Остальной путь они прошли молча.

В лагере Егор собрал возле одной из палаток абсолютно всех, мужчин, женщин и детей. Только маленькая Настюшка осталась в своей палатке играться с игрушками, сделанными из соломы.

– Народ. Тут такое дело. По-хорошему, надо было бы сняться с места прямо сейчас и уходить отсюда подальше. Но мальчишки устали после охоты. Им надо отдохнуть. Поэтому, как и планировали, уйдем завтра с утра. Так. Все уже знают, почему? – Егор оглядел стоящих возле него людей. Те понимающе закивали головами, – Поэтому делаем следующее. Дети помогают женщинам освежевать живность, добытую на охоте. На шкуры времени особо нет. С ними разберемся в другом месте. Просто замораживаем освежеванные тушки на воздухе. Собак размещаем ближе к палаткам и держим их на привязи. Не хватало еще, чтобы какая из них убежала. Скоро будет темнеть. Женщинам и детям из палаток не выходить. Только по нужде, и то недалеко от палатки. Такое безобразие, думаю, все переживут, – в толпе послышались смешки, – Мужчинам сегодня спать не придется. Разжигаем и поддерживаем вокруг лагеря костры. Друг от друга далеко не отходим. Олег, сколько у нас патронов к ружью? Тридцать? Плохо, конечно. Но, а что делать? Ружье для тебя, Олег, но, по возможности, патроны не трать. Только в самом необходимом случае. Остальным с копьями и луками не расставаться. Дай бог, все обойдется, но подстраховаться надо. У меня все. За дело, братья и сестры.

Каждый занялся своим делом. Женщины с детьми освежевали дичь и сложили тушки в центре лагеря прямо на снег, сверху накрыв их брезентовым полотном. К утру те должны были основательно заморозиться. Мужчины насобирали еще больше хвороста, выложили из него кольцо вокруг лагеря, собираясь при необходимости поджечь. Собак разместили на привязи возле замораживаемого мяса, зная, что хорошо обученные создания никогда без особого разрешения не прикоснутся к нему.

Полностью стемнело. На улице остались лишь мужчины, которые неторопливо прохаживались по периметру лагеря. В руках каждый сжимал небольшое копье с крепким древком и узким металлическим наконечником, внешне напоминавшем обоюдоострый нож. Лишь у Олега за спиной висело двуствольное ружье. Никто ни с кем почти не разговаривал. Лишь иногда перебрасывались короткими фразами. Все внимательно вглядывались в черноту за пределами пятна слабого света, создаваемого небольшими костерками внутри лагеря.

Прошло три часа после того, как совсем стемнело. Значит, согласно нынешнему времени года, было примерно десять ночи, прикинул Егор. Середина весны, а на улице мороз. Правда, вполне терпимый. Градусов десять ниже нуля. Но такая температура продлится еще с месяц. Да и знал он о том, что когда-то в середине весны уже начинали сеять пшеницу, что вовсю прорастала трава на согревшейся земле лишь из рассказов стариков. Нынче уже и то хорошо, если удастся совершить посевы в начале лета. И дай бог продлиться ему достаточно долго для созревания урожая. А ведь еще предстоит найти подходящее для посевов место. И чтобы вода была рядом. Егор на мгновение размечтался, представив себе, что наконец-то построит добротный дом. Представил, как введет в него Ольгу, мать Витька и Настюшки, вдовствующую уже три года после неудачной охоты, на которой матерый кабан-секач растерзал ее мужа, друга Егора. Два года Ольга не могла забыть Терентия. И лишь на третий поддалась ухаживаниям Егора, таким нежным и трепетным, в которые вообще было трудно поверить, глядя на этого внешне сурового и серьезного мужчину. После посевов решили узаконить свои отношения перед людьми и богом. Дети Ольги тоже полюбили его. Особенно Настюшка, которая и не помнила своего отца. Была слишком мала, когда тот погиб. А для Виктора он был непререкаемым авторитетом во всем, и при том еще и надежным другом, готовым всегда откликнуться помощью или советом. Быстрее бы, улыбнулся своим мыслям Егор, тем более что через семь месяцев Ольге предстояло подарить ему его первенца. Ох, как я вас всех буду любить и беречь, мои дорогие.

