Дней за шесть или за пять,

И пускай рвёт дикоросы,

Как настанут сенокосы –

В адску пору солнцепёка,

А не то не будет прока –

У травы не хватит силы

Погубить в кишках бациллы» –

И картинки трав телёнку

Запихнул под распашонку.

Тут все встали в ряд серпом,

И Ташлык, отбив хвостом

На траве лужка черту,

Проревел всему гурту:

«Я телёнка к Нургушу

Одного не отпущу,

Так как волк тут объявился

И расправою грозился».

И коровы рядом встали,

Одобряя, промычали:

«Мы, однако, за телком

Тоже следом все пойдём!»

А Му-Ик с ухмылкой фыркнул

И, как диктор, зычно рыкнул:

«Что копытами скребёте,

Недослушав, что пожнёте?!

Ту траву, что для еды,

Пусть ищет он средь лебеды,

Ну а ту, что для настоек, –

В приболотных травостоях.

Притом обязан там «плебей»

Слать Мураве поклоны до корней

И разгадывать загадки

Про лугожителей и их повадки,

И у каждой травинки-затворницы

Собирать поговорки-пословицы».

«Поговорки?! Не смешите!..

Где ж я их найду в глуши-то?» –

Удивился наш «гарсон»

Изобилию препон.

«Ничего, – сказал Му-Ик, –

Всё найдёшь, коль пыл велик!

А если Мураве не сможешь угодить –

Она тебя не примется лечить!»

Отряхнув гнус нудный с плеч,

Учёный врач продолжил речь:

«Но найти траву – полдела…

Надлежит ещё умело

Сбор из трав домой снести,

Обсушить дня три в тени,

Каждый вид обмолотить,

Семена с трав получить.

По весне, в другой уж год,

Посеять зёрна в огород,

А когда они взойдут

И на солнце подрастут,

Превратившись в Мураву,

Приготовить ту телку

В виде фитоэликсиров

И аптекарских гарниров!..

Лишь пройдя сей долгий путь,

Сможет он себе вернуть

Силу и здоровье

Бычье да коровье!»

Травушка-муравушка –

Во поле хозяюшка –

Многодетная кума,

У которой – деток тьма.

Её в пример «воде живой»

Зовут у нас «живой травой».

Трава сия волшебная,

Как вода целебная,

И на свете каждому

Видится по-разному:

Жукам – чащобою столбов,

Скотине – выставкой ковров!

Раньше в Вятушке родной

Было всё под Муравой,

А теперь её и днём

Не найти вам с фонарём.

Заросли здесь все поля,

Заболотились луга.

Так что трудная задача

Предстояла для «мучачо».

Ну и вот, прошла неделя,

Бык Му-Ик поправил дело:

Он телка на спички-ноги

Всё ж поставил кармой йоги:

Тот пошёл, забыв про боль,

Хоть и тихо, как король.

Сборы ж молнией прошли…

Собирать-то что могли?

У телёнка и коров

Нет болотных сапогов.

И, откланявшись врачу по ушу,

Вышло стадо к Нургушу.

Шли от самых от Кумён,

Путь был труден и длинён.

И пока сквозь рощи шли,

Гнус хвостами плющили.

Ночевали – где придётся,

Ели то, что подвернётся.

Постепенно накоплялась

В их телах до плеч усталость.

А одним из вечеров

Дождь случился будь здоров!

Так на небе воссияло,

Что в очах аж больно стало.

И пришлось укрыться им

Под стволами старых ив.

А потом, куда идти-то –

Разъезжаются копыта!

Но, однако, что за звуки?

Волки воют, что ль, от скуки?

Дрожь прошла в кустах волнами,

Все прижалися телами:

Знать, привёл тиран лесов

Своих нечёсаных дружков?!

Начинается атака:

«Ноги к бою! Будет драка –

Битвой исторической?!

А пока атака эта выглядит психической!»

Озираются кулёмы,

Стоя в круге обороны:

Где враги? Кого лягать?

Может, лучше убежать?

Да куда тут убежишь –

Скользко, грязно, тёмно, виждь!

Да и что от бега толку?

Всё равно быстрее волки.

Сколько их – большой вопрос,

Ни один не кажет нос.

Так до утра простояли,

Никого не увидали!

Солнце встало из-за туч –

Осветился лес могуч.

Сняв дозорных с обороны,

Прилегли на час бурёны.

А когда бык отдохнул –

Из кустов всю рать стряхнул.

Так, плетяся день за днём,

Подошли к реке гуртом.

Широка стоит река,

И вода в ней глубока.

Но уж сколь ни стой, ни мнись,

Коли надо – окунись!

Первым бык в реку вскочил

И волну вперёд пустил,

Да такую, что она

Возвратилася полна

И стоявший кучно скот

Смыла с берега на тот.

Переправы этакой на Вятке

Отродясь не видели стерлядки.

Ай да бык, наш волномёт,

Ему б паромщиком в Речфлот!

Ну и вот она, награда, –

Цель, к которой рвалось стадо!

Нургуш – вятской флоры край!

Лесных красот, пейзажей рай!

Он в центре треугольника,

Коль три в углах коровника:

И стоит в петле реки

От Боровки к Суводи,

А от той на южный двор,

К месту, что Разбойный Бор.

Бор разбойный потому,

Что тропа ведёт к нему,

Да такая, что на ней

От страха б помер Бармалей:

Яма в яме через пень –

Вместо часа трусишь семь.

Коль промешкал в светлу пору,

Ночь накрыла тьмою флору, –

Чтоб не сбиться с той тропы,

Лучше путь свой прекрати,

Окружи бивак крестами,

Сам же спрячься под кустами.

Птицы местные не врут –

Леший точно бродит тут.

Славен сей таёжный коврик,

Как Бермудский треугольник.

Заблудиться, сгинуть в нём

Можно ночью, утром, днём.

Да когда угодно вам:

«Прибывайте – ждут вас там!»

Отошли лишь от реки,

Глядь, кругом одни жуки:

Жук-усач сидел на пне,

Выставив антенны две,

Длинный, чёрный в крапинку,

Телом с виноградинку.

А усы-то у него

Подлиннее самого.

Силён любитель лесосек,

Как Железный Дровосек.

Коль за бока его возьмёшь,

Вместе с пнём и оторвёшь.

Сей порхатель жесткокрылый

Очень шустрый и сварливый:

Стоит вам его задеть,

Будет час пищать-скрипеть.

Сам же парень шестиногий

Безобиден, как убогий.

А вот личинка усача –

Наподобье палача –

Не оставит и корня

От безжизненного пня.

Потому жука с укором

Называют древожором.

Тут о пень Ташлык споткнулся,

В ствол еловый рогом ткнулся

И содрал с него кору,

А там картина на виду:

Кряж, изъеденный в проточки,

Ни одной прямой нет строчки.

Здесь работал не чертёжник,

Не татушник, не художник,

А прожорливый географ –

Короед то – жук-типограф –

Тайный враг лесов таёжных

И вершитель дел «подкожных».

Это всё его личинки

Рисовали ртом картинки.

Залихватские же стили

Всех бурёнок удивили.

А кружева стволовые

Им вскружили головы.

И одна бурёнка-тёлка

С самой модной в стаде чёлкой

С просьбой кинулась к быку:

«Я такие же хочу!»

Бык сказал: «Уймись, красотка,

Поразит тебя чесотка!»