Этот-то опыт Мишка и решил перенять. За доской дело не стало, а роль трубы прекрасно исполнило гладко оструганное полено, положенное на еще две гладкие дощечки. Набив изрядное количество синяков и шишек, балансировать Мишка научился, но как было определить: правильно ли он наводит самострел на мишень? В конце концов, нашелся выход и из этого затруднения. К направляющим для болта Мишка прикрепил высохший стебель камыша длиной более двух метров, а на стену сарая подвесил на ниточках несколько бронзовых бубенчиков из ожерелья найденной в лесу покойницы.

Теперь можно было нарабатывать мышечные рефлексы. Балансируя на доске, Мишка тыкал кончиком камышинки в бубенчики так, чтобы они издавали звон. Постепенно тело научилось само направлять самострел в сторону цели, без участия разума. Мишка нарезал стрелок из камыша, налепил из воска наконечников и стал стрелять по бубенчикам со все большего и большего расстояния. Разумеется, баллистика у легких камышовых стрелок была иной, чем у настоящих болтов с металлическими наконечниками, но Мишка решил, что потом сможет приспособиться.

Наконец, занятия пришлось перенести на улицу, так как размеров «спортзала» перестало хватать. Остаток октября, весь ноябрь и часть декабря Мишка отдал освоению самострела и изготовлению болтов. Экзамен состоялся гораздо раньше, чем он думал, и сразу – по самому высшему счету: сани, в которых Мишка вместе с матерью ехали за сеном, напоролись на волчью свадьбу.

– Вот, деда, так я и учился. На доске неподвижно не устоишь, надо все время туда-сюда качаться, нижняя часть тела, получается, все время в движении. А верхнюю надо на месте держать, чтобы прицелиться. Постепенно тело само привыкает направлять самострел туда, куда глаз смотрит, а камышинка и бубенчик показывают, что самострел направлен правильно.

Мишка рассказывал, балансируя на доске и время от времени прикасаясь камышинкой то к одному, то к другому бубенчику. Дед слушал внимательно, даже не перебивая вопросами.

– Сначала учишься на доске уверенно держаться, пока без самострела. Для этого в пол втыкаешь палку, за нее одной рукой держишься. Потом палку бросаешь, и качаешься просто так. Потом берешь самострел и начинается самое трудное. Во-первых, все время хочется руки в стороны развести – для устойчивости. Во-вторых, когда задумываешься о самостреле, забываешь про ноги и падаешь. Я, чтобы все время не расшибаться, веревку к потолку привязывал, а петлю под мышки продевал. Она мне до пола долетать и не давала.

– Кхе! То-то Прошка прибежал: «Минька повесился!» – кричит. Машка с перепугу горшок со сметаной об пол грохнула, вот Чифу праздник был! Все вылизал!

– Как он подсматривать умудряется? – Мишка недоуменно пожал плечами. – Вроде и дырок нигде нет…

– Ты, Михайла, лучше подумай, как он с Чифом договорился? Тот же чужих на подворье не пускает и угощения ни у кого не берет. Дар у мальца! Будут от Чифа щенки хорошие, надо Прошке одного отдать да посмотреть, как воспитывать станет, может, чего полезное узнаем.

«Так, сэр, вот мы один из секретов лорда Корнея и узнали. Он, оказывается, весь “передовой опыт” коллекционирует. Отсюда и авторитет. Во-первых, знает у кого к чему особые способности есть, во-вторых, может компетентно высказаться по поводу любой новинки. А ТАМ-то: “Информационное общество, информационное общество!” Информация – везде капитал, надо только уметь собирать и использовать. Интересно, он сам это придумал или научил кто-нибудь?»

– Так, Михайла, пока самострелы для братанов не готовы, пусть учатся на доске, как ты сказал?

– Балансировать.

– Кхе! Придумают же… Пусть учатся на доске баласи… Тьфу! Качаться. Да! Слушай, а ты ножи с доски кидать не пробовал?

– Нет.

– А ну, давай-ка, посмотрим, что получится.