Его счастливую улыбку вмиг стер звук протяжного, долгого воя, несущегося издалека. Собаки в центре лагеря подскочили со своих мест, навострив уши и приглушенно зарычав. Егор посмотрел в сторону, откуда доносился этот вой. К нему подошли все мужчины. Так получилось, что Егор стал всеобще признанным лидером в их небольшой, но дружной семье.

– Все-таки начинается, – произнес Петрович, третий старик в их общине.

– Да. Видимо, начинается, – согласился Олег, снимая с плеча ружье и перевесив на его место копье.

– Я тоже надеялся, что пронесет, – заметил Стас.

– Не пронесло, видимо, – проговорил Степаныч, – Егор, что, хворост вокруг лагеря поджигаем?

– Пока не надо, – ответил Егор, – Но вооружитесь факелами и будьте наготове. Я дам команду.

– Ты куда? – Васильевич схватил Егора за рукав, останавливая его, когда тот начал заносить ногу, чтобы переступить через лежащую перед ним оградку из хвороста, – Никуда не ходи. Зверье само придет, если сочтет нужным.

– Ты прав, Васильевич, – согласился с ним Егор, – Не стоит рисковать. Просто заранее не хочется сжигать дрова, вот и подумал сделать разведку. Но ты прав. Если судьба решит, сами придут.

– Вопрос в том, откуда они подходить будут, – сказал Олег, – Если стая такая большая, как я предполагал, то они обязательно будут окружать нас.

– Скорее всего, так и будет, – поддержал товарища Стас.

Все согласились с этим суждением.

– Все, – распорядился Егор, – Берем факелы и, если видим хоть одну тварь, сообщаем другим и поджигаем периметр. Расходимся по своим местам.

Все разошлись. Подбросили в основные костры дров, зажгли от них каждый свой факел. Стоя возле невысокой оградки, внимательно всматривались в темноту, прислушивались ко всем посторонним шорохам.

Прошло еще два часа. Усталость прошлого дня старалась смежить пудовые веки. Егор наклонился, зачерпнул пригоршню снега и растер им лицо. Оглянулся назад, заметил, что то же самое проделывает Олег. Вдруг он услышал встревоженную возню их собак. Они вперемешку рычали и поскуливали, но не лаяли. Не были приучены лаять. Собаки почуяли приближение чего-то чужого, враждебного, но оставались на своих местах, четко выполняя отданную им ранее команду.

– Народ, по-моему, начинается, – донесся до Егора голос Степаныча, – Егор, что делаем? Поджигаем хворост или еще немного подождем?

– Поджигаем, – отдал команду Егор, – Ждать нечего. У нас гости.

Егор ткнул горящий факел в сложенную перед ним кучу хвороста. Через минуту пламя, разгораясь все сильнее и сильнее, доходя до груди взрослому человеку, полностью опоясывало их лагерь. Егор побрел вокруг их стоянки, глядя через костер. Внезапно он остановился.

– Народ, вы видите? – произнес он, крепче сжимая древко копья.

– Да, – отозвались ему, – Окружили, гады. Сидят вокруг, огня боятся. Да огромные какие!

Егор обошел кругом лагерь, вернувшись на свое место. Снаружи, на самом краю отсветов ночного костра, не решаясь переступить мнимую черту, сидели, стояли могучие хищники. Да, подумал, Егор, таких огромных волков он никогда еще не встречал. Он даже представить себе не мог, что эти звери могут достигать таких размеров. Одна надежда на их костер. До рассвета они продержатся, дров хватит. Но что будет, если звери решат остаться на месте, дожидаясь угасания последнего уголька? Об этом Егору думать не хотелось. Он регулярно подбрасывал в костер на своем участке хворост, поддерживая огонь на определенном уровне. Этим же занимались и остальные. Волки время от времени менялись своими местами, иногда обходили засаду по кругу. Но ни разу не попытались приблизиться к огню. Лишь изредка глухо и грозно рычали, поблескивая глазами с отраженным в них светом от костра.

– Егор, – через час после осады крикнул Олег, – Может, я пару разиков пальну в них?

– Не стоит. Побереги патроны на случай, если они, действительно, набросятся на нас.

– Ну, ладно, – нехотя, согласился Олег.

Под утро, за час до рассвета, Егор хлопнул себя по лбу.