Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Камилла еще не знала, какая миссия поручена Альфонсу. Господи, ему понадобилась вся его любовь к Зебре, чтобы поклясться выполнить его указания! Конечно, это Альфонс подсунул в автоответчик заранее наговоренную кассету. Голос, приведший в заблуждение Камиллу, был лишь посмертным эхом голоса Гаспара, окоченевшие связки которого теперь уже не могли издать ни звука – голос ушел в могилу вместе с ним.

С тяжелым сердцем смотрел Альфонс, как Камилла идет на это загадочное свидание. Только он один и знал о нем; терзаясь угрызениями совести, в тысячный раз спрашивал себя, по какому праву он нарушает мирную скорбь вдовы. Ведь Зебры уже нет на свете, зачем же продолжать эту комедию? Но нет, разве не было бы двойным предательством сломать мечту влюбленного и нарушить слово, данное другу в его предсмертный час? Альфонс вздохнул и снова стал думать о замысле нотариуса.

По сути дела, говорил он себе, Гаспар был не сумасшедшим, а писателем, который не писал ни романов, ни рассказов, а сочинял свою собственную жизнь, вместо того чтобы проживать ее. Даже сейчас, когда над ним шесть футов земли, он не подчиняется власти тьмы. Пожелал быть сильнее смерти и оставаться единственным мужчиной в мыслях своей жены. Альфонс с грустью вспомнил о деревянном вертолете, запускать который им уже вместе не придется; и он пошел к дому, засунув руки в карманы.

Когда Камилла подходила к водопаду на опушке Корабельной рощи, она услышала голоса. Подошла поближе. Губы ее вдруг пересохли.

За водопадом она увидела Тюльпана и Наташу, сидевших на камне. Отец письмом пригласил их прийти сюда в назначенный час, ни слова не говоря об этом матери.

Камилла сначала удивилась, потом ее точно молнией озарило: ведь их дети – живое свидетельство того, что Зебра не целиком перебрался в иной мир. В записи он не солгал, и тем не менее Камилла не могла сдержать потока слез. Для нее Зебра никогда не умрет, потому что он продолжает жить в ее сердце. Эта мысль возникла, вернее, ворвалась в сознание Камиллы как нечто совершенно достоверное. Да, Зебра продолжает дышать ее грудью и грудью каждого из их детей, он – призрак, живущий в ней, в Тюльпане, в Наташе.

– Мама, не плачь, ему это не понравилось бы, – тихо промолвила Наташа.

Камилла отправила Тюльпана и Наташу в Бретань до конца летних каникул, записав их в яхт-клуб. Ей необходимо было уединение; но едва она упаковала их чемоданы, ее начало терзать глухое чувство вины. «Ты плохая мать, ты удаляешь от себя детей как раз тогда, когда они больше всего нуждаются в тепле твоей души», – говорила себе Камилла, сознавая себя бессердечной по отношению к детям, и это ощущение собственной вины неотступно преследовало ее. Однако она была настолько измотана страданием, что уже ничего не могла дать Наташе и Тюльпану – ни нежности, ни заботы, ни милосердия.

Перед отъездом детей Альфонс вручил им последнее послание Зебры. «Дорогие дети, – начиналось оно, – я умираю оттого, что не сумел обманывать вашу мать…» Они увезли письмо с собой, ни слова не сказав Камилле и толком не разобравшись, из каких волокон соткана мудрость их отца.

Вскоре Камилла столкнулась с серьезными денежными затруднениями. Оплатить долги Зебры оказалось немыслимо. Кредиторы грубо наседали, им не было никакого дела до трудностей свежеиспеченной вдовы. Камилла не знала, как выйти из положения, не продав дом Мироболанов.

Один из братьев Зебры, Мельшиор, пришел на помощь in extremis[14] и сделал широкий вельможный жест: погасил большую часть долгов Гаспара. Взволнованная и растроганная Камилла явилась выразить ему свою признательность. Ужасно смущенный бурным проявлением благодарности, Мельшиор зарычал на нее и просил не продолжать. Возмущение его чуть не перешло в гнев.

