—Но главное, обращайся ко мне на Вы, — самодовольно передразнил меня Фишер.

Тот Фишер, который еще и Вильгельм. Ну и имечко. Папаня явно с королевскими планами на сыночка.

Он пристально посмотрел на меня, и, довольный реакцией сокурсников, выдал вдогонку: —Язык будешь ломать об кое-что другое, — недвусмысленным жестом он указал в сторону своего паха. —Только не рассказывай профессорам, — саркастически ухмыляется.

Чтооо??? От неожиданности чуть ли не давлюсь воздухом. Надпочечники предательски прыскают адреналин в кровь. Пульс ускоряется. Только не показывай реакции, Виолетта!

Вот же засранец! Будь я не на работе, я бы тебе напихала за такие фразочки в учебное время.

В голове всплывают голоса из учительской: «На все кривляния Фишера старайся молчать и делать вид, что ничего не происходит! Пал Васильевич так третий курс с ним и продержался. А ты еще и девушка молодая! Игнорируй и он быстро потеряет интерес. Иначе ты его только разозлишь. Папаша его — друг нашего декана и факультет наш спонсирует. И если будут разборки, за тебя никто не вступится».

Фиговое начало преподавательской карьеры, но я буду не я, если промолчу в тряпочку.

—Хммм… Для этого Вам, Вильгельм, придется не пропустить ни одной лекции. Ведь как иначе Вы узнаете, с помощью каких химических реакций превратить жидкую массу в подобие твердого материала? — выдерживаю паузу и сверкаю глазами. —А то язык ломать будет не обо что.

Аудитория взрывается смехом. Съешь и подавись Фишер. Я не в таких словесных баттлах бывала.

—А пока я Вас отметила, — добавляю абсолютно будничным тоном.

Ох, как ему не понравилось. Вильгельм смотрит волком исподлобья.

Реакция следует незамедлительно: —О, будь уверена в моей стопроцентной посещаемости, Виолетта Александровна, — сверля меня недобрым взглядом, закидывает за голову крепкие руки, обтянутые мягким материалом кожаной куртки, еще больше расширяясь в пространстве. —Я теперь ни одного твоего занятия не пропущу, даже если умолять будешь.

—Мне уже очень страшно, так что давайте дальше по списку,— бросаю небрежно.

Студенты снова смеются, только одна Милена глаза закатывает. Она на стороне Вильгельма, который сейчас, похоже, глазами дыру во мне проглядит. Ей-богу, это дитё пытается меня напугать. Думает, я буду воспринимать его всерьез. Много чести. Но как же бесит его тыканье!

—Продолжаем: Дина? —Здесь!

Ставлю галочку в журнале, дышу еще ровнее и успокаиваю сердцебиение.

Слушая страшилки о неком Фишере в учительской, я решила не впадать истерику заранее, решила, что разберусь на месте. Посмотрю лично, просканирую, применю пару психологических приемчиков из интернета, и год можно выстоять. Им ведь все равно скоро выпускаться. Но даже мне стало немного не по себе от этой выжженной пустоты в его взгляде.

Я, честно говоря, сама та еще стервозина, к тому же у меня два брата: старший и младший, так что у меня иммунитет на буллинг. У нас каждая семейная встреча до сих пор выглядит как конкурс на лучшее унижение.

С одной меняющей все поправкой — здесь я учитель. Взрослая, мудрая и вот это вот все. Безнаказанно послать нахрен зазнавшегося студента не получится. И судя по тому, как этот молодой человек с дурной славой сканирует меня, подумал он абсолютно о том же.

В целом, остальная пара проходит очень даже неплохо, не считая бесконечных переспрашиваний Ани, раздраженых вздохов Милены и испепеляющего взгляда Вильгельма.

К слову, я абсолютно не тушуюсь, смотрю на него открыто и ровно: когда я говорю о химии, меня вообще мало что волнует вокруг. Анализ сырья и химия материалов. Мммм!

Уверена, однажды меня понесет в науку, и я все еще посматриваю в сторону докторантуры. А пока я точно натаскаю этих оперившихся птенцов перед практикой на заводах и в лабораториях.

Звонок выдергивает меня из повествования и одновременно из мыслей. Так-с, над таймингами уроков еще придется поработать.

—Дасвиданя Вам, Летта Санна! Опаздываю на работуууу. Вил, я наберу, — салютует и вылетает из кабинета первым неунывающий Максимилиан.

