноситься из-за дверей стоны и всхлипы клиентов и клиенток, которые за тонкой переборкой рычали от наслаждения.

Камилла взяла себя в руки и открыла дверь номера семь – комната была пуста, не считая скудной меблировки. Что она ищет в этой дыре? Камилла постаралась принять спокойный вид и села на кровать. Раз уж Гаспар позвал ее на место их тайной связи, которая возникла в те времена, когда он носил двойную маску – мужа и любовника, – значит, ему это для чего-то понадобилось.

Полчаса прошло в тишине. Все больше нервничая с каждой минутой, Камилла стала смеяться над своей наивностью и корить себя за то, что поверила, будто мертвый человек может что-то предпринять. И вдруг в коридоре послышались шаги, человек шел один.

Камилла вздрогнула. В дверь постучали; она побледнела и открыла рот. Но никакого звука не могла выдавить из гортани. Сделав над собой немалое усилие, она с большим трудом наконец вымолвила: – Войдите!

Дверь со скрипом отворилась. В проеме стоял он, лицо было скрыто тем же капюшоном, что и два года назад, на нем были те же свободные одежды, те же перчатки. Переодетый Незнакомцем, он вернулся и стоял перед ней.

У Камиллы закружилась голова, она едва не упала в обморок, но сумела овладеть собой.

– Снимите маску! – резко приказала она. Незнакомец отступил и, так как Камилла поднялась, чтобы сорвать его капюшон, бросился наутек. Она преследовала его до конца коридора, но внезапно остановилась – узнала этого человека по походке.

– Альфонс… – пробормотала она в смущении и вся дрожа.

Он самый, больше некому. Не было человека, которому Зебра доверил бы такую миссию. Камилла подозревала Альфонса с самого начала, но теперь догадка обернулась уверенностью. Значит, они остались приятелями и после смерти Зебры.

Потрясенная Камилла вышла из гостиницы, спрашивая себя, ну как это Альфонс, такой мягкий по характеру, согласился разыграть такую жестокую сцену? Поначалу она сильно разозлилась, однако, поразмыслив, ругаться с ним все же не пошла.

Заставить Альфонса положить конец этой игре означало бы для нее опять-таки то же самое, что второй раз убить Зебру. Камилла предпочитала вынести еще миллион терзаний, но посмотреть, как выдумка Зебры будет доведена до конца; все эти хитроумные махинации хотя и причиняли ей боль, но в то же время и служили доказательством того, что их любовь преодолела смерть.

Таким образом, Камилла оказалась готовой вытерпеть что угодно и не приближать день, когда Альфонс перестанет ее мучить; да, кроме того, и истинный смысл этого свидания в номере семь оставался для нее темным. Она обязана выяснить и эту тайну.

«Милый, что же ты хотел мне этим сказать? А я-то, дура, корила тебя…» – подумала Камилла.

Наутро Камилла получила письмо от Гаспара, заложенное в конверт со штампом их банка, как будто это была платежная ведомость. Столь велико было ее изумление, что поначалу она не могла взять в толк, почему Зебра выбрал именно такой конверт. Вскрыв его, она прочла:

Камилла!

Вчера ты прождала меня полчаса в номере семь. Почувствовала ли ты, какой пыл порождает ожидание? Или желание, возбуждаемое надеждой? Любимая, я как раз и хотел, чтобы ты жила в нетерпеливом ожидании и наслаждалась этим самым ожиданием. Мне хочется убедить тебя в том, чтобы ты ждала меня ради самого ожидания, а не ради надежды обрести меня вновь.

Сегодня я счастлив. Ты ждешь моих писем, как влюбленная шестнадцатилетняя девчонка. Ты говорила, что со мной невозможно жить. Давай научимся жить нашей любовью после моей смерти.

Люблю тебя.

Твой Зебра

Следующее послание представляло собой почтовую открытку, на которой было изображено затянутое облаками небо, а пришло оно в конверте со штампом их страховой компании. На обороте открытки было написано:

Рай – это прекрасно, но Рокфеллер был бы разочарован.

