Прожженный бизнесмен во мне предвкушает очередную успешную сделку с заведомо более слабым противником, внешне же я никак не выдаю охватившего триумфа. Давлю на девочку особым взглядом, который за годы отточил на подчиненных и приказываю позвонить. Просить я разучился уже давно. Огромные глазищи смотрят испуганно, и столько чистоты, сколько плавает в них, я не встречал, пожалуй, за всю свою жизнь. Что ж, тем проще для меня и хуже для нее. Уж лучше девчонка получит жизненный опыт со мной, чем с кем-нибудь похуже. По крайней мере я не претендую на ее тело, всего лишь на чистую душу. С выгодой для себя и некоторым бонусом для нее.

На прощание закидываю наживку, и рыбка клюет, хотя сама пока еще не понимает, что попалась на крючок настоящего хищника. Вот теперь я готов ко встрече с бабулей. Настроение скачет вверх. Чистый образ недавней глупышки отказывается покидать, но я его и не гоню. Смакую собственную удачу и то, как забавно тушевалась девчонка при виде меня. Она обязательно позвонит, а уж я точно сумею взять ее в оборот и получить то, что мне требуется. Иначе я не Евсей Зарецкий, самый молодой и успешный миллиардер города.

Дома мне холодно и неуютно. Все кажется словно чужим, несущим угрозу. Хотя я прекрасно осознаю, что единственной пугающей вещью в квартире является визитка. Странно, что в век безлимитного интернета и мессенджеров кто-то вообще пользуется этим атавизмом. Темно-серый прямоугольник из углеродного волокна, мне кажется, как нельзя лучше характеризует встреченного мной мужчину с пронзительным тяжелым взглядом. Баснословно дорогой, эксклюзивный, стильный – словно из другой, несуществующей жизни. Что ему вообще могло понадобиться от такой, как я, обыкновенной девчонки, заканчивающей институт?

«А главное – что он собрался тебе предложить?» – добавляет внутренний голос. – «Он ведь ясно дал понять, что может с легкостью решить твои проблемы».

Понятное дело, что заплатить за рядовую операцию для такого, как он – плевое дело. Вопрос в том, что придется отдать взамен. Потому что в искреннюю благодарность за возвращенную купюру, как и в потребность заниматься благотворительностью верилось слабо. Еще меньше, чем в то, что Дед Мороз существует. Скорее этот Евсей Зарецкий – имечко-то какое! – всю душу вынет, пережует и выплюнет, а ты потом живи с тем, что осталось.

Целый час уходит на пустые метания. Меряю шагами двухкомнатную квартирку, остро осознавая ее тесноту и бедность обстановки. Натыкаюсь взглядом на многочисленные изъяны и почему-то размышляю о том, что бы подумал Евсей Зарецкий о нашем более чем скромном жилище. Наверняка он привык совсем к другим интерьерам. Я настолько мало интересуюсь богатой жизнью, что даже не представляю, к каким, но точно знаю, что очень далеким от обыденных.

– Да с какой вообще стати? –возмущаюсь вслух, а Липа, наша кошка, поддакивает ленивым мявком.

Смотрю на настенные часы и берусь за телефон. У бабушки как раз должно быть свободное время перед ужином.

– Привет, бабуль, ты как? – тихо интересуюсь.

– Жива, и слава Богу, – ставший стандартным ответ, от которого у меня каждый раз сжимается сердце. – Какой-то у тебя голос грустный, случилось чего?

– Нет, все в порядке, – вру. – Наверное, устала просто.

– Отдыхай, дочка. Тебе нужно силы беречь, а ты все на учебу да ко мне мотаешься. Завтра не приезжай, лучше выспись. Ничего тут со мной не сделается. Кормят нас хорошо, санитарки часто заходят, да и не скучно мне с соседками, мы о жизни болтаем. А тебе, молодой, нужно о будущем думать, например, как диплом защищать будешь, – строго заканчивает бабушка, и тяжелая одышка не скрывается от моего слуха.

– Спасибо, бабуль, – сдавленно шепчу я.

– Ну все, беги. Люблю тебя, – смягчается ба.

И я бросаюсь на диван, чтобы выплакаться в подушку. Нежность и любовь к бабуле тесно переплетаются с горечью из-за несправедливости и отчаянием, что буквально разрывает меня на части. Даже измученная слабостью и непрестанными болями бабушка в первую очередь заботится обо мне, переживает и ставит на первое место какой-то диплом. Который в настоящей системе моих ценностей занимает место где-то с конца, примерно там же, где мировая политика и глобальное потепление.

