– Пожалуй я возьму с собой в Бомбей вот эту китайскую вазу, она мне всегда нравилась!

Эмилия приказала упаковать шикарную восточную вазу, которая стояла в холле.

– Госпожа, может быть ещё картину, которой вы любовались с утра в столовой?

– Да, Энн, ты права, и ее тоже. И портрет Ричарда в парадной форме, пусть будет, только упакуйте так, чтобы не повредить холст и раму. А также отправьте в приемную к полковнику мою записку, где посыльный?

– Одну минуту, миледи.

Леди Лоуренс пробежалась по ещё вчера написанному письму и запечатала его.

"Уважаемый полковник Николсон, я хочу высказать Вам свою благодарность и попрощаться. Я понимаю вашу занятость в такое суровое время, будет ли удобно если я зайду завтра в 10-00? С восхищением, леди Лоуренс."

– Дик, отнеси полковнику Николсону. И смотри, дождись ответа!

Служанка передала письмо мальчишке- посыльному, лет двенадцати, который с   оживлением бросился выполнять распоряжение и умчался за дом, вдоль потрёпанной улицы, с разбитыми витринами домов. Ещё бы, его отправили к герою сражения за город, к самому полковнику Николсону, он с гордостью нес свою посылку и с радостью, даже с некоторой важностью спрашивал, где сейчас полковник, не найдя его в гарнизонной администрации. Наконец, разыскав его адъютанта, Дик узнал, что ему надо на площадь. Полковник действительно оказался там. С огромным уважением и робостью мальчишка передал письмо этому молодому, скромно одетому темноволосому, бородатому мужчине, который с суровым, озабоченным лицом быстро пробежался по буквам и, окинув проницательным взглядом дожидающегося мальчика бросил:

– Да, завтра утром я буду в своей приемной.

Дику только того и было нужно, он побежал обратно. Площадь была усыпана рваными останками разорванных тел казнённых, и в смрадном воздухе была тяжёлая вонь жженого человеческого мяса. Это был второй день после казни пленников, туземцев-участников мятежа,  которых разорвали ядрами из пушек, в то время как оставшиеся из около ста двадцати выживших ждали своей менее жуткой, но все же смерти.

Дик, добравшись до дома леди Лоуренс, постучавшись с черного входа в поврежденную следами от выстрелов темную дверь, с облезлой краской, вошёл в дом. Через этот проход в дом заносили тяжело раненного лорда Ричарда, который долго мучился и чудом дожил до приезда своей жены с дочерью и умер, едва успев попрощаться с ними, тихо прошептав пару слов. Совсем не так он ожидал окончить свою жизнь, даже с учётом военной службы, слишком быстро и неожиданно произошло восстание, слишком много планов было разрушено и надежде на примирение с Эмилией не суждено было сбыться. Но его самопожертвование в разгар битвы, когда он возглавил вылазку в обход основных сил противника и его отряд неожиданно ударил в левый фланг и принес смятение в стан врагов дало время основному войску обезглавить вожака и разбить нападавших.

– Миледи, миледи, – закричал Дик, торопясь отчитаться и получить свой грош за услуги. Эмилия услышав его крик, немного поморщилась, но вышла ему на встречу из кабинета.

– Ты нашел полковника?

– Да, он был на площади, он сказал, что утром будет у себя в казармах.

– О, он вас примет, передайте от нас слова признательности за наше спасение, что мы ему низко кланяемся! – восхитилась покрасневшая Энн.

– Очень хорошо, – обрадовалась Эмилия.

Утром, когда наспех позавтракав у себя на верху, она спустилась в холл и стала наблюдать за тем, как слуги грузили вещи на повозку, ведь отъезд в Бомбей был назначен на следующий день, как вдруг обратила внимание на часы, высокие, с ее рост, с узорчатыми вставками, которые напомнили ей о времени.  "Нехорошо опаздывать", -подумала она и, ускорив сборы, поспешила на встречу.

Полковник Николсон, этот харизматичный, худощавый ирландец, который совсем недавно жёстко расправился с восставшими сипаями, на удивление был доволен и благожелательно встретил вдову героя войны, цепко осмотрев ее сверху до низу, а затем, уставившись в светло карие глаза Эмилии, вежливо и слегка поклонился ей, поцеловав правую руку, протянутую ему.

– Добро пожаловать в мои апартаменты, леди Лоуренс, – с некоторой иронией произнес он. Затем продолжил, – я слышал, вы возвращаетесь в Англию?

– О, полковник, слухи разносятся быстро, пока я лишь возвращаюсь в Бомбей. Надо уладить кое какие дела. Увы, теперь все на мне.

Она замолчала на несколько секунд и продолжила:

– Жизнь продолжается и мы все, очень, очень признательны вам, я, как и все горожане, благодарю Вас за то, что вы сделали для нас, для Англии.

– Раз вы в лице всех горожан, а в особенности наших прекрасных женщин так благодарны мне, то это лучшая награда! – воскликнул Николсон,  стараясь не показывать смущения.

– Надеюсь, Вы будете вознаграждены не только словами, но и более существенным образом, корона должна проявить щедрость за доблесть, – мягко намекнула Эмилия на скорое повышение в звании.

– Мне очень жаль, что Лоуренс погиб. Он был достойным воином и без его смелого поступка все могло произойти совсем по-другому. Я надеюсь, что больше огорчений на Вашу жизнь не выпадет.

– Пусть так и будет!  Надеюсь, что мятежники понесут достойное наказание, что будет с оставшимися пленниками?

– Начальству виднее, часть молодых отпустим, некоторые поедут с военным обозом, завтра. Который будет вас сопровождать.

– Спасибо Вам ещё раз, прощайте, полковник!

– Прощайте, леди Лоуренс, был рад встрече.

Следующим утром три повозки, запряженных быками, со скарбом Эмилии соединились с повозками остальных желавших покинуть неспокойный север. Белые господа ехали с поварами, десятками слуг, носильщиками, сотнями телег с мебелью и прочим. В окружавшей неразберихе она заметила нескольких грязных, измождённых индусов, этих пленников, как и говорил полковник, везли в Бомбей в сопровождении небольшой армии наемников, под командованием высших офицеров. Оставив дочь с гувернанткой Ханной и в окружении верных слуг, Эмилия, как бы невзначай, прошлась вдоль ряда этих измученных людей, разглядывая их лица, ища знакомые лица. Неожиданно она увидела индийца, с яркими серыми глазами, чьи седоватые волосы висели грязной паклей. Перепачканное лицо его было несколько вытянутым, скулы обтянуты тонкой кожей и через все лицо проходил подживающий шрам. Он смотрел на красивую англичанку, проходившую мимо, холодным, но смелым, непокоренным взглядом, сохранив достоинство в тяжёлой ситуации. Эмилия чуть споткнулась, проходя рядом и что-то сказала ему на хинди, получив в ответ малозаметный кивок.

Наконец, всадник в красном мундире, ударил кнутом по молодому жеребцу, на котором он сидел, тот недовольно заржал, громко гаркнув:

– Отъезжаем!

Солдаты и гражданские услышали поданные к отъезду сигналы и поспешили занять свои места у повозок. Дождавшись, пока все выстроятся в распланированный строй, длинная вереница обозов потянулась из города.