Тот пожал плечами:
— Дык я почем знаю? Слиняли по-тихому, будто их тут и не было. Но ежели что, так у Билли на старых складах в порту хата есть. Он туда нет-нет да заглядывает, особенно когда надо от ищеек скрыться. Крысы, говорит, сытые — мол, лучшей охраны не сыщешь.
Склады в порту? Лежбище Хромого Билли? О боже, а вдруг сейчас именно там томится Элизабет? Избитая, измученная, кто знает — может даже при смерти?
От этой мысли желчь подкатила к горлу. Кровь застучала в висках, в груди будто раскаленный уголь поселился.
— Ты настоящий друг, — бросил я на прощание. — А теперь прости — дела не ждут!
Не помня себя, я вылетел из притона, вскочил на коня. Лишь одна мысль стучала в голове набатом: «Держись, Элизабет! Я уже мчусь на выручку…»
Спешившись у ветхих складов, я жестом подозвал своих людей. Те возникли из тени бесшумно, будто призраки — верные, испытанные, готовые ради меня на все. Коротко переглянувшись, мы взяли двери в кольцо. Я поудобнее перехватил рукоять кинжала и пинком распахнул створки.
Внутри царила непроглядная тьма, в нос ударил спертый запах пыли, гнили и крысиного помета. Факелы выхватили из мрака покосившиеся ящики, обрывки веревок да груды непонятного тряпья. Склад казался давно заброшенным, враги будто испарились. Но что-то во всем этом было не так. Я буквально кожей чувствовал присутствие смерти.
И тут я увидел его. Прямо у дальней стены, распластанный в луже собственной крови, лежал Хромой Билли. Его мертвые глаза таращились в никуда, а поперек горла алел жуткий росчерк — кто-то от уха до уха располосовал глотку бедняге.
Я медленно приблизился, хмуря брови. То тут, то там мои люди спотыкались о неподвижные тела. Вся банда Билли, весь сброд до единого. Их словно косой скосили — вон как пялятся в пустоту, разинув окровавленные рты.
Мои люди застыли на месте, потрясенные открывшейся картиной бойни. Лишь гулкое эхо наших шагов нарушало мертвую, зловещую тишину. Казалось, сам воздух здесь пропитался ужасом и смертью.
— Что за чертовщина? — сипло выдавил подошедший Лучано. — Это ж надо было так их, в одночасье!
Я молча озирался по сторонам, силясь унять колотящееся сердце. В голове метались обрывки мыслей, бессвязные образы. Кто это сделал? Зачем? При чем тут Элизабет? Господи, да где же она, неужели попала в лапы к этим зверям?
От одной мысли, что мою розу, мое бесценное сокровище мог тронуть какой-то ублюдок, к горлу вновь подкатывала тошнота. Я готов был рвать и метать, крушить все на своем пути, лишь бы найти ее, лишь бы снова прижать к себе…
— Марко? — окликнул меня Лучано, с тревогой вглядываясь в побелевшее лицо. — Ты как, в порядке? На тебе лица нет.
Я судорожно сглотнул, заставил себя разжать стиснутые кулаки. Глянул на друга расфокусированным взглядом.
— А? Да… Да, все нормально. Просто… черт, Лучано, я уже ни черта не понимаю! Куда дальше?.. Что нам теперь делать? Этот склад был последней зацепкой. А теперь…
Голос сорвался, в горле встал ком. Бессильная ярость, страх и отчаяние душили, выворачивали наизнанку. Всегда знал, куда бежать, за что хвататься. А сейчас будто в стену уперся — глухую, непробиваемую. Без единой лазейки.
Лучано шагнул ко мне, сжал плечо твердой рукой. Встряхнул, вынуждая посмотреть в глаза.
— Эй, Марко, соберись! Ну-ка возьми себя в руки. Расклеиваться нельзя, слышишь? Элизабет сейчас как никогда нужен сильный, уверенный в себе Марко! Тот, который никогда не пасует перед трудностями. Тот, кто всегда найдет выход!
Я тяжело перевел дух, с благодарностью стиснул его локоть. Что бы я делал без Лучано — брата не по крови, но по духу? Он всегда знал, что сказать. Как поддержать, вдохнуть силы, когда опускаются руки.
Друг выпрямился и уверенно произнес:
— Ты верно мыслишь, Марко. Давай-ка вот что сделаем. Разделим людей на несколько групп. Пусть снова потрясут всех местных — шлюх, нищих, портовых крыс. Может, кто чего видел или слышал. Расширим круг поисков, возьмем другие районы. Поднимем на уши всю Венецию, но найдем синьорину Элизабет!
