Сидя за рулем, Антон раздраженно поглядывал на жену. Вика подставляла лицо горячему ветру, что врывался через открытое окно, и в десятый раз листала красочный буклет, который заманивал отдыхом от городской суеты на базе отдыха «Лесная».

Она все уши прожужжала Антону об этом месте. И красиво тут, и спокойно, и вообще интересно посмотреть, как когда-то жили их предки. Антон предложил жене просто сходить в музей древности и «не забивать себе голову всякой дурью». Она, конечно, обиделась, и разговор закончился очередной ссорой. А ведь эта была их десятая годовщина…

Пришлось заглаживать вину, что значит – ехать к черту на кулички. Да еще и в невыносимую летнюю жару, от которой не спас забарахливший посреди пути кондиционер.

– Приехали, – хмуро объявил он.

Вика первой выбралась из машины. Заглушив мотор, Антон захлопнул дверь и остолбенел.

Тишина была первым, что его поразило. Вторым – открывшийся взгляду пейзаж. Чистейшее, прозрачное, будто ледок, озеро и обступающий озеро лес, давший название базе отдыха. Неподалеку, шагах в ста – классический старинный терем, будто вырезанный из кадров фильма о Древней Руси. Они с Викой в своих легких рубашках и шортах казались здесь чужеродными элементами.

Из терема вышла женщина – должно быть, услышала шум подъезжающей машины. У Антона перехватило дыхание от ее красоты. Ни у одной его знакомой – особенно из тех, что и зимой наведывались в солярии – не было такой безупречной белой кожи. Волосы светлые, будто подсвеченные солнцем, длинные и на вид – гладкие, словно шелк. На незнакомке был легкий белый сарафан, подолом которого играл ветер, открывая взгляду босые ноги с аккуратными пальчиками.

Удивительно, но если вглядываться в ее черты, никакой особой красоты не увидишь. Слишком длинный нос с легким намеком на горбинку, тонкие губы, которым не хватало чувственной полноты, чуть шире, чем нужно, расставленные глаза. Но это белое платье, безупречная кожа и грация молодой кошки создавали ложное (или все же нет?) впечатление, что незнакомка по-настоящему красива. От нее волнами исходило чарующее спокойствие. Едва увидев ее, Антон понял, что приехал сюда не зря.

Он смотрел на незнакомку, а она, подходя, – на него. Улыбка, тронувшая узкие губы, взволновала его так, как не смогло бы взволновать даже белое платье, соскользнувшее с плеч на пол. Эта женщина в белом… Она была летним вечером, приносящим облегчение после невыносимого зноя, свежим бризом, прохладным шелком, мимолетно скользнувшим по щеке.

– Здравствуйте, – громко сказала Вика. – Мы вам звонили.

Антон вздрогнул. Очарование момента рассеялось, его ответная улыбка увяла. И надо было жене подать голос именно сейчас?

– Добро пожаловать в «Лесную». Меня зовут Олеся. Пойдемте, я покажу вам ваши комнаты.

Не голос – журчание хрустального ручья, трель птиц, проснувшихся с рассветными лучами солнца. Антон двинулся за ней, словно в полусне. Если бы Вика осталась на дороге, он бы этого не заметил.

Перешагнув порог терема, Антон растерянно моргнул. Он будто попал в прошлое, когда во всех домах топили печи, дети спали на полатях, а женщины занимались рукоделием в светлицах. Так странно было видеть кругом лишь одно дерево после городских каменных джунглей.

– Телефоны вам придется оставить. – Улыбка озарила лицо Олеси, проявив милые ямочки на щеках.

– Но… – растерянно начала Вика.

– Таковы правила. Пока вы находитесь здесь, ничто не должно отвлекать вас. Ничто не должно вас беспокоить.

– А если что-то важное? Там все-таки наши близкие.

– Мы непременно вам все передадим. Но до тех пор вам необходим душевный покой.

– Я даже не знаю… Скоро праздники, у нас много заказов. Вдруг девочки что-нибудь напутают, а Оле надо будет…

– Вик, не будь дурой, – раздраженно бросил Антон под манящим взглядом зеленых Олесиных глаз. – Ты же сама хотела понять, как люди жили в старину. Вот на себе и почувствуешь.

