Повзрослев и проработав несколько десятилетий в геологии, я понял, что несколько миллионов лет назад здесь было большое болото, в котором образовались болотные руды, состоящие из лимонита, а верхняя часть сланцев, залегающие здесь, тоже были пропитана гидроокислами железа. Такого типа железорудные месторождения отрабатывались по всей округе. Но так как запасы этих месторождений были мелкими, то отработав горняками наиболее богатые горизонты, они были заброшены. Закапывать тогда их никто не собирался, и они со временем поросли сосняком, березами и осинами. Теперь на отвалах грибники собирают грибы, дети лазят по заброшенным карьерам, как мы, – в детстве.

Кроме сбора грибов и ягод у меня была одна забота на все лето – это огород. Не знаю, чем бы я летом занимался в городской квартире, но здесь, в родительском доме, я копался в огороде, ходил за грибами и ягодами. Но сейчас лето заканчивалось,– к моей радости, и самая моя радость заключается в том, что скоро зеленый цвет огорода смениться на белый. В этом году я устал от огорода, и сейчас, когда я, находясь в эйфории от радости от того, что убрал весь урожай, передо мной встала задача: – куда девать ботву от кабачков, огурцов и картошки.

В том году я решил вопрос очень быстро – на месте, где росла картошка, я выкопал длинную яму и свалил в нее весь зеленый материал, который остался от картошки, редиски, моркови. В этом году я собрался поступить также, только выкопать яму для ботвы мне пришлось на новом месте, так как копать яму на месте картошки было еще рано, – это надо будет делать, когда перепреет ботва, которую я закопал в том году.

Место для канавы я выбрал прямо перед домом, где раньше росла морковь и лук. Вчера, после обеда, я начал копать. Почвенно-растительный слой мощностью тридцать – сорок сантиметров должен лежать на разрушенных сланцах. Его я вчера убрал, и в сланцах обнаружил кирпичную кладку, закрытую толстым листом железа. Очистив его со всей стороны, я пришел к выводу, что под железом находиться вход в подземелье, клад, или захоронение. Вечером уже было поздно возиться с тяжелым листом железа, и я оставил разгадку неожиданной тайны на утро.

Утро выдалось очень холодным для первых дней сентября и, позавтракав, я долго смотрел из окна кухни на найденный лист железа. Выходить на улицу мне не хотелось, так как вчера я простыл на холодном осеннем ветру, и только большое количество носовых платков спасало клавиатуру от моих соплей. Но желание узнать, что скрывалось под листом железа, пересилило мое желание залезть под толстое ватное одеяло и поспать до самого вечера следующего дня, я оделся потеплей и вышел на улицу.

Предчувствовав большую и грязную работу, я надел кирзовые сапоги, нашел рабочие рукавицы и, взяв пару ломов, спустился в яму. Сначала я постучал по листу железа и понял, что под ним пустота. Потом ломами начал отодвигать лист. Он был толстым – наверное, сантиметров десять толщиной и поэтому был таким тяжелым. Его нельзя было поставить на попа, – моих сил на этот подвиг не хватало. Оставалось его сдвинуть в сторону, но для этого надо было расширить яму.

Притащив лопаты, я взялся за дело. Когда выкопав для листа необходимое пространство, я снова взял лом и потихонечку начал его двигать. Под ним оказалась лестница, ведущая вниз. Из нее тянуло сырым и холодным воздухом и я, вспомнив о своем насморке, начал себя успокаивать тем, что после того, как выясню, куда ведет лестница, устрою себе ингаляцию из картошки и мгновенно избавлюсь от насморка.

Я сдвинул лист еще, чтобы пролезть в отверстие и пошел за фонариком и каской. На работе я достаточно много времени провел в старых горных выработках и теперь, обнаружив подземную лестницу, знал, что эти вещи мне необходимы. Спускаясь по темной, сырой лестнице я подумал, что мне достаточно много приходилось спускаться одному, без всякой страховки в старые шахты и шурфы и в одном меня так завалило, что приятелю пришлось откапывать меня. Но желание узнать, что там находилось на дне лестницы, преодолело страх и я начал спускаться.

Лестница была длинной, а сам подземный спуск был обложен кирпичом. Те, кто строил это подземелье, отнеслись к своей работе хорошо и основательно. Кирпичи были массивные, и ни один из них не был разрушен временем. Огород остался наверху, а я все спускался по ступеням. По моим подсчетам, я уже спустился на десять метров и наконец, лестница закончилась массивной дверью, за которой оказался обширный и высокий зал, вырубленный в гранитах.