За ним с разной скоростью тянутся остальные.

Фух, первая пара закончилась.

С облегчением собираю учебные материалы, чтобы отнести их в отдельную подсобную комнату в передней части аудитории, дверь в которую находится слева от доски, и ведет в буквальном смысле за нее.

Захожу в подсобку и радостно осматриваюсь. Летом я разгребла барахло Пал Васильевича, и оборудовала там маленький, но классный офис: светлый стол со всем необходимым у единственного окна, крутящийся стул с удобной спинкой. А еще выбила бюджет на установку адекватных стеллажей и держателей для всякого учебного оборудования, реактивов, пробирок и учебников в конце концов.

Даже небольшой пыльно-розовый велюровый диванчик впихнула в противоположный от окна конец.

Осталось только разобрать ящики с новыми материалами. Узковатый склад, но зато симпатично и все под рукой.

Аааййй!!!

Резким движением, схватив за предплечья, кто-то разворачивает меня, крепко прижимая спиной к моим же великолепным стеллажам с коробками.

—На первый раз я спущу тебе такое поведение, — цедит мне в лицо Фишер.

Коротко кивает кому-то, и за нами захлопывается дверь на склад.

—В следующий раз аккуратнее с высказываниями, иначе придется наказать такую симпатичную училку.

Просто охренеть! Это сейчас наяву происходит?

—Ты 50 оттенков серого начитался, что ли? — резко отталкиваю его от себя. —Единственное, с чем я буду осторожна — это реагенты. А следить за языком не мешало бы в первую очередь тебе, Вилли.

—Как быстро мы перестали выкать своим студентам, — упрямо подходит впритык ко мне.

Смотрю на него снизу вверх. Пусть попробует еще раз схватить — я знаю, куда бить и кому звонить.

—Уважение — вещь обоюдная, — напоминаю. —Как Вы ко мне, так и я к Вам!

—Ты забавная, — с нечитаемой эмоцией разглядывает мое лицо, склонив голову чуть набок. —Надолго тебя хватит?

—Послушайте, Вильгельм, я тут пытаюсь работу работать. Наверняка, Вы о таком не слышали. Это такие взрослые скучные дела, чтобы денежки на продукты заработать и коммунальные услуги оплатить. Школьные игры меня мало…— набираю воздуха, которого вдруг стало слишком мало, чтобы продолжить.

—Не тараторь! Тебя выдают зрачки. Такие огромные,— показывает свои белые клыки в подобии улыбки.

Интересно, это виниры? Слишком красиво. Неуместность моих мыслей зашкаливает, но я не могу не отметить, как по-хулигански пряди его волос падают на загорелую кожу, и как он гуляет взглядом по моему лицу. Широкая челюсть напряжена, хотя он нарочито нахально скалится.

Сглатываю.

—Не смотря на показуху, ты волнуешься, Виолетта! А на занятии у тебя дрожали руки,— Вильгельм вкрадчивым тоном комментирует мою реакцию и упирается ладонями в ящики по обе стороны моего лица, почти прижимаясь ко мне всем твердым телом.

—Аккуратнее со стеллажами, — начинаю паниковать и очевидно нести чушь, комната будто сжимается до размеров точки.

—…вкусно пахнешь, — мягко шепчет мне в шею, продолжая наваливаться.

Да, ты тоже, Вилли. Чертовски, вкусно. Кожей, неуловимой горечью сигарет, парфюмом и собой. Терпко и неожиданно взросло. Его запах врывается в легкие, подхватывается кровотоком и в секунду достигает центра управления полетами.

Жаль, это не отменяет твоей детской сущности. Этого всего лишь феромоны.

Выдыхаю.

Раз, два, три…

Резко хватаю его за волосы на затылке, благо у него их целая копна, и хорошенько так оттягиваю, как обычно хватала в детстве братьев, когда мы устраивали бои за джойстики.

От неожиданности его серый туман в глазах рассеивается, и он растерянно скручивается вниз вслед за моей рукой.

Кровь адреналином бьется у меня в висках. И уже я цежу в его ухо: —Слушай сюда, индюк самодовольный! Еще раз приблизишься ко мне или влезешь в мое занятие, я лично притащу тебя за волосы к твоему папочке, за спиной которого тебе так удачно удавалось прятаться все предыдущие годы. И посмотрим, кому из нас он устроит разборку.