Твой Зебра

Сначала, взглянув на конверт, Камилла решила, что в нем письмо страхового агента, но вид конверта и на этот раз ввел ее в заблуждение.

Камилла разобралась в этих странностях лишь на следующий день, когда почтальон доставил утреннюю почту. Она принялась распечатывать все письма в лихорадочном ожидании, надеясь найти словцо от Зебры в любом конверте обманчивого вида. Значит, таково и было намерение Гаспара: заставить ее дрожать от нетерпения, когда она будет вскрывать конверты со счетами за электричество, рекламные листки или налоговые извещения! Он хотел пробудить в ней максимум ожидания.

Догадка о намерениях Зебры доставляла Камилле определенное удовлетворение. Ей тогда казалось, что их супружеская любовь не совсем уничтожена. Но теперь Камилла не возмущалась, как бывало в прошлом, а продолжала лихорадочно вскрывать конверты, радуясь тому, что Зебра все еще управляет ею. Его смерть заставила ее соглашаться на то, что она раньше воспринимала с чувством протеста. Их дальнейшее сосуществование тем самым значительно облегчалось.

Камилла прожила в ожидании несколько недель, вскрывая и отбрасывая письма, выражавшие соболезнование, поток которых не прекращался. Перещеголяв Пенелопу, она молила Бога, чтобы очередное письмо от возлюбленного принесло ей облегчение; и вот однажды утром пришла небольшая бандероль, Камилла поспешно вскрыла ее, и там оказалась видеокассета без всякой надписи.

Видеомагнитофон показал на экране телевизора лицо Гаспара. Он снялся в Павильоне любви среди собственных изобретений и поделок. После короткого предисловия перешел к сути:

– Любимая, ты прекрасно понимаешь, что мы всегда образовывали союз втроем: ты, смерть и я. Вчера я относился к тебе так, будто каждый день нашей совместной жизни – последний. Сегодня тьма с нами постоянно, она член нашего союза. Так что, по сути дела, ничто не изменилось в наших отношениях.

И Зебра продолжал свой странный монолог, рассказав о причине, по которой он истощал себя, придумывая разные ходы. Он стал говорить о том, что с юных лет втайне надеялся на многое, и о том, какое жестокое разочарование постигло его, когда в сорок пять лет, то есть в возрасте, в котором большинство гениальных людей либо осуществляли свои чаяния, либо терпели фиаско, он не стал ни Шекспиром, ни Бетховеном, ни Ганди. Теперь Гаспар говорил искренне – нельзя прослыть смешным, когда тобой закусывают черви. И вот тогда, вместо того чтобы казниться, что природа – безжалостная, как всякому известно, – не дала ему никакого особого таланта, он и задумал перекроить их любовь и сделать из их супружеских отношений шедевр, живое произведение, неумолкающую симфонию, повседневный роман. Раз уж он не смог очаровать человечество созданием «Джоконды», он принялся создавать нематериальный шедевр, похожий на жизнь, особенно в глазах своей жены, и тем хотел утешиться.

– В твоих глазах, – повторил он с экрана.

Затем Зебра объявил, что это его появление перед ней – последнее. Больше он не будет писать и мучить ее.

– Подойди, – нежно попросил он.

Камилла, как загипнотизированная, приблизилась к телевизору.

– Поцелуи меня, – шепнул он.

Их губы соединились на стекле экрана, потом картинка погасла.

Наутро Камилла проснулась с таким ощущением, будто эпизод с видеокассетой ей приснился. Но следы помады от ее губ на экране телевизора подтвердили реальность происшедшего накануне.

Кстати, то, о чем говорил Зебра, оказалось соответствующим действительности. Камилла с тех пор не получала никаких посланий, лишь букет роз, который цветочник принес без визитной карточки отправителя. Камилла все поняла.