— Наглядный пример, — говорю я, когда Фелисити переключает механическую передачу на задний ход. — Ты ни за что на свете не втиснешь туда Range Rover.

Кейт поворачивается на своем сиденье, её великолепные светлые волосы перекидываются через плечо.

— Девочка, мы уже любим тебя.

Первый бутик был не только безумно дорогим, но и платья никому из нас не понравились. Я плакала от смеха, когда Кейт расхаживала в чем — то, что делало её похожей на ангела на рождественской елке.

— А ещё ты похожа на одну из тех вязаных женщин, которые сидят поверх туалетного рулона.

Я понятия не имела, о чем говорила Фелисити, но это казалось правдой.

И вот я стою в новой примерочной и смотрю на своё отражение. Кейт выбрала длинное черное платье, облегающее фигуру, с бретельками, которые перекрещиваются на спине в нескольких местах. Спереди у платья глубокий вырез. Сначала я скривилась от такого цвета. Я никогда не ношу черное. Но она настояла, что это подчеркнет мою светлую кожу и продемонстрирует все мои лучшие качества, включая круглую задницу и “огромные сиськи”. И когда я поворачиваюсь из стороны в сторону, рассматривая его под разными углами, мне кажется, что она, возможно, права.

Отодвигая занавеску, я выхожу из примерочной и неловко держу руки по швам. Несколько голов поворачиваются в мою сторону, включая двух сотрудников, которые, клянусь, слегка ахают. Быть в центре внимания — это не то, к чему я привыкла и что мне когда — либо по — настоящему нравилось. Может, временами я и немного сумасшедшая, но в душе я интроверт.

— Ну, трахни меня, — Кейт обводит взглядом всё моё тело, её бровь высоко приподнята.

Фелисити смотрит в другую сторону, осматривая вешалку с платьями, которые мы выбрали для следующей примерки, и когда она поворачивается, моргнув пару раз, она машет рукой перед собой.

— Я думаю, мы можем вернуть остальные, потому что ты выглядишь так, словно только что вышла из Букингемского дворца.

— Правда? — спрашиваю я, всё ещё немного неуверенно. — Эти туфли выше, чем те, к которым я привыкла, — я выставляю ногу перед собой. Черные босоножки с ремешками, должно быть, делают меня на пять дюймов выше.

— Серьезно. Зак сойдет с ума, — отвечает Кейт.

Закатывая глаза, я прижимаю руки к бедрам.

— Я же говорила — мы просто друзья.

— Они все так говорят, милая, — доносится голос брюнетки средних лет из персонала с другого конца комнаты.

— В любом случае, вы видели, сколько это стоит? — шепчу я. — Я не могу себе это позволить!

Они обе бросают друг на друга понимающий взгляд.

— Что?

— Тебе не нужно беспокоиться о стоимости, Луна, — отвечает Фелисити.

Я снова проверяю бирку.

— Это две тысячи долларов, я почти уверена, что есть о чём беспокоиться. И это не считая этих туфель от…

— Гуччи, — заканчивает Кейт.

Фелисити роется в своей сумке и достает черную карточку, и я вижу “Эванс”, выбитое спереди.

— Для этих людей это капля в море.

О нет. Ни единого гребаного шанса.

По выражению моего лица они обе ясно видят, что я не впечатлена.

— Просто позволь ему сделать это для тебя.

Я поворачиваюсь и направляюсь обратно в раздевалку.

— Я не могу. Он не мой парень, и откуда вы знаете?

— Семантика, — протягивает Кейт.

Я собираюсь задернуть занавеску, когда Фелисити проскальзывает вслед за мной и садится в одно из плюшевых розовых кресел.

— Задерни занавеску, пожалуйста, детка.

Я сажусь на скамейку напротив и начинаю развязывать ремешки на каблуках.

— Он не мой парень. И давай просто предположим, на секунду, что это так. Я не могу взять его деньги. Я сама заработала каждый пенни, который когда — либо тратила.

— Это понятно, детка. Но я здесь, чтобы сказать тебе, что хоккеисты добиваются того, чего хотят. Я месяцами отталкивала Джона, прежде чем он окончательно сломил меня, — она мило смеется. — Я сбилась со счета, сколько раз он покупал мне экстравагантные подарки. Мне тоже нравится заботиться о себе в финансовом плане, но это не значит, что ты не можешь иногда что — то принимать. Это делает их счастливыми.