Мишка для начала взял все-таки деревянные кинжалы и попробовал жонглировать ими, балансируя на доске. Вроде бы получалось, хотя чувствовал он себя не очень уверенно. Потом повторил тот же номер уже с настоящими – острыми. Тоже вроде бы ничего. Но как только он попробовал метнуть один из кинжалов в стену сарая, тут же слетел на пол.

– Э-э-э, Михайла, так дело не пойдет! Попробуй боком развернуться и кидать, когда правая нога вверху, тогда упор получится.

Мишка попробовал. Упасть не упал, но бросок получился паршивый.

– Надо позаниматься, деда, постепенно приспособлюсь. А зачем это?

– В жизни все рано или поздно пригодится, если можешь чему-то научиться – научись. Выпадет случай, а умение-то – тут как тут.

«Точно! Коллекционирует навыки и людей, ими владеющих. Потому при нем сотня и благополучна была – он на каждое дело знал, кого лучше всего поставить, а еще знал тех, кто редкими умениями владеет, и заранее прикидывал: что и в какой ситуации может пригодиться. С такой информационной базой да еще умеючи с ней обращаясь… Когда еще у нас такой сотник будет? И будет ли вообще?»

– Вот, к примеру, – продолжал развивать свою мысль дед. – Поедем мы праздновать проводы зимы в стольный град Туров…

– Что? Правда поедем?

– Ты не перебивай, слушай. Приедем мы, значит, в Туров к Никифору – материному младшему брату, твоему дядьке – а у него двое сыновей твоего возраста. Они ребята столичные, купеческого сословия, ну и начнут перед тобой задаваться. А ты им раз – да и покажешь, что-нибудь эдакое. Вы, мол, купеческого сословия, а мы – люди ратные, с нами не шути!

– Так мы правда поедем?

– А ты сам-то как думаешь? Купцы к нам осенью из-за морового поветрия не приехали? Не приехали. Мед, воск, другой товар нам сбыть надо? Чего молчишь? Надо или не надо?

– Э-э, надо! Если целый год ждать, то товару к следующей осени у нас вдвое больше будет, значит, цена упадет. А если в марте в Туров привезти, то там же запасы уже к концу подойдут – в этом году их не обновляли. Значит, цена выше обычной. Очень выгодно получится. Да и торговать самим не придется, дядька Никифор выгодных покупателей найдет, особенно если за долю от продажи.

– О! Слыхал, Андрюха? Не, не зря он к попу таскается, есть толк от учения.

– А можно и еще выгоды прибавить, деда!

– Ишь, разошелся! Ну, говори, послушаем, что ты еще измыслил… купец.

– Что дороже: свеча или воск, из которого она сделана? – задал Мишка вопрос, и сам тут же на него ответил: – Свеча! У нас почти вся зима впереди, воск есть, лен для фитилей есть, формы, чтоб свечи отливать дядька Лавр сделает. Продадим свечи, а не воск – еще больше прибытку получим.

– Кхе! Андрюха, а пойдем-ка к Лавру в кузню, поговорим. Может, малец и вправду дело придумал?

– Деда, и я с вами!

– Куда уж от тебя денешься, пошли.

Дело завертелось. Мишка на токарном станке выточил деревянную модель свечи, сначала обыкновенной, потом, крепенько помучавшись – витой. Дядька Лавр по моделям изготовил формы для отливки. Мать, как выяснилось, знала средство вываривания воска для того, чтобы он из желтого становился совершенно белым. Свечи получались просто загляденье.

Приноровившись к станку, Мишка выточил деревянный подсвечник; получилось красиво, даже дед похвалил, но возникла проблема с лаком. И тут же сработала дедова «база данных».

– У нас же Лука Говорун луки мастерит, должен у него лак быть, как же без лака?

К списку товаров, предназначенных для реализации в Турове, прибавилась партия точеных подсвечников. Попробовал Мишка вытачивать и посуду – вспомнил однажды, как красиво выглядят разные миски и прочие емкости с хохломской росписью. Самое же главное, он знал секрет хохломской росписи по дереву – сначала сосуд окрашивался серебрянкой, потом наносился черно-красный рисунок, а уже потом все покрывалось лаком. Из-под слоя лака серебрянка просвечивала, как золото, что и придавало росписи особую нарядность.