Рамзи подошел ближе и уставился на меня. Его била мелкая дрожь.

— Да, Джессика. Мне важно знать. Особенно теперь.

— Особенно теперь? То есть раньше это не было важным?

Луна скрылась. Комната погрузилась во мрак. Ничто не хотело быть свидетелем его малодушия.

— Да. Особенно теперь. Когда мы вместе, — ответил Рамзи с тихим спокойствием. И, клянусь небесами, вся комната просияла тысячами радуг, с переливающимся светом которых никакой луне было не сравниться. Мы обнялись, и мне показалось, что звезды Млечного Пути строят свои маршруты в моих мыслях. Я лежала рядом с ним, наконец успокоенная. Но чем дальше, тем четче понимала, что это конец. Что никакого «мы вместе» нет. Что у нас есть только «сейчас». Одна точка. Рамзи — точка на координатной прямой. Одна маленькая и яркая планета на карте моего звездного неба. Та сверхновая, что уже взорвалась и исчезла, осветив все. Но мы об этом еще не знаем. Потому что свет ее все еще летит к нам.

Он уснул, а я долго смотрела на него, еле видного во мраке ночи. Я хотела иметь глаза кошки, чтобы лучше видеть в темноте. В детстве мне часто снились в кошмарах люди с вертикальными зрачками. Они пугали меня, танцуя странные танцы, зазывая к себе, в свой мрачный мир. А теперь я согласилась бы стать как они. Может, я уже давно как они?

Я пожалела, что не рассказала Рамзи свою историю. Все как есть. Тогда у нас был бы шанс. Я подумала, что надо дождаться его пробуждения, но чуть не уснула и решила подстраховаться. Нацарапала записку. Это так мило — писать записки.

Я немного выдохнула, когда приколола послание на мишень. Идея показалась мне забавной. Использовать дартс вместо пробковой доски. Если когда-нибудь «Нетфликс» про меня снимет сериал, я хотела бы, чтобы в заставке непременно был дартс с запиской. В черно-бело-красном стиле «Города грехов». Только вот интересно, отрицательным я была бы персонажем или положительным?

На этих мыслях меня и сморил сон. Подкрался незаметно.

И вот я уже бежала по беговой дорожке стадиона. По бордовому тартановому покрытию и слышала, как поскрипывают от трения кроссы. Было тихо. Никого, кроме меня, не было. Иногда я оглядывалась по сторонам. Мне казалось, что кто-то наблюдает за мной. Было тревожно, но я понимала, что это не мой страх. Это страх Труди. Это она боится открытых пространств, а не я. И я продолжала бег. Было легко бежать, и я чуть подлетала, упруго отталкиваясь от тартана и задерживаясь в воздухе больше, чем позволяет сила притяжения. Такими перебежками я неслась вперед, но меня не покидало чувство, что кто-то наблюдает за мной. Тогда, сильно оттолкнувшись, я взлетела выше обычного и обозрела стадион сверху. Оказалось, что беговая дорожка представляет собой рисунок дартс и я бегаю по одному из его колец. Я испугалась. Испугалась, что кто-то решит сыграть и случайно попадет в меня дротиком. Но потом вспомнила, что Рамзи не играет в дартс. А кроме него и меня в комнате никого нет. Обзор помог мне убедиться, что на стадионе пусто. Но тут я сильнее прежнего ощутила пристальный взгляд. Оглянулась и поняла, что из угла на меня смотрят большие мутные глаза. Горообразный человек с уродливым, будто обожженным лицом и редкими волосами прятался в темноте. Я в ужасе закрылась руками и шлепнулась на беговую дорожку. Мне хотелось убежать. Но бежать было некуда. Разве только носиться по кругу. Мне стало грустно, как в те моменты, когда наваливается гнетущая пустота. Пустота, которая говорит: «Тебя нет, Джессика. Тебя нет. Тебя на самом деле нет».