— Но Джон был твоим парнем, а теперь ты выходишь за него замуж. Это совсем другое.

— Послушай, я ещё не видела вас двоих вместе, но, судя по тому, что сказал мне Джон, Зак по уши влюблен в тебя, совсем пропал. Я не знаю, отталкиваешь ли ты его, но, по крайней мере, позволь ему сделать для тебя одну вещь. Дай этому любое оправдание, которое тебе нравится, — она делает паузу. — Компенсация за помощь, которую ты оказала ему летом, неважно. Но поверь мне, то, что мужчина покупает тебе что — то, не означает, что ты автоматически принадлежишь ему.

Я встаю со скамейки и начинаю расстегивать молнию на платье.

Она настороженно смотрит на меня.

— Я знаю, это, вероятно, не моё дело, и ты можешь сказать мне заткнуться, но я что — то вижу в тебе. Ты заботишься о нём, не так ли?

Не плачь, Луна. Сопротивляйся.

Я судорожно сглатываю и сосредотачиваюсь на неуклюжей молнии.

— Да.

— Что произошло этим летом?

Я поднимаю на неё глаза, не уверенная, как много можно рассказать. Это первый раз, когда мы встретились лицом к лицу, но есть что — то в Фелисити и Кейт, что говорит мне, что мои женские секреты в их руках в безопасности.

— Мы сблизились. Может быть, даже слишком.

Перестав застегивать молнию, я снова опускаюсь на скамейку и сцепляю руки на коленях.

— Я знаю его с тех пор, как мы учились в школе. Тогда это была влюбленность издалека. Да, мы тусовались в одной и той же кампании, но он всегда был недосягаемо крутым парнем. Я была некрутой девчонкой с блестящими оценками.

Она молчит, внимательно слушая.

— Когда мы уехали в университет, я рассталась со своим бывшим. Я знала, что было неправильно продолжать водить его за нос, и с тех пор у меня было несколько парней, но ничего серьезного. Я поддерживала слабый контакт с Заком. Я отправляла ему смс с поздравлениями по поводу победы в Кубке Стэнли, а он время от времени писал мне, чтобы проверить, как я. Но это было изредка. Но я никогда не забывала о нём. Никогда не переставала интересоваться, как у него обстоят дела под всем этим блеском и гламуром НХЛ.

Я чувствую себя легче с каждой секундой, как будто я сняла с себя тяжелый мешок, который носила на спине долгие годы.

— Как чудачка я просматривала его социальные сети. Однако через некоторое время я перестала это делать, увидев его под руку с женщинами. Иногда были фото, как он целуется с одной из них. Я знаю, что он не плейбой, но, боже, то, как они набрасываются на него. Это было слишком тяжело вынести. Итак, я закрыла крышку коробки и похоронила её глубоко в своих чувствах. Этим летом он вернулся домой, и я не знаю. Всё поменялось.

Я вытираю слезу, стекающую по моему лицу, и Фелисити протягивает мне салфетку.

— У тебя там есть всё? — спрашиваю я, указывая на сумку.

— В значительной степени.

Я чувствую, как у меня опускаются плечи.

— Мы много спали вместе. Это было лучшее время в моей жизни. Но пару недель назад я отступила и твердо вернула нас во френдзону.

Она понимающе кивает.

— Вы всё ещё во френдзоне?

— Наверное? По крайней мере, я пытаюсь. Нам вроде как нужно это.

— Из — за расстояния или потому, что ты не хочешь его?

Я выдавливаю из себя недоверчивый смешок.

— О, я хочу его. Но наши жизни очень разные. Во — первых, мы живем за тысячи миль друг от друга, и у него напряженный график, так что он не сможет со мной видеться, а у меня дома своя карьера. Я также не уверена, что смогла бы жить такой жизнью — сумасшедшей хоккейной. Это уже слишком, не говоря уже о пристальном внимании общественности и СМИ. Я домашняя птичка, и у меня есть мама во Флориде. Остается ещё одна маленькая деталь…