Блин, Виолетта, хватит пялиться на студента!

—Там пирог по рецепту твоей мамы, — догадываюсь сразу. —Максимилиан рассказывал, как заказывал его у поставщиков и заморачивался с составом, чтобы было похоже по вкусу.

Вижу, как высоко поднимается его грудная клетка, Вил тяжело дышит и приоткрывает крышку. На лице сменяется сотня эмоций: от благодарной радости до грусти с привкусом боли.

—Блин, он даже пахнет точь-в-точь как в детстве! Он реально сделал это для меня? Вот же я конченный! — открывает контейнер и сокрушается над пирогом. —Виолетта, что мне теперь делать?

—Чай ставить, Вилли! — встаю, протягивая ему чайник с полочки. —Я жуть, как хочу есть!

—Ты серьезно? — Вил опешивает, но все же встает, забирая чайник из рук.

—Я сейчас с ума сойду от голода, с утра ничего не ела. Всухомятку я жевать не планирую! Давай, бегом за водой. На пустой желудок хорошие решения не приходят.

Мы оба сидим полу подсобки, опершись спинами о стеллажи и едим из одной пластиковой посуды, которую поставили на поднос для химических экспериментов, и запиваем божественный пирог пакетированным чаем.

Не могу сдержать эмоций от наслаждения: —Ммм, это реально лучшее, что я когда-либо ела! Нужно будет взять рецепт.

После перекуса Вил оживает: —Это можно считать свиданием? — закидывает в себя заключительный кусочек запеканки и хитро улыбается.

—Да, щас, конечно! Это больше похоже на сеанс скорой психологической помощи. Принудительный для психолога! — верчу горячую кружку в руках.

—Ты просто всегда говоришь нужные слова, Оленёнок, — толкает меня локтем в плечо.

Смотрю на него снисходительно: —В следующий раз просто сам поешь, без меня, и тебе тоже полегчает.

—Без тебя не интересно, кто тогда будет беситься на мои выходки? — кивает в сторону букета.

Заливаюсь краской, надеясь, он не заметил: —Я не бесилась!

—Ты всех, кто тебе цветы дарит, в блок кидаешь? Или это ограниченное предложение только для меня? — игривый Лось отодвигает от нас поднос с едой, и разворачивается ко мне всем корпусом.

—Просто это было неуместно, Вил! — начинаю возмущаться. —Ты сам говорил, что здесь серпентариум, и вокруг глаза и уши. Не дай бог кто-то поймёт, что у меня шуры-муры со студентом, и вышвырнут меня отсюда, еще и с пометкой в трудовой.

Фишер расцветает, улыбаясь своими идеальными зубами, а затем прячет их, закусывая губу. Смотрит на меня с довольным прищуром.

—Чтооо? — не выдерживаю.

—Ты признала, что у нас шуры-муры, — шепчет победоносно.

—Я не это имела в виду, — оправдываюсь, хлопая глазами.

—Это-это! — кивает самоуверенно.

—Я сказала теоретически! — глупо улыбаюсь от растерянности.

—То есть, все-таки допускаешь? — дурак лыбится.

—Нет! И это не смешно! Для тебя все шутки, а у меня проблемы могут быть! — я просто в бешенстве от этой наглости.

—Хорошо, Олененок, — он поднимает руки, будто сдается, — все следующие букеты буду слать к тебе домой, чтобы наши отношения не рассекретили! Только разблокируй меня, ладно?

—Размечтался! — так и хочется треснуть этому самонадеянному индюку по башке.

Или по губам! На этой мысли мой взгляд сползает на эти самые губы, и Вил это замечает, подаваясь ко мне. —Не вздумай! — начинаю подниматься на ноги, но тут же теряю равновесие.

Ааай, земля уходит из-под ног.

Фишер одним движением просто хватает меня на руки, и удобно для него упаковывает меня к себе на колени. Мое глупое сердце ухает куда-то в живот, и я замираю от неожиданности.

—Отпусти сейчас же! — тщетно толкаю его ладошками в железную грудь.

Глава 24.1 Вильгельм

Наконец-то держу ее миниатюрную в руках, прям как жених невесту, только сидя на полу. Тело вспыхивает огнем доселе незнакомым мне ощущений.

Ее волосы ласковым полотном растекаются по моей руке, на которой она практически лежит, свободной ладонью беру ее тонкую шею и притягиваю к себе:

—Есть проблемка, Виолетик, — смотрю сверху вниз в ее огромные чуть испуганные глаза, — Я не хочу тебя отпускать.