Мне снился дом. Он был похож на дедушкин, в котором я жил в Асти, но много больше. Казалось, он весь состоял из лестниц, пролетов и переходов, комнатушек и залов. Невероятных балконов и нескончаемых этажей. Она была его хозяйкой. Рассекала по паркетному полу в мягких фланелевых туфлях. В накинутом на стройное, но почему-то бледное тело бордовом халате, как у Хью Хефнера. Но больше она все-таки напоминала девицу Мэдилейн Ашер. Во сне Джессика не говорила. Она ходила, словно плавая в невесомых мягких туфлях, и совершала похожие на танец движения. Я был там гостем. Хотя понимал, что мы живем вместе, а значит, я не гость. Она появлялась и тут же исчезала. Я спешил за ней, но когда находил ее, она оказывалась в другом месте. То на балконе, опершись о перила серого камня. То неуловимым силуэтом в высоких дубовых дверях. В какой-то момент, закружившись от бесконечного ее мельтешения, от ее какой-то странной игры со мной в прятки, я присел на тонконогий венский стул и увидел дом целиком. Будто бы в разрезе. И тогда только понял, что она везде. Вот она в спальне под тяжелым балдахином зеленого бархата. Вот за обеденным столом с готическими свечами. Вот она же в саду, подрезает секатором розовые кусты. Джесс была всюду. Она была красным фитильком. Мелькала тут и там, как значок на «Карте мародеров». Я подумал, что ее слишком много. Нет, не для меня. Хотя, может, и для меня. И чем больше я рассматривал карту, тем больше комнат и переходов видел. И тем больше находил на ней маленьких красных фитильков, обозначающих Джесс. И помимо того, как множились указатели ее местоположения, рос сам дом. Он был живым. Открывающим один уровень за другим, как в компьютерной игре. В какой-то момент, разглядывая план этого странного сооружения, я отодвинулся так далеко, что увидел его совсем уже со стороны. Будто со спутника и понял, что дом растет. Растет, как гриб.

Я ощутил толчок, будто кто-то дал мне подзатыльник, и тут же вывалился из сна. Открыл глаза. Посмотрел по сторонам. Солнце было высоко. Я встал. Окинул взглядом комнату. Джесс не было. Как не было и ее вещей. Наверное, мое подсознание слышало ее сборы, шаги, скрип закрывающейся двери и нарисовало такой странный сон, где я никак не мог найти ее, хотя она была везде. Везде и в то же время нигде. Я поднял с пола серые шорты и футболку, в которых она вчера провела целый день. Поднес к лицу. Понюхал. Пахло ею. Зашвырнул тряпье в угол комнаты, а потом подбежал, поднял и швырнул еще раз. Не знаю, сколько раз повторил это бессмысленное действие, пока не рухнул на матрас в бессилии. Я подумал, что, возможно, она ушла прикупить что-то к завтраку, но внутренний голос говорил, что это не так. Я знал, что она ушла насовсем. Ушла к Гигу на виллу «Мальва». Поигралась и ушла. Я злился на нее. Злился, пока взгляд мой не упал на дартс, одиноко висящий на стене напротив входа. К мишени было что-то пришпилено. Подойдя ближе, я вынул дротик с нанизанной на него бумажкой. Развернул. Два слова: «Лаура Хитченс». Только это незнакомое имя. Лаура Хитченс. Я взял телефон и набрал имя в поисковой строке браузера. Обратился к интернету без особых надежд. Стал читать. Чтиво оказалось занимательным. Некая Лаура Хитченс, гражданка Америки, несколько лет назад подозревалась в убийстве жениха, Коула Тейта, совершенном в день свадьбы. Я перелистывал одну статью за другой, пока не наткнулся на самую содержательную, иллюстрированную фотографиями. Там было изображение Лауры, официальное фото, как с водительского удостоверения. И другое. С места преступления. На нем хрупкую девушку в свадебном платье выводил из оцепленного дома мужчина, прикрывая своим пиджаком. В мужчине я узнал Гига. В невесте Джессику. Ну, или кого-то очень на нее похожего. Выходило, что Лаура и есть Джессика. Или ее сестра-близнец. Других объяснений у меня не находилось.

Внутри похолодело. Чертовщина какая-то. Что Джесс хотела мне сказать своим посланием? Почему не рассказала напрямую? Боялась? Я понял. Она боялась Гига. Он был на местах обоих преступлений. Связывал ее, удерживал силой. И он отлично владеет левой рукой. Эта записка не что иное, как мольба о помощи. Но зачем тогда Джесс ушла? И чего ждет от меня? Спасения? Наверное, спасения. Наверное.

Во мне не осталось больше моральных дилемм. Всего, что мешало ворваться в ее жизнь, диктуя свои условия, реализуя желания. Раньше я был готов безропотно защищать ее, пусть и на расстоянии. Поддерживать, выслушивать, но ничего не требовать. Но красная линия была перейдена. Не знаю, где она пролегала. За этой ночью? За запиской с именем Лаура Хитченс? Или она пролегла где-то раньше? За злосчастными лежаками? За тем беспомощным состоянием, в котором я нашел ее на обочине, в дорожной пыли за тридцать километров от города? От кого и куда она бежала? Мне предстояло это выяснить.