Луч моего фонаря высветил многочисленные сундуки. Некоторые из них были без крышек, и когда я в них стал заглядывать по очереди, оказалось, что все они были наполнены драгоценностями, слитками золота и серебра. В некоторых были свитки с иероглифами и текстами на незнакомом мне языке, – в общем, это была сокровищница. Рядом с сундуками стояли изваяния в латах и с мечами, – как я понял, это была стража, которая должна была охранять эти сокровища. Но люди, которые были в этих доспехах, давно умерли и сейчас в латах остались их кости.

Походив между сундуками и изваяниями минут двадцать, я немного освоился и заметил на стенах светильники. Они давным-давно погасли, но в некоторых из них осталось масло, которое я зажег своей зажигалкой. Стало светло, и я продолжил осмотр этого зала. Стены зала были обработаны довольно тщательно и украшены рисунками, похожими на атцековские, или египетские. Но я был полный профан в этой живописи, и просто рассматривал эти огромные картинки. Они были нарисованы краской, и были очень красивыми, несмотря на свой возраст. Но что на них было изображено, я так и не понял – какой-то абсурд, модернизм, но было очень красиво.

Я скоро выяснил, что выхода из зала всего два – один, через которое я попал, а второй оказался в самом конце зала. Он был закрыт массивной металлической дверью, в которой была замочная скважина довольно странной конфигурации. Для того чтобы открыть эту дверь, требовался ключ или ящик тротила. Ни того, ни другого у меня не оказалось, и я оставил на время попытки узнать, что скрывалось за этой дверью.

В общем, проведя в этом зале около часа, я понял, что ничего не понял, – какому народу принадлежали рисунки, изваяния в доспехах и сокровища в многочисленных сундуках. Поэтому я взял из сундука пригоршню золотых монет и несколько свитков с тестами и иероглифами, надеясь на то, что покопаюсь в интернете и найду ответы на некоторые свои вопросы. Мне предстояло еще наведываться сюда не один раз,– разобраться с массивной железной дверью, за которой меня ждало еще не менее интересное открытие, чем этот гранитный зал, наполненный сокровищами.

С полными карманами золотыми монетами и свитками в руках я покинул гранитный зал и стал подниматься по лестнице наверх. Жизнь моя наполнилась другим смыслом и целью, чем работа в огороде, борьба с сорняками и выращиванием огурцов, моркови и прочей огородной мелочи.

Давным-давно, когда я купил себе перед свадьбой первую и последнюю кожаную куртку, я воспылал любовью к кожаным вещам. Но изделий из кожи я больше не стал покупать, так как они мне доставались даром. Сейчас, когда настала осень, в кожаных куртках стало очень удобно ходить, и для меня настали благословенные дни, если не одно но, – я не мог выбрать куртку, чтобы в ней куда-то пойти. Дело в том, что у меня их слишком много и каждый день я мучаюсь с выбором, какую из них одеть. По моим скромным подсчетам, кожаных курток у меня около тридцати, а может и больше. Они в основном черные, но есть и другого цвета, а длина у них самая разная,– были короткие и длинные куртки. Они все в хорошем состоянии и их можно одевать и пускаться в путь. Я за ними ухаживаю: – иногда подкрашиваю, смазываю касторовым маслом, и они выглядят, как новые. Но все их я не могу носить, а предпочтение отдаю только некоторым – двум, трем. Остальные висят в чулане, всегда готовые на выход.

Иногда, мне попадались женские куртки, но на переделку, которых мне было жалко времени, и, повисев год-два в чулане, я их разрезал, а кожу складывал в мешок. И когда мне понадобилась кожа для сумки, я просто заглянул в этот мешок и выбрал необходимую кожу. Дальше было очень просто – я чертил выкройку сумки и затем их сшивал на швейной машине. Работа с кожей требовала от меня усидчивости и терпения, но я не спешил: – порой в день сшивал одну – другую деталь и откладывал работу на следующий день. Кроме того, мне надо было сшить удобную для себя вещь, и когда шил подкладку для нее, снабжал ее необходимым количеством карманов, а на лицевой стороне пришивал кармашек для использованных трамвайных билетов.