—Фишер, как же ты меня дост…

Затыкаю ей рот, бессовестно накрывая его поцелуем. Все так же фиксирую ее затылок своей рукой, еще бескомпромисснее раздвигая ее губы своими.

Я настолько изголодался, что готов просто сожрать ее целиком. Виолетта сдавленно мычит мне в рот, выгибаясь в пояснице и стуча кулаками в грудь. Блять, какая она вкусная! На секунду отрываюсь от ее горячего рта, что очень непросто, и легким движением подкидываю Олененка, чтобы она уселась ко мне лицом.

—Ты!!! — успевает выпалить взъерошенная Виолетта.

Но я снова хватаю ее в объятия, прижимая одной рукой за задницу еще плотнее к моему телу так, что ее колени машинально разъезжаются по обе стороны от меня. А другой крепко притягиваю ее за спину, и наши грудные клетки тесно соприкасаются.

Наклоняю голову и впиваюсь в ее рот сильнее, не отпуская от себя. Целую, не давая ей отстраниться. Давай, моя девочка, ответь мне. Я же вижу, что тоже небезразличен тебе.

Останавливаюсь, давая нам отдышаться. Упираюсь лбом в ее лоб, и смотрю в ее потемневшие глаза. Виолетта тяжело дышит, но не брыкается. Она все еще упирается руками мне в плечи, но не отталкивает меня.

—Это неправильно, — шепчет еле слышно.

Я тоже не дышу: —Ну же, Олененок, выключай училку! Скажи мне, что не я один это чувствую. Что может быть правильнее этого? Я сдохну, если я это все придумал. Сдохну, если мне все это кажется.

Смотрю во все глаза, пытаясь заглянуть в ее вселенную. Ментально достучаться до неё. Замираю, боясь услышать: «тебе показалось». Мы оба напряжены. Сердце колотится, как ненормальное.

Я закрываю глаза и отпускаю хватку, давая ей сделать выбор. Просто мягко обнимаю ее, и жду своего приговора, вдыхая ее аромат, пока она все еще так близко.

—Мне страшно, Вилли, — слышу ее шепот, и чувствую, как ее невесомые пальцы вплетаются в волосы на моем затылке.

В солнечном сплетении ломит от поднимающихся чувств. Раньше там всегда ломило до боли от гнева, от обиды, от разочарования, сейчас тоже ломит, но от другого переполняющего жгучего пульсирующего чувства. Так много ощущений и так сразу. И это взаимно.

—Не бойся, маленькая, у нас получится! Слышишь? — беру ее лицо в ладони, и снова целую.

На этот раз Виолетта подается мне навстречу, аккуратно обвивая руками плечи и шею. Она мягко наклоняет голову и полностью впускает меня. Я так этого ждал, просто пиздец! Жадно смакую ее, втягивая ее губы и лаская ее нежный язык.

Мы все еще соприкасаемся промежностями. Виолетта такая горячая. Чувствую, как туго набухает мой член, и еще крепче вжимаю ее в себя. Она издает тихий стон прямо мне в рот, и мне просто сносит крышу.

Моя!

Хочу ощущать ее полностью. Не прекращая поцелуя, завожу руки ей под кофту, жадно проходясь ладонями по ее спине, Виолетта выгибается навстречу.

—Не здесь! — отрывается от меня и смотрит пьяными глазами.

Фак! Я потерял связь с реальностью. Мы все еще в ВУЗе, к сожалению.

Откидываю голову назад, упираюсь в шкаф, и с улыбкой смотрю на своё растрепанное чудо с припухшими от поцелуя губами: —Ущипни меня, — прошу.

—С удовольствием! — язвит засранка и больно щипает меня за сосок.

—Ауууч!! За что?? — ржу, потирая грудь.

Смотрит хитро: —Давно хотела! А теперь я продолжу работать, а ты тихо слиняешь отсюда, — встает на ноги и возвращается к своему столу, типа ничего не было.

Тоже подрываюсь и подхожу к ней сзади, крепко обхватывая талию и зарываясь носом в ее волосы: —Давно хотел это сделать, — шепчу, втягивая ее аромат.

Карамельная.

—Вильгельм! — говорит строго. —Мы на работе, тут и так уже камер понавесили и….

—Знаю-знаю! — мягко поворачиваю ее к себе и снова целую. —Но ты слишком вкусная.

Виолетта заливается краской, и прячет лицо мне в шею. Глажу ее от самой макушки до нежных кончиков волос, и мой взгляд падает на часы. Фак! Через сорок минут нужно быть дома.