Я медленно кивнул, в голове уже начал выстраиваться план.
— Дельная мысль. Возьми это на себя, Лучано. А я тем временем наведаюсь к нашим людям в других кварталах. Предупрежу, пусть будут начеку. Глядишь, и послышат краем уха что-нибудь полезное.
Друг согласно качнул головой и, резко развернувшись, зашагал к выходу со склада. Через пару минут его громкий голос уже гремел, раздавая указания.
А я поспешил прочь, навстречу новой надежде. Тоненькой, призрачной — но все же надежде. Другого выбора у меня просто не было. Сдаться, опустить руки — значит предать Элизабет. Нет уж, я буду бороться за нее до последнего вздоха. Любой ценой верну ее и никогда больше не отпущу…
Глава 24
Элизабет
Время тянулось мучительно медленно. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как Кристиан покинул мою темницу, оставив меня наедине со страхом и отчаянием. Я металась по тесной каморке, словно загнанный зверь. То садилась на жесткую койку, обхватив колени руками, то вскакивала и принималась мерить шагами крошечное пространство.
В голове без конца прокручивались жуткие картины. Что задумал этот безумец? На какие муки обрек несчастную Ханну? Сколько еще продлится этот кошмар? Мысли путались, разум затуманивала боль. В какой-то момент я поймала себя на том, что тихонько скулю, раскачиваясь взад-вперед. Проклятье, надо взять себя в руки! Нельзя раскисать, нельзя сдаваться. Или я уже не Элизабет Эштон?
Упрямо тряхнув головой, я заставила себя подняться. Глубоко вдохнула затхлый воздух, насыщенный вонью пота, крови и плесени. Прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Так, вспомни, Элизабет. Вспомни все, чему учил отец. Ты ведь не какая-нибудь кисейная барышня. Не беспомощная размазня. В твоих жилах течет кровь Эштонов — бесстрашных, неукротимых, не привыкших пасовать перед трудностями.
Решительно поднявшись, я принялась обшаривать каморку. Должно же здесь быть хоть что-то полезное! Я простукивала стены, ощупывала пол и потолок, разбирала жалкую утварь. Увы, тщетно. Крепкий камень не поддавался, оковы не желали открываться. Из мебели — лишь колченогий стол да такой же шаткий стул. Разве что треснутый кувшин, да пара покрытых плесенью корок на покосившейся полке.
Обессиленно привалившись к стене, я сползла на пол. Слезы отчаяния и бессилия хлынули из глаз. Всхлипывая, спрятала лицо в ладонях. Тело сотрясала крупная дрожь, дыхание вырывалось со свистом. Перед мысленным взором вновь замелькали страшные образы. Искаженное мукой лицо Ханны, кровавые пятна на полу, безумный блеск в глазах Кристиана…
О боже, почему все так? За что мне эти страдания? Сердце разрывалось от боли и страха. Отчаянно хотелось кричать, звать на помощь. Господи, да пусть явится хоть кто-нибудь! Разбойник с большой дороги, монах из обители, да хоть ты, чертов Марко!
Стоп. А ведь точно — Марко! При мысли о нем внутри будто огонек зажегся. Слабый, робкий, готовый угаснуть от малейшего дуновения — но свет! Марко… Он ведь наверняка уже ищет меня. Не мог не хватиться, не забить тревогу. Бьется, небось, аки лев в клетке. Места себе не находит.
Глупое, нелепое сердце екнуло в груди. Защемило нежностью вперемешку с тоской. Марко, Альвизе… Дьявол с янтарным взглядом, взявший меня в полон. Насмешливый, дерзкий, непредсказуемый. Несносный, бесцеремонный, самоуверенный хам. Но как сладко было таять в его объятиях! Как горячо отзывалась душа на грубоватую нежность…
Тряхнув головой, я со стоном поднялась. Что за чушь лезет в голову? Вот уж кто точно не герой-спаситель, так это Марко! Эгоистичный, ветреный ловелас, думающий лишь о себе. Циничный интриган, завлекший в свои сети наивных дурочек.
Решительно смахнув слезы, я выпрямилась. Расправила плечи, вздернула подбородок. Все, Элизабет, хватит рыданий. В конце концов, ты и сама с усами. Не пасовала в передрягах и похлеще. А значит — справишься. Выстоишь, выдержишь, найдешь лазейку. Но плакаться и ждать у моря погоды — увольте. Полагаться ты можешь только на себя.