Жена вздрогнула как от удара. Антона это отрезвило. Он перевел взгляд на ее задрожавшие губы, на полнящиеся непониманием глаза. Он никогда не оскорблял Вику, даже в пылу ссоры. Кричал, мог хлопнуть дверью или выскочить из квартиры и отправиться выпускать пар в какой-нибудь бар… Но никогда не называл Вику дурой.

Пришлось с неохотой напомнить самому себе: они приехали сюда спасать разваливающийся на части брак. Он никак не поможет им обоим, если будет вести себя как последний идиот.

– Прости, – покаянно улыбнулся Антон. – Не знаю, что на меня нашло.

– Слишком долгая дорога, да еще и эта духота, – сказала Вика – медленно, будто взвешивая каждое слово.

– Да, голова побаливает. – Он поспешно уцепился за протянутую ему соломинку.

Вика кивнула, но как-то неуверенно. Мимолетная вспышка раздражения заставила Антона сжать руки в кулаки. Да что с ним такое?

Олеся протянула ладонь, на который он послушно положил сотовый. Вика, поколебавшись, положила свой.

Других постояльцев, по словам Олеси, в «Лесной» не было. Комната, которая предназначалась им, оказалась просторной и светлой. Когда они разложили вещи, Олеся провела их по терему. Рассказывала, что он принадлежал ее семье уже несколько поколений. Показала светлицу, горенку – она именно так, по-старинному, их и называла.

Антон откровенно скучал, слушая вполуха и любуясь Олесиным профилем. Глаза Вики сияли – кто знает, отчего она, дитя двадцать первого века, так любила старину? Кружева недавно прясть начла – или что там делают с этими кружевами? На мастер-класс по гончарному делу решила записаться. Чушь какая-то. Куда ставить ее горшки? В гостиную с евроремонтом, на который Антон потратил все отпускные за несколько лет?

Олеся показала даже собственную спальню с расшитыми белыми полотенцами на стенах.

– Какие роскошные подзоры! – ахнула Вика, касаясь кружевных оборок на кровати, спускающихся почти до самого пола. – А какой узор!

Антон закатил глаза, однако Олеся польщено улыбнулась.

– Я научу вас вязать не хуже, – пообещала она.

Судя по информации в буклете, этим Вике и предстояло заниматься всю грядущую неделю. В перечень невероятно занимательных дел входили стряпня и рукоделие: вышивка, шитье, прядение и плетение на каком-то домотканом станке. Занятия нашлись и для Антона. Мастер резьбы по дереву должен был научить его мастерить игрушки-самоделки, плести короба, выстругивать посуду и домашнюю утварь и даже изготавливать мебель.

Серьезно, как Вика сумела его убедить?

– На рыбалку вы можете отправиться уже сегодня. Снасти уже приготовлены. Если поймаете рыбу – научу вас старинному рецепту царской ухи, – обворожительно улыбнулась Олеся. – А вот с резьбой по дереву придется подождать до завтра, когда вернется Михаил.

Антон не имел ничего против.

– А вечером баня, куда же без нее!

Олеся провела их на кухоньку, растопила самовар, чтобы напоить горячим чаем. Нашлась и свежая сдоба, и даже вареные в меду яблоки.

Остаток быстро угасающего дня Антон провел в умиротворенном одиночестве. Сидя в лодке, меланхолично забрасывал удочку в воду. Кажется, он понемногу начинал понимать, в чем прелесть жизни наедине с природой. В памяти всплывал образ Олеси. Миловидное лицо, глаза – будто зелень леса, улыбка, обнажающая жемчужинки зубов…

Антон вздрогнул от холода. Задумавшись, он не заметил, как на реку темным пологом опустился вечер. Он по-прежнему сидел в лодке посреди реки, но теперь ее воды казались ему слишком глубокими, слишком темными… Казалось, озеро вот-вот подернется рябью, наружу покажется опутанная тиной рука и, взявшись за край, с легкостью перевернет лодку.

Небо в кровавых разводах заката над головой, лес, в полутьме догорающего дня слившийся в одну монолитную стену… Антон поежился, бросил удочку на дно лодки и торопливо погреб к берегу. Ладони взмокли, и больше всего на свете он боялся уронить во влажную темноту весло. Спина заиндевела от ощущения, что в нее уперся чей-то взгляд – ледяной, враждебный.