Окончательно освободившись, Саша перекатился на шаг и взглянул на старика. Ноги опять превратились в нагретый пластилин – руки мертвеца дёрнулись, пальцы скрючились, глаза заплыли белой плёнкой…

Кое-как опираясь на локти, Александр засучил ногами по скользкой траве, пытаясь отодвинуться подальше от рождающейся нежити. Время будто застыло, исчезли цвета и звуки… Осталось только лицо мертвяка, исказившееся в уродливой гримасе перерождения. Открылась, и тут же закрылась челюсть, резко дёрнулась голова. Несколько раз вздрогнув всем телом, дед замер на считанные секунды.

Когда старик снова зашевелился, Саша заорал не своим голосом. Зомби беспорядочно задвигал руками по земле, стараясь перевернуться на живот. Наконец, ему это удалось, и он поднялся на руки, уставившись на визжащего парня мутными буркалами.

- Дедушка! Нет! Не надо! – захрипел Саша сорванным горлом. – Уйди! Уйди!

Из раззявленной пасти зомби вырвалось тихое сипение выходящего из лёгких воздуха, и он пополз вслед за копошащимся парнем. Падая оплывшей мордой в сырую землю после очередной попытки схватить жертву за обутые в кроссовки стопы.

С каждым рывком Саша чувствовал, как тело наливается противной тяжестью, немеют ноги… Не убежать, сейчас цепкая лапа схватит его, и…

Внезапно голова мертвяка с жутким грохотом взорвалась, выплеснув наземь смрадные бледно-розовые ошмётки. Зомби моментально замер, превратившись в груду тряпья и мяса.

- Бра-ати-ишка-а! – Саша не сразу понял, чей голос он слышит. – Ну-у чё-о в натуре! Ка-ак я его-о за-ажму-урил!

- Мотыль… - обессилев, Саша упал на спину, жадно хватая ртом воздух. – Сука…

Александр лежал, глядя в небо, пытаясь прийти в себя. В ушах гулко пульсировала кровь, не давая понять слова бывшего подельника.

- …а я такой дозорным «Христос воскрес, я вернулся! Осозна-ал!» Лохи повелись, и тут братки по-тихому всех на перья поса-адили! А потом остальных, кто при волынах был, загасили! По четкану зашли! – наконец, смог разобрать писк напарника, с восторгом рассказывавшего о нападении на деревню.

Саша почувствовал, как к горлу подкатывает густой ком отчаяния. Липкого, тошнотного… Только-только вдохнул полной грудью свободы и нормальной… Человеческой! Жизни! Мотыль… Тварь… Сука… Навёл братву… Из выпученных, водянистых глаз полились слёзы, и Саша, свернувшись калачиком, горько зарыдал…

* * *

Над селом, совсем недавно наполненным звуками топоров, пил и пением, раздавался плач голосящих женщин, редкие выстрелы и глумливые крики бандитов. Урки вытаскивали из домов пытавшихся спрятаться жителей, попутно хватая всё, что казалось ценным. Награбленное сваливали в кучу посреди дороги в центре деревни. Женщин с детьми загоняли в недостроенный сарай, безоружных мужчин укладывали ничком. Стариков и пытавшихся сопротивляться мужиков убивали на месте, не желая возиться с бесполезным «мясом»…

- Э, чуханы! Чё на якоре стоите? – спустя час один из бандитов окрикнул шестёрок, притомившихся от перетаскивания вещей. – А ну, метнулись по дальним хазам! Цинканули, где чё лежит! И сюда хабар притаранили! Скрысите чё – рога поломаю обоим!

Саша поднялся с крыльца недостроенной избы, и поплёлся за Мотылём, с трудом переставляя ноги. Накатившая после стресса и тяжёлых трудов слабость давила на плечи, но страх перед озверевшими зеками заставлял выполнять приказы. Из ближнего дома доносился довольный мужской гогот и полные боли женские крики – братва развлекалась вовсю. Внезапно захотелось пить, и Александр попытался выискать на ходу ведро или бутылку. Воды нигде не было, зато глаз зацепился за открытый ящик с настоящими гранатами, «лимонками» в распахнутом багажнике одного из джипов. Заслышав шаги, вертевшийся возле машины бандит с автоматом обернулся, и Саша отвёл взгляд, делая вид что ничего не заметил.

- Бра-атишка-а! – отвратительный писк Мотыля заставил Сашу скривиться. – Пахан обе-ещал мне два-адцать кубов ма-асла-а за на-аводку! И тебе-е га-ашика-а! За-аживе-ем!