Так разве имею я право сомневаться и отталкивать единственную возможность найти деньги на лечение самого близкого и родного человека? Разве так воспитывала меня бабушка? Она за малодушие меня, конечно, простит, но смогу ли я жить с таким грузом на сердце, если хотя бы не попробую? Что мне стоит всего лишь позвонить и узнать, чего хочет от меня опасный незнакомец из больницы? Не обязательно же сразу соглашаться на его условия. Если предложит что-то незаконное и крайне аморальное, просто встану и уйду.

– За спрос денег не берут, – подбадриваю себя и приближаюсь к журнальному столику, на середине которого отсвечивает темными бликами визитка.

С опаской беру ее в руки, словно пластик может быть ядовитым, и не с первого раза набираю на телефоне красивую комбинацию из семи отпечатанных цифр. Отвечают практически сразу же.

– Да! – властный, красивый голос звучит отрывисто, что заставляет растерять даже те крохи уверенности, что кое-как удалось наскрести. Я пытаюсь подобрать слова, но в давящей на уши тишине ничего не выходит. – Слушаю! – уже раздраженно рявкает Евсей Зарецкий.

– Это я, – выдавливаю из себя короткое и тут же понимаю, как бредово звучу. Поэтому быстро поправляюсь, пока бизнесмен не повесил трубку. Еще раз я храбрости не наберусь, чтобы позвонить ему, это точно. – Вы просили позвонить вечером. В больнице, – добавляю на всякий случай. Вдруг он многим девицам раздает визитки с совершенно конкретной целью. Мамочки, о чем вообще я думаю!

– Назови адрес, я пришлю машину, – Евсей в отличие от меня не колеблется и сразу схватывает суть разговора.

– Давайте, я сама доеду. Я быстро, честное слово.

– Адрес, девочка, – с нажимом повторяет он, и я не решаюсь продолжать спорить. Покорно называю улицу и номер дома, а после пищу в конце:

– Я сообщу подружке, на какой машине уехала.

– Передам водителю, чтобы был осторожен, – хмыкает Зарецкий, и меня тут же накрывает паника: во что я умудрилась ввязаться?

Черная тонированная машина с гладкими боками и белым кожаным салоном привозит меня к современному жилому комплексу. Своя набережная, закрытый двор и даже вертолетная площадка в наличии. Весь первый этаж дома отдан под коммерцию: разномастные магазинчики, кофейни и фитнес-клуб радуют богачей. Ресторан, в котором назначил встречу Зарецкий, находится тут же. И я делаю вывод, что бизнесмен живет в этом жилом комплексе. Ему подходит, да и ехать далеко не надо, все самое нужное под рукой.

Стараюсь не глазеть по сторонам, пока водитель провожает меня внутрь, и чувствую себя бедной родственницей, которая зашла посмотреть на красивую жизнь. Евсей уже на месте, а на столике дымятся две чашки кофе, пара замысловатых десертов, к которым не знаешь, с какой стороны подступиться, и вода. Под внимательным взглядом Зарецкого сажусь и стискиваю ладони. Нервозность зашкаливает, хотя бизнесмен еще даже слова мне не сказал.

– Итак, твоей бабушке требуется операция, – он расслабленно откидывается на спинку кресла и упирается в меня взглядом. – Я могу ее оплатить, – в его голосе искушение, а в стальных глазах – тщательно скрываемый азарт.

– И что от меня потребуется взамен? Продать душу дьяволу? – усмехаюсь нервно. Хотя мне вообще не смешно. Ни капельки.

Я не понимаю, с какой стати явно богатому и успешному мужчине делать подобные предложения какой-то девице с улицы. Ладно бы во мне было хоть что-то выдающееся, что пусть и с большой натяжкой, но могло бы привлечь мужчину. Огромная грудь, например. Или ноги от ушей. Или распухшие губищи, обещающие всякого рода наслаждения, и взгляд с поволокой.

Но ничего подобного во мне нет, я самая обычная: русые длинные волосы, ровный чуть вздернутый нос, рост средний, фигура стандартная. Разве что все отмечают большие голубые глаза с пушистыми ресницами, так в наше время подобным мужчин особо не впечатлишь, им кардинально другое подавай. Помощь за красивые честные глазки разве что в книгах у классиков встретишь, да и то еще поискать придется.