Мельшиор безумно любил Зебру, и эта братская любовь усиливалась его порывистым и великодушным характером. Был он некрасив, но интересен, его энергичное лицо излучало силу, действовавшую на всех, с кем ему приходилось встречаться. Он жил полной жизнью только тогда, когда его мозг кипел, а это случалось весьма часто. Доброта Мельшиора всегда проявлялась как порыв любви к ближнему, и он терпеть не мог, когда его благодарили. Это был своего рода святой, отрекшийся от святости, любитель приключений с пылким характером. Прежде чем получить профессию нотариуса, к чему его склоняли братья, он пытался стать священником, разводил крокодилов в Гвиане и наконец вернулся в страну Рабле.

Мельшиор заделал дыры в бюджете Камиллы намного надежней, чем так называемое сокровище дома Мироболанов. Получив поддержку в денежных делах, Камилла решила немного привести в порядок личные вещи Зебры.

Миновали две недели, а замысел этот все еще не был воплощен: вещи Гаспара попадались повсюду – пачка сигарет на консоли камина, шарф на спинке кресла, – и Камилле казалось, что Зебра отлучился на минутку, вышел в сад или отправился пропустить стаканчик с Альфонсом. Она боялась того момента, когда придется убрать все эти вещи: дом опустеет, она окончательно почувствует себя вдовой.

Чтобы не трогать остановившиеся наручные часы Зебры, оставшиеся лежать на туалетном столике у изголовья его смертного одра, Камилла повторяла себе, что ведь и часы с неподвижными стрелками два раза в сутки все-таки показывают правильное время. Любые оправдания и доводы шли в дело, лишь бы ничего не убирать и тем самым не травить душу.

Но через две недели Камилла поймала себя на том, что разговаривает с Гаспаром, будто он находится в соседней комнате; тут она сообразила, что, идя по этому пути, недолго докатиться до помутнения рассудка. Значит, назрела необходимость навести хоть какой-то порядок в доме Мироболанов.

Камилла открывала стенные шкафы и все из них вынимала. Белье Зебры связала в узлы и подарила Альфонсу, который принял вещи друга как реликвию. Она оставила себе пуловеры, пропитанные запахом Зебры. Скоро эманации его тела выветрятся, а ей хотелось бы отдать их на анализ, чтобы установить, из каких веществ они состоят, и тогда можно будет восстановить запах кожи любимого человека, изготовить духи «Зебра». Какие еще ароматы нужны любящей жене?

Беспорядок в столярной мастерской Павильона любви Камилла трогать не стала. Это помещение принадлежало не только Зебре, но и Тюльпану. К горлу ее подкатился горький комок, когда в глубине стенного шкафа она обнаружила предметы, подтверждавшие страстную любовь Зебры к ней: пачки ее фотографий, сотни обрезков ногтей, пряди волос, чулки, когда-то загадочным образом исчезнувшие, так что она считала их потерянными, – целая тайная коллекция всего, что касалось ее женственности. Теперь ей припомнилось, что как-то раз Зебра упомянул об этом хранилище, ее глубоко взволновали эти знаки обожания, можно сказать, культа. Еще больше Камилла растрогалась, когда заметила на верстаке отлитые из свинца их сплетенные руки. Ну не дьявол ли? Все сделал для того, чтобы она никогда не излечилась от тоски по нем.

Камилла настолько изнемогла от переживаний, что чувствовала себя в конце крестного пути, каким была их любовь.

В одно прекрасное утро Камилла получила записку от «Незнакомца», которая донельзя смутила ее. Почерк был тот самый, которым писал Гаспар, когда сочинял анонимные письма. Незнакомец назначал ей свидание завтра в номере семь маленькой гостиницы, где два года назад она наставила мужу рога с ним самим.

Камилла почувствовала страшную тяжесть на душе. Как бы Зебра ни делал вид, будто существует под маской Незнакомца, она теперь уже знала, что он ушел от нее безвозвратно; или, пожалуй, не хотела больше в этом сомневаться. Если она не пойдет на это свидание, то избавит себя от лишних мучений; однако она опасалась, что в этом случае не получит какое-то важное сообщение, которое Зебра хотел передать ей Бог знает каким способом.

Камиллу опять взяло зло, что Зебра так играет ею. Он просто не оставлял ей никакого выбора. Без стыда и совести пользовался собственной кончиной, чтобы заставить ее участвовать в осуществлении его замысла. Разумеется, Камилла была готова на все, чтобы получить хоть какую-то частичку Зебры, и он это знал, во всяком случае, мог себе представить, когда был еще жив.

вернуться

14

В последний момент (лат.).

31
{"b":"91584","o":1}