Захотелось ударить ублюдка. Нет, убить! Александр едва сдержался, чтобы не броситься на подельника, разменявшего жизни десятков хороших и добрых людей на грязную дурь.

- Бра-атишка-а! Сма-ари чё-о та-ам! Цынка-анём? – но Саша уже не слышал противного писка, всё внимание заполонила происходящая на пересечении дорог трагедия.

Несколько пленников, в основном мужиков и стариков со связанными за спиной руками, стояли на коленях перед кучкой боевиков. Издевавшихся с глумливыми смешками над пареньком лет восемнадцати, пытавшимся встать с земли. Стоило несчастному подняться, как один из уродов пинал его ногой в спину.

Один из пленённых выпрямился, и Саша тут же забыл о визжащем подельнике, пацане и о всём остальном. В избитом до неузнаваемости, измазанном в грязи мужике, Саша узнал батюшку, отца Георгия!

Священник взглянул на бандитов целым глазом, вместо второго зияла кровавая воронка. Сплюнув кровью на землю, отвернулся. Тут же заметил Александра, замершего как истукан, и пританцовывавшего Мотыля.

Встретившись взглядами с несостоявшимся крестником, батюшка замер. Саша почувствовал, как подгибаются ноги, приливает к лицу кровь, даже в ушах зашумело. Весь мир сжался в одну маленькую точку, до размера зрачка единственного глаза отца… Отца! Давшего надежду, принявшего в свою большую семью! Надо его освободить! Спасти! Отец сильный! Только помочь подняться, и он их всех! Всех…

Сделав шаг, Саша увидел, как отец неодобрительно покачал головой, и Его разбитые в кровь губы беззвучно прошептали «Стой!». Где-то на краю сознания треснул выстрел, второй, третий… Саша неотрывно смотрел в глаз отца, шептавшего перед смертью молитву. «Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твоё…». Незаметно для себя, Саша стал повторять заученные слова, давясь слезами… «и прости нам долги наши, как и мы прощаем…».

После очередного выстрела глаз отца исчез, навсегда… Но Саша всё ещё смотрел в пустоту невидящим взглядом, повторяя святые слова. …как и мы прощаем… …прощаем…

- Не прощу! – прошипел Александр. – Убью всех гадов! Кончу гнид! Слышишь, отец? За тебя отомщу, за всех!..

- Слы-ы, бра-атишка-а!.. – запищало рядом, и Александр не глядя махнул рукой, визг тут же прекратился.

Медленно повернув голову, Саша посмотрел сверху вниз на бывшего товарища, севшего на задницу после неожиданного удара. Из его носа тонкой струйкой потекла кровь, а глаза наполнились растерянностью и ужасом.

Над потерявшим человеческий облик шнырём стоял не вчерашний подельник, слабый и трусливый, а настоящий Мужчина. Выпученные бесцветные глаза полыхнули голубым огнём, на безвольном прежде лице появилось выражение жёсткой, твёрдой воли.

- А ну пшёл отсюда, гнида! – прорычал Александр, пнув шныря носком кроссовка. – Завалю, падлу, если ещё раз увижу!

Мотыль заскулил, перевернулся и часто оглядываясь, пополз на четвереньках подальше от Жбана, ставшего кем-то чужим, страшным… нет, сильным! Под громкий и дружный хохот братвы, наблюдавшей как ссорятся чуханы.

Бросив злой взгляд на убийц отца, Саша развернулся и пошёл во дворы. В горле стоял ком, пропитанный слезами, по щекам текли солёные ручейки, но в сердце поселилась холодная ярость. До хруста сжав кулаки, парень шёл тяжёлой уверенной походкой по утоптанной тропе в сторону реки, размышляя над тем, что делать дальше.

Нужно оружие… Много патронов. Завалить по-тихому отбившегося от стаи козла с автоматом, дать очередь по толпе уродов? Нет, не годится. Он один, а их вон сколько! Деревенские мужики не смогли остановить, а что он сделает? Мысль о том, что его самого могут убить или ранить, почему-то не пугала, как было раньше.

Ну, убьют… Теперь всё равно… Твари отобрали последнее, что у него было – надежду и веру, блеснувшие яркими тёплыми лучами над болотом унижений, страха, боли, голода, грязи, безнадёги.

А что, если пробраться в сарай, где держат мужиков, освободить тех, что покрепче, и вместе навалиться? Опять же, оружие надо… Может, отравы подсыпать? Дело к обеду, пожрут яда и передохнут? Только где его взять, этот яд? А может…